Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Джонни выглянул за угол:
— Ага, вот и наш аптекарь пожаловал! — Он махнул человеку на противоположной стороне улице: «Приготовьтесь!»
— Мы позавчера разгромили одну опиекурильню, — продолжал Феликс, не сводя глаз с окон «Волшебного облака». — Ворвались в комнату, а там наркоманов — человек двадцать: валяются на лежанках, глаза — как пуговицы. «Господин, я болен. Я должен курить опиум — мне доктор прописал». Знаем мы этого доктора! Он всем пациентам одно и то же прописывает — трубку с зельем. У него обезьяна есть, макака на цепочке, так она тоже курит — я своими глазами видел. А «лекарство» они из «Волшебного облака» получали.
Клим делал пометки в маленьком блокноте.
— Зря на рожон не лезьте, — предупредил их Джонни. — Тут такой народ: пулю всадят — и не моргнут.
Он посмотрел на часы, поднял руку и скомандовал:
— Пора!
Клим помчался вслед за остальными, влетел в аптеку и встал, щурясь от яркого света лампочки. Полицейские ловко, будто на тренировке, проводили обыск. Под ботинками хрустело стекло, в воздухе летал пепел из разворошенной печи.
Клим с любопытством оглядывал тесное помещенье. Вдоль стен стояли темно-красные шкафы со множеством ящичков, на полках громоздились запечатанные горшки, а на столе рядом с медными весами и письменными принадлежностями лежала большая белая кукла, утыканная длинными иглами. На ней были обозначены меридианы, по которым струится «ци» — энергия жизни.
На лестнице послышался стук тяжелых башмаков.
— Там сейф на втором этаже! — крикнул сержант Тротс.
Джонни схватил аптекаря за грудки.
— Спроси его, где ключи? — велел он переводчику.
Аптекарь принялся что-то тарахтеть, брызги слюны попали на Джонни, и тот с отвращением оттолкнул его.
— Что он говорит?
Переводчик скривился:
— Он ничего не понимает, сэр. Кажется, он из другой провинции и не владеет шанхайским диалектом.
— Врет, сволочь!
Джонни достал из кобуры револьвер и пальнул в стену. Аптекарь сдавленно охнул и, помертвев, упал ничком.
— Хлипкий народ… — сквозь зубы процедил Феликс.
Джонни обшарил ящики конторки:
— Вот ключи! Идемте.
Они поднялись наверх. В спальне на втором этаже стояла большая кровать с алым пологом; на ней, забившись в дальний угол, сидела женщина с двумя насмерть перепуганными детьми.
— Уберите! — поморщился Джонни, и полицейские живо вытолкали их.
За кроватью находился сейф, накрытый расписным покрывалом, на котором стояли бронзовые подсвечники и вазы. Джонни сдернул его и, повозившись с ключами, открыл дверцу сейфа.
Клим потянулся смотреть — что внутри.
— Ничего себе! — присвистнул он, увидев сложенные друг на друга пакеты.
Феликс достал из кармана нож и вскрыл несколько оберток.
— Индийский опиум, — сказал он, попробовав содержимое на язык. — И кокаин.
Джонни вытащил из сейфа папку с бумагами.
— Иди-ка сюда! — позвал он переводчика. — Что тут написано?
Тот пробежался взглядом по иероглифам.
— Сэр, это списки поставщиков… и время…
Глаза Джонни загорелись.
— Ого! — Он начал рыться в бумагах. — Да тут и по-английски, и по-французски есть. Ну, аптекарь наш сядет!
На лестнице снова послышался топот, и на площадку вылетел китайский мальчишка лет четырнадцати. Под его зеленой рубахой было что-то спрятано.
— Держи его! — завопили снизу.
Тротс вцепился китайчонку в плечо, но тот выхватил из-за пазухи револьвер и выстрелил. Обливаясь кровью, сержант повалился на ступени. Мальчишка метнулся к окну, врезался в Клима и снова поднял револьвер.
«Вот и приехали…» — пронеслось в голове у Клима, а дальше все смешалось: звук выстрела, детский вопль и стук чего-то тяжелого о пол. Только мгновение спустя Клим осознал, что случилось: Феликс запустил в мальчишку вазой и сломал ему кисть.
Прибыли еще полицейские, следом набежали репортеры и фотографы. Все поздравляли Феликса и что-то спрашивали у него, но он, смущаясь, прятался за спину начальника.
— Феликс Родионов — редкой породы парень, — хвастался Джонни. — Он пришел устраиваться к нам в участок, и комиссия хотела его забраковать: уж больно тощий был. Я его спросил: «Что ты умеешь делать?» А он мне: «Нападайте с ножом, не стесняйтесь!» И что вы думаете? Выбил, сукин сын! У меня выбил нож! Я давно говорил, что личный состав полиции надо пополнять по расовому признаку. Пусть уж лучше русские служат, чем китайцы.
Джонни пересел на своего любимого конька и начал рассуждать о том, что цветным ни в чем нельзя доверять, потому что они всегда сговорятся за спиной белых:
— У нас больше двух третей личного состава — китайцы и сикхи из Индии. Во Французской концессии та же картина, только у них вместо сикхов — вьетнамцы.
Джонни все больше распалялся, журналисты записывали за ним, а Клим, уже слышавший это тысячу раз, пошел переговорить с Феликсом.
Тот сидел на лавочке на заднем крыльце, курил и гладил толстую рыжую кошку, тершуюся у ног.
— Спасибо, что спасли мне жизнь, — сказал Клим, присаживаясь рядом.
Феликс шмыгнул носом.
— Не за что. И не надо меня на «вы» называть — чай, я не барышня.
Они разговорились. Феликс был сиротой родом из Омска, и его в числе других кадет эвакуировали сначала во Владивосток, а потом в Шанхай.
Один из купцов-благотворителей отдал кадетам свой дом, и они жили там в страшной тесноте — им даже спать приходилось по очереди. Кормить семьсот мальчишек было не на что, и французский консул разрешил проводить лотерею в пользу младших сирот, — тем они и пробавлялись. Выпускники зарабатывали, роя могилы и карауля склады, и только немногим, вроде Феликса, повезло устроиться на хорошую должность.
— Мне б до инспектора дослужиться! — мечтательно проговорил он. — Инспекторам по триста долларов в месяц платят и отпуск дают: хочешь — семнадцать дней в год, а хочешь — семь месяцев каждые пять лет. Но для этого надо отличиться.
— Ты уже придумал как? — спросил Клим.
Феликс кивнул.
— Мой знакомый работает вышибалой в кабаке «Три удовольствия». Он говорит, что все спиртное, которым они торгуют, куплено без таможенных пошлин, а поставляет его здешний чехословацкий консул. Я давно предлагаю Джонни взять его, но он не хочет туда соваться, потому что это французская территория. Но ведь Иржи Лабуда живет в Международном поселении, а значит, он наш клиент!
— Как ты сказал? Иржи Лабуда? — ошеломленно переспросил Клим.
— Это фамилия у консула такая, — отозвался Феликс. — Хочешь, мы его вместе выследим? Тебе материал для газеты будет, а меня, может, по службе продвинут. Дело скандальное: шутка ли — дипломатический работник — и такой гнидой оказался!
