Николай Стуриков - Сотый шанс

Расстроенный, возбужденный, Михаил пришел в сапожную. У Зарудного сидели Лупов, Саша-музыкант. Забросали вопросами: что случилось? Рассказал: искал друзей, а напоролся на неприятности. Какой-то Корж взъерепенился.

— Ты на него напраслину не возводи,— предупредил Зарудный.— Он человек серьезный. А Димке скажи, чтобы зашел за долбанками. Я ему приготовил не хуже твоих.

Утром Корж был в одной бригаде с Девятаевым. И Даже поздоровался, как с хорошим знакомым.

Но на сей раз группу повели не на аэродром, а к причалу выгружать из баркасов брикет. В бухте, которая не Замерзала и зимой, на волне покачивались катера.

— Такую бы штукенцию нам,— подзадорил Девятаев Коржа, кивнув на катер.— Вот бы помчались…

— А кому его заводить, вести?

— Я в Казани речное училище закончил.

— А я волгарь. Могу на веслах при любой волне.

Михаил и Иван, вышагивая по зыбкому трапу, прогибаясь под корзинами с брикетом, старались держаться рядом, чтобы можно было переброситься словечком-другим. У них налаживался контакт.

Недалеко от бухты была взлетная полоса аэродрома. Посмотрев туда, Корж заметил:

— Сейчас в щели загонят. Опять штанга, поди, рядом грохнется.

— Что за штанга? — не понял Девятаев.

— От шайтан-самолета. Вон его тянут.

Девятаев увидел, как из ангара выкатили самолет, совершенно незнакомый ему, летчику. На высоких «ногах», без воздушных винтов. И тут же раздалась команда старшего над пленными: «Всем в укрытие!»

С аэродрома долетел какой-то незнакомый, пронизывающий посвист, дребезжащий шум. В небо стремительно вонзился непонятный самолет, от него оторвалось что-то похожее на штангу и, взметнув брызги, грохнулось в море недалеко от берега. Самолет невиданной скорости сделал над островом два круга и пошел на посадку.

Это было настолько диковинным, что охранники позабыли о своих служебных функциях, не заметили, как пленники вместе с ними приподнялись на брустверы окопов-щелей.

Все глазели на небо.

«Это же реактивный!» — хотелось выпалить вслух Михаилу. Но сдержался, чтобы не выдать себя.

На обед, получив в котелки ржавую баланду, Девятаев и Корж пристроились рядышком, чуть в сторонке от остальных.

— Слушай, Иван, махнуть по морю, конечно, заманчиво. Ты считаешь, что это единственный выход?

— Самый лучший. Тем более, если ты кораблик водить можешь.

— А чей был замысел про лодку?

— Мой!

— И ты подготовил ребят?

— Ну и что?

Положив ложку на донышко котелка, Михаил с напористостью отвел душу:

— Ну и дуралей ты… Балтика — не Ока и не Волга, в которых ты купался.

— Я еще знаю реку Сан!

— Еще раз дуралей, который бессмысленно тесак над головой товарища заносит.

Коржа взбесило:

— А что, мы шалопаи? Не один ты лыком шит!.. Девятаев примиреннее:

— По морю — чепуха! Ведь кругом их охрана. Они же не лопоухие. А ты взбудоражил ребят.

— И что ты предлагаешь? Ответить можно было только косвенно?

— Видел, как «штанга» плюхнулась? Такой самолет и такой летчик, может, на всю Германию один. И наши должны знать и про ракеты, и про шайтан-самолет. Значит, и надо лететь отсюда на самолете.

— Так нужен же летчик!..

— Не беспокойся, найдется…

И еще настороженный вопрос испытующего Девятаева:

— Курносому можно доверять? — Как и мне.

Оба, вставая с бруствера, коснулись локтями друг друга.

Начало было положено.

… Сердюков по-мальчишечьи обрадовался, когда Девятаев велел ему сходить к Зарудному.

— Он тебе, Дима, утепленные долбанки даст. Вернувшись из сапожной, благодарно прижался к Михаилу, торопливо залепетал:

— Дядя Миша, в лесочке за бараком наши собираются. И тебя ждут. Велели приходить.

— Какие «наши»?

— Мне Урбанович сказал. «Пожалуй, это «лодочная команда»,— подумал Девятаев.— И если приглашают… Такой случай упускать нельзя».

В лесу Михаил увидел Курносого, который теперь назвался Владимиром Соколовым, Колю Урбановича. Еще один, высокий, как Петр Первый, действительно представился Петром, но Кутергиным. Из-за соснового ствола вышел еще один, с черной повязкой на глазу. — Лейтенант Владимир Немченко,— бойко приложил руку к дырявой шапчонке.

Из-за его спины выглянул щуплый Иван.

— А-а, Корж…

— Я такой же Корж, как ты киевский учитель, который по-украински ни бельмеса не смыслит. Или как вон лейтенант Немченко, который никогда не был лейтенантом. Самый настоящий самозванец и пустомеля. А ты кто такой? Прикидываешься казанской сиротой, а в самом деле?

— Старший лейтенант Девятаев. Звать Михаилом.

— Вот это дело. Давно бы так. Ну, выкладывай про свой план. Где твой летчик?

Девятаев опасливо посмотрел на Сердюкова: неужели Дима проговорился?

Тот стушевался, но глаза были ясными.

— Летчик найдется,— стараясь быть спокойнее ответил Девятаев.— Но он не знает немецкие самолеты, должен подучиться. Ему надо узнать приборы в кабине.

— Так давай его в мою бригаду,— оживился Соколов.— Что-нибудь придумаем.

— Летчика, — Михаил неизвестно зачем глянул вверх,— пока не надо тревожить. Неровен час, пронюхают немцы…

— Понятно,— раздельно сказал Корж,— А человек он как, надежный? Не финтит?

— Я ему верю, как себе.

— И что он из себя представляет?

— Ростом, пожалуй, повыше Петра,— сам не зная зачем, выпалил Девятаев.

Низенький, проворный «лейтенант», коснувшись пальцами черной повязки, загадочно улыбнулся:

— А какого Петра? Исторического или нашего? «Лишнего сболтнул»,— укорил себя Михаил. А Корж серьезно:

— Петька, ты — летчик?

Кутергин, наклонив голову, мрачно пробасил:

— Не пори дурь. Я такой же летчик, как ты адмирал.

— Хорошо сказано,— оживился Соколов.— Адмирал. Звучит? Звучит. А ты,— глянул на Девятаева,— майор, значит, как себе доверяешь тому летчику. А мы, выходит, должны полагаться на тебя?

— А при чем тут майор?

— А при том, что ты с летчиком должен поступить в распоряжение адмирала Коржа и мое. И еще — у летчика должно быть звание не ниже майорского.

Командир звена истребителей старший лейтенант Девятаев никогда не был майором, а Корж не был ни адмиралом, ни… Коржем.

В сорок первом году лейтенант Кривоногов командовал взводом. Его пятнадцать бойцов-красноармейцев составляли гарнизон долговременной, бетонированной огневой точки. Точка стояла, зарывшись в землю, на берегу пограничной реки Сан близ Перемышля.

На рассвете двадцать второго июня крохотный гарнизон завалило море огня и раскаленного металла.

Кругом полыхало. Наползали, скрежеща гусеницами, танки, с воздуха самолеты сыпали бомбы. Чужие солдаты остервенело лезли на амбразуры.