Николай Стуриков - Сотый шанс
Мастер показал, как отцепить надломленные крылья и куда их отнести. Бригада занялась делом. Здесь роль мастера с полным знанием авиационной техники и терминологии вполне успешно мог бы выполнить один из пленных, он крутился около фюзеляжа, жадно заглядывал в люк. Помощник бригадира заметил это. Заметил и понял… Стремянки рядом нет, а люк высоко.
— Давай. Только быстрее,— и Соколов подсадил «майора».
И вот советский летчик в кабине немецкого самолета! Пленный летчик и боевой самолет!.. Пилотское кресло удобно, долбанки сами нащупали педали. Глаза изучающе заскользили по приборному щитку. Приборы знакомы, но расположены иначе, чем на наших машинах. Рычаги, штурвальчики… Так и хочется потрогать их, повернуть… Таблички-инструкции… Прочитать бы…
Девятаев, увлеченный необычностью обстановки, не заметил, как в люк заглянул капо.
Ударило, словно электрическим током.
Оробевший летчик, одуревший от короткого счастья, которое вмиг может превратиться в несчастье, неуклюже вывалился из люка.
— Зачем там был?
— Я озяб, герр капо. Думал, там тепло. Капо, размахивая палкой, заорал:
— Здесь не русский печка! Симулянт паршивый! — И огрел три раза палкой.— Теперь тепло?
Сразу подскочил Соколов.
— Ты что? — И дал пощечину.— Перекур себе устроил, едрена вошь? Вон отсюда! Железки таскать!
Михаил побежал к бригаде.
— Сачкануть хотел, едрена вошь, да не вышло. Я еще покажу этому фефёле!
Капо, довольный старательным помощником, улыбнулся:
— Как ты сказал: едрена фефелья?
— Это трудно перевести, герр капо. Ну, одним словом, зверек такой есть ленивый, сонливый, тепло любит.
Инцидент с «симулянтом» был улажен.
А при удобном случае Соколов смущенно шепнул:
— Прошу извинить за пощечину…
— Брось, Володя… Она мне, можно сказать, жизнь спасла.
Курносый увереннее:
— Теперь я видел твоего «знакомого» летчика,— и положил руку на плечо.— Иван тоже догадался. Будем знать мы — и хватит.
— Ты прав. И тебе не хотел признаваться, да вот случай. Когда еще такое подвернется? Ну и не удержался…
— Сказал бы заранее, я мог бы и подстраховать.
— Спасибо и за «едрену вошь». Но если немцы пронюхают, пиши пропало. Меня раздавят первым. И не будет у вас ни самолета, ни баркаса. А про авантюру на лодке и думать забудьте. Отсюда только один путь — по воздуху. Это я беру на себя.
Шумели в высоте узедомские сосны, за стеклами бараков копошились узники.
— Сегодня в кабине я видел таблички на их языке. Ни одну не прочитал. Не умею.
— Будем отдирать на разбитых машинах. Их там,— показал большим пальцем за плечо,— целые склады.
— И еще надо мне узнать порядок запуска двигателей. Взглянуть бы, как это делают немцы.
— Что-нибудь придумаем. Только если по затылку шлепну — не обижайся.
ВАРИАНТЫ
Из многих вариантов побега, которые вынашивали Девятаев, Кривоногое и Соколов, наиболее подходящим казался захват самолета с работающими винтами. Но как это сделать практически — было неясно. Ведь если двигатели работают, значит, в кабине кто-то есть. Либо техник, либо летный экипаж. Они, конечно, и близко не подпустят русских, а если догадаются… Перестреляют всех.
Нет, нужно другое.
Михаилу вспомнился Кляйнкенигсберг, где летчики рыли подкоп за колючую проволоку. Там майор Николай Китаев вел «ночные курсы» изучения немецких самолетов. Девятаев получил на них первоначальные навыки, но их сейчас было слишком мало.
А что стало с теми ребятами, которые остались в Кляйнкенигсберге? Где теперь Китаев, Вася Грачев, доктор Воробьев, какова судьба Пацулы и Цоуна, живы ли Ворончук и Федирко?.. Если б хоть один из них был здесь, рядом, все встало бы на свои места…
Неожиданно представился случай, после которого варианты с работающими винтами пришлось отложить.
Соколов, надежно втершийся в доверие к немцам, сделал так, что его бригаду после метельной ночи направили разгребать снег возле самолетных стоянок.
К той поре Девятаев уже облюбовал новенький «хейнкель». Он стоял ближе других, где обычно работала бригада. Трое наблюдали за ним особенно пристально. Знали, что он какой-то «особый». По утрам на нем прогревали моторы, но ни разу не подвешивали бомбы. А когда возвращался из полета, к нему, как правило, на легковых машинах подъезжало, но словам Володи, ракетное начальство.
Откидывая снег с рулежной дорожки, бригада Соколова подошла вплотную к капониру, в котором стоял «хейнкель». Площадку возле него расчистили и подмели немцы. Володя сказал мастеру, что неплохо бы утрамбовать вал капонира, не то ветер вновь его распушит, разметет.
— Гут, гут! — одобрил старичок.
Мастер любил аккуратность и, как правило, инициативу «старательного» Володи всегда одобрял. Мастер вообще был покладист и порою до «ручного» доверчив. Хотя свое модное гражданское пальто и подпоясывал офицерским ремнем с. парабеллумом в кобуре, как-то в шутливом разговоре с Соколовым признался, что стрелять из пистолета не может, близорукие глаза даже мушку не видят. Он с удовольствием выбросил бы парабеллум, который при ходьбе бьет по бедру, да приказ строгий: имеешь дело с пленными, имей и оружие.
Девятаев, Кривоногов и Соколов, увязая в снегу, поднялись на вал капонира. Механики, копошившиеся у самолета, прикрикнули было на них, но поскольку рядом были мастер и вахман, успокоились.
Вблизи «хейнкеля» Девятаев бывал и раньше. Догадливый Соколов умел по «велению» мастера так водить бригаду, что она часто шествовала мимо капониров, а на обед останавливалась неподалеку от свалки разбитых самолетов у разбитого ангара.
Володя ловко проторил сюда тропинку. Кирпичи на пешеходных дорожках по аэродрому были побиты, выщерблены. И Соколов сказал:
— Герр мастер, надо бы починить дорожки. А то и некрасиво, и запнуться на них можно.
Прорабу Володина «старательность» пришлась по душе, он похвалил его, но сослался на нехватку кирпича.
— А вон от ангара остались. Все равно там они не нужны.
И стало у бригады постоянное место, куда привозили ей «зупу». В отдельной посуде был и обед для вахмана. И если пленные проглатывали бурду холодной, то первое и второе блюда для вахмана подогревали. Это опять была «инициатива» Соколова. За полчаса до перерыва помощник капо посылал кого-нибудь, чаще всего Девятаева, набрать дровишек для костра, надергать из стога за ангаром сухого сена или наломать там же камыша и устроить подстилку, на которую вахман присядет покушать.
После обеда тот же Девятаев снова бежал к водопроводному крану за ангаром помыть кастрюлю, миску, чашку вахмана.
