Умирающие и воскресающие боги - Евгений Викторович Старшов
Иов явно сомневается в вечной жизни: «Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает и распадается; отошел, и где он? Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не станет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего. О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне! Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?» (Иов. 14: 7—14). «Один умирает в самой полноте сил своих, совершенно спокойный и мирный; внутренности его полны жира, и кости его напоены мозгом. А другой умирает с душею огорченною, не вкусив добра. И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их» (Иов. 21: 23–26).
В конечном итоге Бог начинает говорить с Иовом, но, к сожалению, совершенно не дает ответа на поставленные им вопросы; слова Бога сводятся к тому, что, мол, кто ты есть такой и как ты можешь знать Мои мысли, после чего следует демонстрация Божия могущества и разъяснение круговорота явлений природы, растянувшееся на 4 главы. В итоге Иов отказывается от дальнейшего препирательства, говоря: «Вот я ничтожен; что буду отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои» (Иов. 39: 34), хотя еще некоторое время Бог продолжает свою речь. М. Беленький комментирует это так: «За наивным благочестивым исходом спора человека с богом скрывается саркастический смех стихотворца (а вся книга Иова, кроме вступления, написана стихами. – Е.С.) над бессмысленностью разговора со всевышним, ибо в вечном и незыблемом потоке вещей мира природы нельзя найти меру нравственности и социальной справедливости. Раз бог уходит от существа спора, то зачем разговаривать с ним? Не лучше ль промолчать?»
Уступчивость Иова была вознаграждена рождением новых детей и двойным против прежнего богатством.
Гораздо менее известен месопотамский аналог книги Иова, который весьма часто так и называют, равно как и «Вавилонским Екклесиастом». Это – «Диалог о человеческом ничтожестве», иначе – «Вавилонская теодицея», написанная в первой половине XI в. до н. э. жрецом Эсагилкиниуббибом. Поэма состоит из 25 или 27 одиннадцатистрочных строф (некоторые утрачены), каждая начинается с одного и того же клинописного знака, дающего вместе акростих «Я – Эсагилкиниуббиб, заклинатель, чтущий бога и царя». Поэма представляет диалог между Страдальцем и его Другом: первый, как Иов, ставит «неудобные» вопросы, второй дает шаблонные для жречества ответы. Можно вполне допустить, что вольнодумный автор под «теодицейным» соусом преподнес свои острые вопросы на суд общества, да даже если и допустить, что Эсагилкиниуббиб действительно считал, что он правильно ответил на них, все равно: одно их появление и письменная фиксация (а сохранилось немало копий и даже толкований) свидетельствуют о многом, включая кризис официальной религии:
I. [Страдалец]: Мудрый […постой, я хочу] сказать тебе,
[…я хочу] поведать тебе,
[…] тебе.
[Слуга твой] страждущий – постоянно хочу прославлять тебя.
5. [Где мудрец], [что был бы] подобен тебе?
[Где] ученый, [что] сравнился [б] с тобою?
Где же советчик? – хочу рассказать [свое] горе:
Конченый [я человек]: настигло [меня] страданье.
Младшим я был [в семье], – и судьбою отец похищен;
10. Мать, [что] меня родила, обратилась
к «Стране без возврата», —
Отец и родительница моя оставили меня без защиты.
II. [Друг]: Друг мой почтенный, что сказал ты – печально.
[Милый] мой, помыслы ты на зло направил,
Ум твой высокий [рассудку] глупца уподобил.
15. Облик твой светлый мрачным сделал.
[Да], оставляют [нас] наши отцы, – уходят дорогой смерти, —
«Реку Хубур переходят», – [как] говорят издревле.
Видел ведь ты [всех] людей многочисленных вместе:
…первенец слабый, – не… одарил его;
20. Лоснится богач, – кто его осчастливил? —
Служащий богу – в делах удачлив,
Чтущий богиню – копит богатства.
III. [Страдалец]: Друг мой, сердце твое – поток, источник [которого] не иссякает,
Воды обширного моря, что убыли не имеют.
25. Тебя хочу расспросить; узнай [мое дело],
Взор обрати на мгновенье, выслушай речи.
Сковано тело, нужда [меня мучит],
Успех мой минул, прошла удача,
Сила ослабла, кончилась прибыль.
30. Тоска и беда затмили мой облик.
Хлеба с полей для еды не хватает,
Сикеры, живящей людей, не достает для питья мне.
Наступят ли [вновь] дни счастья? – [вот что] знать хочу я.
IV. [Друг]: Уста мои сдержаны…
35. Рассудок твой стройный, точно безумец, ты [спутал],
Рассеянным и неразумным сделал ты [поведенье].
Слепому [лик] твой прекрасный ты уподобил.
То, что ты неотступно желаешь, – [получишь]:
Прежняя сень по молитве [вернется],
40. Примиренная богиня возвратится по [просьбе];
[Те, кто тебя не] прощали, сжалятся над тобою.
Разумения справедливости ищи постоянно.
Могучий [защитник] да положит милость,
[Гнев его да смягчится], прощение он да подарит!
V. [Страдалец]: 45. Склоняюсь, мой друг, пред тобой;
мудрость твою принимаю.
[Слушаю] слово речи твоей.
Дикий осел, онагр, что [травой] набивает утробу,
Внимал толкователю божественных истин?
50. Свирепый лев, что добрую плоть пожирает,
Жертву принес, чтоб успокоить гнев богини?
[Пышный] богач, что имущество приумножает,
Драгоценного золота отвесил Маме?
Задержал ли я приношенья? – Богу молился,
55. Посвящал я жертвы богине, но [не услышано] мое слово.
VI.
