Эли Берте - Шофферы или Оржерская шайка
Слова эти так ясно доказали отсутствие разума.
Все присутствующие замолкли и глядели с любопытством и сожалением на госпожу де Меревиль; испуганная Мария на руках и ногах приползла к матери.
– Мама, дорогая моя, несравненная мама, – говорила она в отчаянии, – придите в себя, опомнитесь, мы спасены благодаря Даниэлю, благодаря этим добрым людям! Мама, узнайте ж меня, я ваша дочь, я Мария…
Маркиза на минуту умолкла, но потом величественно и гордо продолжала:
– Моя дочь! А как она была принята при дворе! Король улыбнулся ей, а королева вечером в кругу придворных сказала мне… Ваша дочь, маркиза, хороша, как все Меревиль! Герцог де Шольм танцевал с нею два раза менуэт! Хорош собою этот молодой герцог де Шольм и притом хорошей фамилии.
Мария грустным взглядом показала Даниэлю отчаянное свое положение и сказала:
– Боже мой! Она не узнает меня!… Мало было нам еще несчастий!… Даниэль, пожалуйста, поговорите хотя вы с ней! Может, ваш голос приведет ее в себя.
– Не тревожьтесь, Мария, это не что иное, как временное расстройство, следствие от лихорадочного состояния.
– Не бойтесь, маркиза, – прибавил он тихим задушевным голосом, – вы окружены только друзьями!
Мадам де Меревиль с улыбкой взглянула на него.
– Здравствуй, Даниэль! – начала она опять. – Добро пожаловать, дитя мое! Маркиз на охоте, но, возвратясь, он будет очень рад, увидев тебя здесь. Право, Даниэль, ты совершенный портрет отца твоего, Шартрского бальи, и как тебе идут твое кружевное жабо и бархатный кафтан!
Даниэль молчал огорченный. Вдруг, к довершению неловкости положения, он заметил позади себя одного из жандармов, внимательно слушавшего эту болтовню, и сознание новой опасности поразило его.
– Рассудок бедной женщины не выдержал потрясения… и в своем помешательстве она воображает себя знатной дамой.
Жандарм покачал головой.
– Не старайтесь обманывать меня, гражданин Ладранж, мне известно более, чем вы думаете.
– Неужели, гражданин, вы хотите придавать значение словам, вырвавшимся у женщины в минуту безумия?
– Я ничего не хочу, господин судья! Но вот наш начальник бригадир Вассер, вам с ним придется иметь дело… Что до меня, то мне только жаль вас всех.
Испуганный Даниэль хотел еще порасспросить их, но, действительно, бригадир Вассер с остальной командой своей подъехал к ферме.
X
Допрос
Начальник жандармской бригады, так поздно явившийся на помощь брейльским жителям, был человек высокого роста, крепкого телосложения. Загорелая, энергичная наружность говорила о его испытанной и примерной храбрости. Не менее того умное выражение лица, прямой откровенный вид смягчали грубость физиономии, и под наружностью солдата всякий видевший его угадывал честного, доброго человека.
В настоящее время у Вассера было грустное и строгое выражение лица, которое объяснялось важностью обстоятельств.
В то время как он сходил с лошади, жандарм, говоривший с Даниэлем, подошел к нему и что-то вполголоса доложил. Выслушав его, бригадир отдал приказание остальной своей команде, которая тотчас же и заняла все выходы из фермы. Впрочем, эта мера предосторожности не увеличила страхи Даниэля, так как то была обыкновенная форма, соблюдаемая при расследовании преступлений, подобных тому, которое только что случилось на ферме.
Сделав эти распоряжения, бригадир вошел в дом.
Даниэль, знавший его давно, по званию комиссара исполнительной власти, поспешил к нему навстречу, но Вассер холодно поклонился ему и отвернулся.
– Ах, бригадир, – проговорил молодой человек в волнении, – зачем не приехали вы ранее? Сколько несчастий предотвратили бы вы!
– Что же вы хотите, – отвечал офицер брюзгливо, -приходится предоставлять ворам свободу действий, если нас занимают… совсем другим. Но, – прибавил он, – здесь еще, кажется, не столько наделали они бед, сколько в Брейльском замке.
– А вы теперь из замка? Правда, мне уже говорили это, но я забыл… Ради Бога, скажите скорее, что дядя мой? Надеюсь, он жив и здоров?
Вассер молча опустил голову.
– Бригадир! – опять начал Даниэль, – умоляю вас, не скрывайте от меня ничего… что дядя?
– Ну, гражданин, будьте тверды! К тому же, говорят, старик не очень-то был добр к вам, наконец, он уж и отжил свой срок…
– Что вы этим хотите сказать? Не ранен ли дядя или не умер ли? Я сам отправлюсь туда сейчас же…
И Даниэль направился к двери. Бригадир загородил ему дорогу.
– Отсюда никто не имеет права выйти без моего разрешения, – сказал он твердо, – впрочем, – прибавил он гораздо мягче, – присутствие ваше там бесполезно, все кончено. Злодеи не оставили ни одной живой души в замке.
– Боже, возможно ли! Бедный, старый дядя, еще вчера утешался он надеждой долго прожить! Но, Бога ради, бригадир, расскажите мне всю правду.
– Вы желаете этого? Может, я и дурно делаю, показывая вам, но уж если вы непременно хотите, то вот, читайте этот ужас!
И он дал Даниэлю только что в замке составленный акт.
У Даниэля недостало духу читать до конца, бумага выпала у него из рук и, убитый горем, он закрыл себе лицо.
Страшная весть уже облетела всех жителей фермы и вывела их из оцепенения. Узнав, какой опасности подвергались они, все благодарили Бога за спасение своей жизни.
Даже и Мария в эту минуту забыла свое собственное горе. Маркиза же, казавшаяся не в состоянии понимать, что говорили около нее, приподнялась, однако, с тюфяка, на который ее положили, и громко заговорила:
– Что вы говорите о моем брате? И почему вы жалеете его? Он всегда был дурным другом, дурным родственником и дурным сыном. Он никогда ничего не любил кроме золота, а, между тем, все блага мира существуют для него одного. Он счастлив, и да ниспошлет небо и нам всем его участь.
Присутствующие вздрогнули при этом страшном пожелании.
Даниэль, между тем, заметил передачу некоторых знаков между бригадиром и тем жандармом, с которым он уже говорил. Тревожась все более и более, он наконец подошел к Вассеру.
– Не следует придавать значения словам этой бедной женщины, – сказал он, – перенесенные ею потрясения совершенно расстроили ее рассудок; вот то же обстоятельство, о котором следует упомянуть в акте; но, -продолжал он, видя, что бригадир садится к столу и приготовляется писать, – я желал бы сам заняться составлением акта и собирать показания с этих бедных людей.
– Благодарю, – ответил Вассер, – вы не можете быть в одно и то же время следователем и пострадавшим Позвольте уж мне исполнить все требуемые обстоятельствами формальности.
