Хлеб печали - Станислава Радецкая
Обычно она не промахивалась. Еще когда ей было семь лет, дедушка подарил ей маленькое ружье, сделанное под ее руку, и научил ее охотиться на белок. «Разве можно стрелять из ружья или фехтовать в таком платье? – недоумевала она всякий раз, когда вновь брала книгу в руки. – Чепуха!» А книгу Матильда доставала частенько, хоть и терпеть не могла читать.
Иногда, когда она листала страницы, ее беспокоили странные воспоминания. Ей казалось, что рядом появляется кто-то большой, добрый и сильный – похожий чем-то на деда. Ей мерещилось, будто кто-то касается ее волос мягкими пальцами и кладет ей в рот нечто необыкновенно сладкое и воздушное, а вокруг пахнет цветами, но так сильно и одуряюще, что у нее кружится голова. Порой Матильду охватывало удивительное ощущение любви и умиротворения, но всякий раз после него в душу вдруг проникал резкий холод, похожий на тот, что бывает лишь перед рассветом, и ей вдруг мерещились мокрые листья в лесу.
- Что со мной, дедушка? – спрашивала она у деда за ужином, после того, как осмеливалась поделиться этим странным чувством перемены. – Я как будто чувствую себя больной…
- Это все фантазии, - неизменно отвечал тот и всякий раз переводил разговор на что-нибудь иное. Однако Матильда вскоре заметила, что после таких разговоров дед строже требовал от нее успехов, будь то фехтование или охота: к концу дня она буквально выбивалась из сил и валилась в постель без единой мысли, и слугам приходилось заставлять ее переодеваться на ночь.
Раз в неделю они играли с дедом в шахматы, и это было единственным развлечением в усадьбе. За игрой дедушка преображался и через час сосредоточенных размышлений о тактике и стратегии охотно начинал рассказывать о своей молодости. Чаще всего эти истории начинались так: «Помню я, был один поход…», и Матильда слушала его с жадностью, недоумевая и поражаясь, что на свете существуют огромные каменные дома в несколько этажей, где-то простираются обширные луга и поля, а люди совсем отличаются от всех, кого ей приходилось знать. Особенно ее поражало и ужасало, когда дед начинал рассказывать о войне так обыденно и просто, что внутри у нее все холодело. Золото и кровь, смерть и честь, обычаи войны и великие люди – о, она бы отдала все, чтобы хоть одним глазком оказаться на поле боя и ощутить, каково это стоять в строю!
- …он только успел это сказать, - спокойно гудел дед над расчерченной доской, - и вдруг ядро оторвало голову его соседу и разворотило морду офицерской лошади… То есть, мордочку, - запнулся он, - мордочку лошадке. Вот такой же, как здесь, - он с намеком показал на ее белого всадника.
- Я уже не маленькая, чтобы сластить пилюлю и сюсюкать со мной, - рассеянно возразила ему Матильда и тут же пропустила хитрое нападение черной королевы. Она с досадой прикусила губу, когда дед выиграл четвертую партию подряд, и решительно потребовала реванша.
- Это все оттого, что я тебе рассказываю старые байки, - огорчился хитрый барон фон Ринген.
- Конечно, - буркнула Матильда, заодно припомнив, что первое имя барона – Рейнеке, а Рейнеке – как всякому известно, был хитрым лисом, - но я сама виновата: ведь вы учите меня никогда не терять ума, чтобы не происходило вокруг. А я сижу и мечтаю, как могла бы сама оказаться на коне впереди войска! Почему у нас нет верховых лошадей, дедушка? – неожиданно спросила она. - Я бы хотела научиться ездить верхом!
- Увы, - барон ловко расставлял фигуры заново, - здесь плохо растет овес, а возить его дорого стоит. Тем более, лошадей нужно купить хороших, а заводчики дерут бешеные цены: когда война – боевой конь стоит дорого, а в мирное время – еще дороже. Да и ты, дорогая Матильда, к верховой езде не приспособлена.
- Почему? – она поморщилась, как только услышала свое имя. – Я могу бежать без отдыха от усадьбы и до кладбища, могу выследить и поймать оленя, могу фехтовать час и почти не вспотеть… Почему я не могу ездить верхом?
- Это другое, - уклончиво ответил барон. – Животные здесь вообще плохо живут: что лошади, что собаки.
- Мы могли бы перебраться, - заметила она исподволь и взяла в ладонь черную королеву. – Куда-нибудь поближе к большому городу…
- Об этом нет и речи, - отрезал дедушка. – У нас не хватит денег на новый дом, а этот никто не купит, даже вместе с землей, лесом и нашими крестьянами.
На языке у Матильды вертелись тысячи возражений, но она промолчала, вспомнив крутой нрав деда, который очень не любил, когда ему перечили, и, подавив желание отковырять от фигурки суконную подкладку, подала ему фигуру.
- Вы хотите, чтобы я стала настоящей баронессой, - наконец осторожно сказала она, когда сделала первый ход. – Но без
