Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Что теперь будет? Даниэль наверняка оскорбился — но ведь он сам был виноват! Кто ему сказал, что Нину можно лапать, как какую-нибудь проститутку?
Пока ама готовила горячую ванну, Нина ходила из угла в угол по спальне. Она то бессвязно молилась, то в досаде швыряла на ковер вещи, то выкручивала себе пальцы, нарочно стараясь причинить боль.
А вдруг Даниэль расскажет кому-нибудь о фальшивом консульстве? Нет-нет, он не подлый! Надо успокоиться, взять себя в руки и разработать план действий. Ничего еще не потеряно… Завтра Даниэль позвонит, они помирятся и забудут про этот дурацкий случай.
Ама Чьинь появилась в дверях:
— Мисси, ванна готова!
Раздевшись, Нина опустилась в пахнущую лавандой воду, и Чьинь подала ей шпильку, чтобы повыше заколоть волосы.
— Я сегодня была в храме и зажгла красные свечи и ароматические палочки перед богиней Гуаньинь. Надеюсь она услышала меня и у вас будут удачные роды.
Вздрогнув, Нина посмотрела на нее:
— Какие роды? Ты о чем?
Ама широко улыбнулась:
— Ой, мисси, не надо от меня скрывать! Что я, беременных не видела? Под китайский Новый год у вас будет ребеночек. Вы бы тоже сходили в храм и попросили, чтобы Гуаньинь послала вам сына.
4
Нина примчалась к Тамаре бледная и неприбранная. Та аж обомлела: «Что случилось с нашей модницей?»
Сев на низкую скамеечку, Нина плотно обхватила колени, будто у нее что-то болело внутри.
— Все кончено! — прошептала она, подняв на Тамару заплаканные глаза. — Даниэль бросил меня. Сегодня с утра он прислал мне вот это…
Она передала Тамаре визитную карточку, на обратной стороне которой было написано: «Я уезжаю на несколько месяцев в провинцию Гуандун. Берегите себя».
— Ничего не понимаю! — пробормотала Тамара.
— Это еще не все, — упавшим голосом произнесла Нина. — Я… я беременна.
Некоторое время Тамара молчала, пытаясь осознать случившееся.
— Я не хочу детей! — зарыдала Нина. — Может, у вас есть знакомый врач… ну, который…
Мысли ее разбегались; она то ругала себя, что не догадалась обо всем раньше, то грозилась отравиться.
Тамара сама чуть не расплакалась от жалости к ней.
— Ну, полно, полно… Все будет хорошо. На каком вы месяце?
— На пятом.
М-да, живота у Нины почти не было видно — она только слегка округлилась.
— Рожайте ребенка — другого совета я дать не могу, — твердо сказала Тамара. — Дети — это лучшее, что есть на свете, а после аборта вы заработаете бесплодие или какое-нибудь осложнение.
— Но как я объясню, откуда взялся этот младенец? — простонала Нина.
— Мы что-нибудь придумаем. Но только обещайте, что не будете совершать необдуманных поступков!
— Хорошо, — едва слышно отозвалась Нина.
Вечером Тони принес Тамаре орхидею в пузатом горшке:
— Это тебе! Целуй своего победоносного мужа: сегодня я выиграл в суде, в поло и на бирже!
Тамара обхватила его голову и поцеловала в макушку. У его волос был особый запах — настолько тонкий, что он чувствовался только при первом вдохе.
— Приходила Нина, — сказала она. — Скажи честно, что ты думаешь о ней?
Тони поднял на нее смеющиеся глаза:
— Она милая. — И тут же отвлекся: — Давай после ужина сразимся в шахматы? Если ты меня обыграешь, я буду удивляться до конца недели. Сегодня я удачлив и хитроумен, как Одиссей!
Нежность… Любовь… Все-таки это безумно приятно, когда лучший из мужей абсолютно равнодушен к интереснейшей из женщин.
— Нина беременна, — сказала Тамара.
— О, господи! От кого? — охнул Тони.
— От Даниэля Бернара — от кого же еще? И счастливый отец тут же уехал в Гаундун, чтобы не нести ответственности.
Эта новость настолько поразила Тони, что он весь вечер не мог опомниться и все-таки проиграл в шахматы.
Глава 10
Капитан полиции
1
Поначалу Ада страшно боялась увольнения, но оказалось, что ее темное прошлое никого не интересует. Ее жалованье было настолько ничтожно, а она сама — настолько тиха и неприметна, что вечно занятая Эдна никогда не задумывалась: «А что эта девушка делает в моем доме?»
Впрочем, Ада и сама этого не знала. Книги мистера Бернара давно были расставлены по полкам и шкафам, и теперь ее работа заключалась в том, чтобы все время быть на месте и по первому зову хозяев приносить им словарь, адресный справочник или еще что-нибудь.
По совету Сэма Ада придумала себе дополнительное занятие: она ходила по книжным магазинам и переписывала названия новинок, а потом являлась к хозяевам с докладом. Иногда они что-то выбирали для себя, но чаще говорили Аде, чтобы она сделала покупку на свое усмотрение. Ада, разумеется, выбирала романы о любви, сама же их читала, а потом пересказывала Сэму.
Тот слушал с большим интересом, а потом делился с Адой новостями из жизни дома:
— Юнь открыл школу для поварят. Только ты никому не говори — это тайна!
Каждый день мальчики от десяти до пятнадцати лет пролезали в дырку в заборе и приходили на кухню для прислуги, чтобы учиться кулинарному мастерству.
Один раз Ада и Сэм спрятались за гаражом и подглядели, как ученики вручают старому повару маленькие конверты.
— Это плата за науку, — шепотом объяснил Сэм. — По доллару с носа. Двадцать детей — двадцать долларов. На что Юню такие деньжищи?
Иногда Ада с Сэмом вскладчину покупали лотерейный билет и мечтали о выигрыше.
— Ты что со своей долей сделаешь? — спрашивала Ада.
— Куплю библиотеку и найму тебя, чтобы ты там работала, — серьезно отвечал Сэм.
Ада хохотала и говорила, что ничего у него не выйдет, потому что она уедет в Америку. Потом они стояли над глобусом и искали на нем Сан-Франциско, Лос-Анджелес и Нью-Йорк.
Единственным человеком, который отравлял жизнь Аде, был отец Эдны — капитан Хью Уайер. Раз в неделю он являлся в гости к дочери и наводил ужас на весь дом. Только мистер Бернар его не боялся, но и ему было противно общаться со стариком, и как только машина капитана появлялась на подъездной аллее, он брал лошадь и отправлялся подышать свежим воздухом.
Больше всего на свете капитан Уайер любил «наводить порядок». Он по очереди обходил комнаты, ко всему придирался и долго отчитывал прислугу. Аде уже несколько раз доставалось — то за неровно расставленные книги, то за скрипучую форточку. Каждый раз старик доводил ее до слез, и Эдна потом извинялась за него:
— Вы поймите, он уже немолодой человек и ему трудно сдерживать себя.
