Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Это все глупые книги! – рявкнул на нее дед, оскалившись будто волк. – Хорошей девушке не пристало читать... для ее и моего спокойствия! Пойми же, сердечко мое, я делаю все, чтобы тебе было хорошо, - он потряс головой и потер сломанный нос, чтобы успокоиться. – Ты должна слушаться меня, и все будет хорошо. Я знаю, что делаю, моя милая Матти! Если я говорю, что ты должна жить здесь, ты будешь выполнять мою волю!
- Но ведь мать и отец здесь не жили, - сказала она упрямо. – Они жили в городе.
- И их больше нет, - барон фон Ринген стукнул по столу так, что тот вздрогнул, покосился, и фигурки съехали со своих мест. – Постой! Кто это тебе сказал о родителях?
- Никто, - буркнула Матильда, предчувствуя скорую порку. - Я просто будто бы знаю это.
- Ах, вот оно как! Нет, сжечь все книги, немедленно! Оттуда идет вся зараза, которая будоражит тебе душу! – он резко встал, и Матильда подскочила на месте и вцепилась ему в руку.
- Прошу вас… - бормотала она, пока он пытался стряхнуть ее или взять за шиворот, будто нашкодившего зверька. – Пусть мы не поедем в город… Оставьте книги… Вы сами говорили, что они принадлежали бабушке, и что они дороги вам…
- Ты дороже мне любых книг, несносная девчонка. Но твое непослушание выводит меня из себя! - процедил барон. – Где розги? – взревел он так, что затряслись стены. – Твоя мать была чудесной и послушной девочкой, пока не встретила твоего отца! А твой дядя в твоем возрасте никогда не смел даже помыслить говорить со мной в таком тоне!
Она прикусила губу, чтобы не сказать больше, чем уже было сказано, и отпустила деда. Тот молча указал ей на место, и Матильда послушно села. О шахматной партии можно было уже забыть, и она принялась собирать рассыпавшиеся фигурки. Мать и отца она почти не знала и всякий раз удивлялась, когда дед говорил о них, как о живых людях, которые когда-то ели, пили и чувствовали.
- Розги в детской, - услужливо заметил слуга, появившийся как раз вовремя, чтобы подать барону его вечернее подогретое вино. – Мой господин, у вас просит аудиенции какая-то женщина.
- Сейчас? – барон фон Ринген приподнял бровь и взял бокал. – Я же велел никому не появляться близ моего дома!
- Она говорит, что это очень важно.
- Кто она?
- Какая-то старуха… Крестьянка.
- Дай ей талер и гони в шею!
- Вот как теперь вы привечаете странников, барон фон Ринген… - старуха уже стояла в дверях и нахально усмехалась, глядя на барона. – Кто бы мог подумать, кем станет маленький юнкер!
У барона отвисла челюсть, и Матильда впервые увидела растерянность на лице своего деда, который всегда знал, что и как нужно делать.
- Откуда ты здесь? – спросил он переменившимся голосом. – Как ты сюда попала?
- Я здесь всю жизнь живу, - сказала старуха просто. – Уж всяко дольше тебя. Дай Бог памяти, когда ты вернулся? Лет двенадцать назад?
- Матильда, наверх! – скомандовал барон фон Ринген, не сводя глаз со старухи. – Шахматы оставь! Слуги уберут. И не думай, что я забуду о твоем поведении.
Матильда неохотно слезла со стула. Она внимательно взглянула на старуху, и та ответила ей ровно таким же пристальным взглядом, который будто бы проникал внутрь ее души. Она покраснела и опустила голову.
- Что это у тебя – вроде девка, а от парня не отличишь? – услышала Матильда, пока поднималась по лестнице. Она перегнулась через перила, чтобы услышать дедов ответ, но проклятый слуга на кухне нюхнул чересчур много табачку и расчихался так, что заглушил слова барона. Матильда прикусила губу, воровато оглянулась и сняла домашние туфли. Дед так и так обещал ее выпороть, почему бы тогда и не подслушать их разговор?
Она спряталась за сломанными часами, которые отбивали время, когда им вздумается. Отсюда было видно, как ее дед пододвигает крестьянке кресло, все еще не выпуская вино из рук, и Матильда протерла глаза от удивления. Может быть, это какая-нибудь знатная дома, которая прячется от кого-нибудь?
- Вот вино, - неловко сказал Рейнеке, барон фон Ринген. – Хочешь?
- Не откажусь, - Магда глядела, как он не может решить, каким образом подать ей бокал, и забрала его себе.
- Как Ганс? – спросил он.
- Умер, - коротко ответила она. – А как милая Анна?
- Тоже, - хмуро ответил барон. – Постой, но это уж ты должна бы знать!
- А я и не говорила, что не знаю, - отрезала Магда. – Но я же почтенная старуха, то бишь, вежливая.
- Вежливость и ты, - барон фон Ринген покачал головой, и Матильда подумала, что с ним что-то случилось. В любое другое время он бы выставил старуху за дверь, а то бы еще и высек ее. Она видела только спину деда, и тот то и дело заслонял от нее старуху.
- На себя посмотри, - посоветовала ему Магда. – Ладно, я сюда не лясы пришла точить и
