Миссионер поневоле - Андрей Алексеевич Ворфоломеев
Неизвестно, что больше подействовало на епископа, однако нежданного посетителя он согласился принять. Не преминув, при этом, поинтересоваться:
– А вы, часом, не из «детективов»?
– Кого?
– Ну, «ребят». Или pulfverwer’ов. Сотрудников ОГПУ, я имею в виду.
– Нет, что вы! Я же ученый!
– Э-э-э, дитя мое! Советские опричники и не на такое способны!
– Что, многое вам довелось от них пережить?
– Не то слово! Двадцать три раза меня обыскивали, два раза арестовывали и однажды даже пытались расстрелять!
– Слава богу, я к органам госбезопасности никакого отношения не имею. Вот мои публикации.
И Николай извлек из портфеля стопку заранее припасенных научных журналов. Вздев очки на нос, Невё придирчиво их изучил.
– Что ж, похоже на правду, – наконец, констатировал он. – А как же, в таком случае, вас сумели из России выпустить? В военное-то время?
– Ну, что вы, святой отец! Разве это сейчас случилось? Из Союза я уехал ещё в тридцать шестом году. В научную командировку.
– То есть, ещё до начала «Большого террора»?
– Да. Хотя, я больше предпочитаю название «Московские процессы».
– Умно. И осмотрительно. Особенно, в свете последующего возвращения. Мало ли что может случиться, после пересечения границы!
– Зачем же сразу о плохом думать?
– А вы задумайтесь! Сами знаете, куда возвращаетесь! В царство Сатаны! Да, да, именно так! Ни одно из государств мира не держится на такой чудовищной лжи, которая существует в СССР! Вот для того, чтобы это не стало очевидным, Сталин и его приспешники и огородили страну самой настоящей непроницаемой стеной. Туда попасть легко, да оттуда вырваться непросто! Ведь что такое коммунизм? Если не брать в расчет теоретические предпосылки, то это попросту террористический режим, угнетающий всё и вся. Уж я-то пожил в Москве, знаю! Но особенно от коммунизма достается верующим. Ведь большевики поставили себе целью вытеснить отовсюду Бога и уничтожить Его царствие на Земле. Оттого народ и лишают церквей и таинств, а священников заключают в тюрьмы и лагеря.
За примерами далеко ходить не надо. Возьмем, хотя бы, Могилевскую архиепархию (соединенную с прежней Минской). К 1935 году из четырехсот семидесяти трех католических священников здесь осталось лишь шестнадцать. Из четырех апостольских администраторов епископского ранга, к тому времени, в наличии имелся только один – ваш покорный слуга. Впрочем, нельзя не отметить, что большевики, поневоле, сделали и одно доброе дело. Они безжалостно разрушили всю бюрократическую систему предшествовавшего православного цезаропапизма, расчистив, тем самым, поле для деятельности новых проповедников. В том числе – и посланцев папы. Но за души верующих нужно бороться!
– Какими же способами? – не преминул поинтересоваться Витковский.
– Любыми! – отрезал Невё. – Вплоть до самых современных! Включая даже радиовещание. Его вообще следует использовать широчайшим образом. Транслировать на СССР религиозные программы на русском языке. Отовсюду! Из Голландии, Швейцарии, Ватикана! За знатоками русского дело не станет. Во Франции много католиков, знающих этот язык. Плюс, не стоит забывать и о русских эмигрантах.
«Ничего себе замыслы»! – не успевал, про себя, поражаться Витковский. – «Надо Центр и впрямь поставить в известность об угрозе радиопередач подобного толка. Нет, но каков святой отец! Лих, лих, отче»!
А Невё всё никак не мог успокоиться:
– Помимо радиовещания, следует публиковать и выдержки из советской прессы с соответствующими комментариями. Чтобы вскрыть всю подноготную!
– Да у вас, оказывается, талант пропагандиста, святой отец!
– Поживите в России с мое и не тому научитесь!
– Кстати, вот ещё какой вопрос появился. А обратно вас не тянет?
– Куда? В Россию?
– Да.
– Честно?
– Ну, конечно!
– Очень хочу вернуться. Я же, без малого, тридцать лет там прожил!
– Даже, невзирая на коммунистов?
– Да. Я же народ полюбил, а не правителей. А люди в России хорошие, отзывчивые. Оттого я предложение немцев и не принял. Они же четыре раза, во время оккупации, меня навещали. Все звали в Россию отправиться. Хотели авторитетом, моим, среди верующих, воспользоваться. Но я отказался. Одно дело, поехать по приказу папы римского и совсем иное – в немецком обозе. Меня бы, несомненно, не поняли бы ни католики, ни православные. Отказался я выступить и с воззванием, призывающим молодых французов вступать в Добровольческий легион борцов с большевизмом (LVF).
– Но, говорят, вы встречались с Петэном и Лавалем?
– Ну да. А почему я должен это скрывать? Маршал оказался очень любезным человеком. Мы славно с ним поговорили! Петэн искренне стремился сохранить за Францией Эльзас с Лотарингией и Тунис. Впрочем, теперь об этом пускай заботится этот выскочка де Голль!
– Вы и генерала не любите?
– Скорее, отношусь к нему без особого восторга. Ведь он отстранил от совершения благодарственной службы в соборе Нотр-Дам кардинала Сюара лишь на основании вишистских симпатий последнего! Э, да ладно. Что мы все о политике? Давайте, лучше, о вас поговорим. Вы, насколько я понял, антропологией занимаетесь?
– Да. И этнографией.
– И на Новой Гвинее вам довелось бывать?
– Только в юго-западной части. Берег Маклая, в то время, ещё находился под японской оккупацией. А Мерауке и его окрестности сумели удержать в своих руках голландцы. При прямой поддержке австралийцев, разумеется. Там и миссия католическая имеется! Ордена Святейшего Сердца Христова.
– О. В некотором роде, это наши невольные соперники.
– Чьи?
– Ну, ордена ассумпционистов. Ещё в 1907 году, во время наших первых попыток проникнуть в Россию, они опередили нас, первыми обосновавшись в Гельсингфорсе (ныне – Хельсинки). Правда, то были отцы из Испании. И каковы же успехи наших братьев на Новой Гвинее?
– Да как вам сказать. Живут они точно подвижнической жизнью. Находясь в окружении дикарей-каннибалов, в гиблых малярийных местах, ещё и находят в себе силы открывать школы для папуасских ребятишек. Учат их чтению, письму, счету, теории и практике музыки, основам земледелия. Ну и слову Божьему, естественно. При мне, например, многие ученики в Миндиптане пошли уже в третий класс!
– Звучит прекрасно. Кстати, а вы не боитесь, что я могу написать туда и выяснить, тот ли вы, на самом деле, за кого себя выдаете?
– Воля ваша, – пожал плечами Николай. – Делайте, что хотите. Мне скрывать нечего…
По итогам встречи с Невё, Витковский составил для Центра подробный отчет, в котором охарактеризовал епископа, как ярого антикоммуниста и убежденного противника советской власти, подытожив общим выводом о том, что выдавать ему въездную визу вряд ли целесообразно.
