Александр Дюма - Графиня де Монсоро
— Кровь! — воскликнул Рибейрак.
— То-то и оно, что кровь, — сказал крестьянин, — и уже порядком почерневшая.
— Дверь взломана! — воскликнул в эту минуту паж Антрагэ.
Антрагэ бросил взгляд на дверь, на окно и, ухватившись за перекладину лестницы, в одно мгновение взобрался на балкон.
Он заглянул в комнату.
— Да что там такое? — спросили остальные, увидев, что он побледнел и отшатнулся.
Страшный крик был им ответом.
Ливаро поднялся следом.
— Трупы! Смерть, кругом смерть! — воскликнул молодой человек.
Оба вошли в комнату.
Рибейрак остался внизу, опасаясь неожиданного нападения.
Тем временем огородник своими причитаниями останавливал всех прохожих.
Повсюду в комнате виднелись следы страшной ночной битвы. Пол был залит лужами, вернее, целым морем крови. Гобелены на стенах изрублены шпагами и прострелены пулями. Мебель, разбитая и испачканная кровью, валялась на полу вперемешку с изуродованными телами и клочьями одежды.
— О! Реми, бедняга Реми, — сказал вдруг Антрагэ.
— Мертв? — спросил Ливаро.
— Уже остыл.
— Да здесь, должно быть, целый полк рейтаров побывал, в этой комнате! — воскликнул Ливаро.
И тут он увидел распахнутую в коридор дверь; пятна крови свидетельствовали, что и по другую ее сторону тоже шла борьба. Ливаро пошел по этим страшным следам до самой лестницы.
Двор был пуст и безлюден.
Тем временем Антрагэ, вместо того чтобы идти за ним, направился в соседнюю комнату. Кровь была везде! Кровавые следы вели к окну.
Он склонился над подоконником, и его полный ужаса взгляд упал на маленький сад внизу.
На железной ограде все еще висел труп несчастного Бюсси, иссиня-бледный, окоченевший.
Из груди Антрагэ вырвался не крик, а рычание.
Прибежал Ливаро.
— Посмотри, — сказал Антрагэ. — Бюсси! Мертвый!
— Предательски убитый, выброшенный из окна! Сюда, Рибейрак, сюда!
Ливаро бросился во двор и, встретив внизу у лестницы Рибейрака, увлек его за собой.
Они прошли через калитку, которая вела из двора в садик.
— Да, это он! — воскликнул Ливаро.
— У него отрублена кисть, — сказал Рибейрак.
— У него в груди две пули.
— Он весь исколот кинжалами.
— Ах, бедняга Бюсси, — простонал Антрагэ. — Отмщенья! Отмщенья!
Обернувшись, Ливаро споткнулся о другой труп.
— Монсоро! — вскрикнул он.
— Как? И Монсоро тоже?
— Да, Монсоро, продырявленный, словно решето, и голова у него разбита о булыжники.
— А! Так, значит, этой ночью поубивали всех наших друзей!
— А его жена, его жена? — воскликнул Антрагэ. — Диана, госпожа Диана! — позвал он.
Ни звука, кроме возгласов простонародья, столпившегося вокруг дома.
Именно в это время король и Шико подошли к улице Сент-Катрин и свернули в сторону, чтобы не попасть в толпу.
— Бедный Бюсси! — повторял в отчаянии Рибейрак.
— Да, — сказал Антрагэ, — кто-то захотел отделаться от самого опасного из нас.
— Какая трусость! Какая подлость! — откликнулись двое остальных.
— Пойдемте с жалобой к герцогу, — предложил кто-то.
— Не надо, — сказал Антрагэ. — Зачем возлагать дело мести на других? Мы будем сами мстить, друг! Постой!
В одно мгновение он спустился вниз, к Ливаро и Рибейраку.
— Друзья, — сказал он, — посмотрите на благородное лицо этого самого храброго из людей, поглядите на все еще алые капли его крови. Этот человек подает нам пример: он никому не поручал мстить вместо себя… Бюсси! Бюсси! Мы поступим, как ты, и не тревожься — мы отомстим.
Произнеся эти слова, Антрагэ обнажил голову, коснулся губами губ Бюсси и, вытащив шпагу из ножен, смочил ее кровью друга.
— Бюсси, — продолжал он, — клянусь на твоем бездыханном теле, что кровь эта будет смыта кровью твоих врагов!
— Бюсси, — сказали Рибейрак и Ливаро, — клянемся убить или умереть!
— Господа, — заявил Антрагэ, вкладывая шпагу в ножны, — никакого снисхождения, никакой жалости, не так ли?
Двое его друзей протянули руки над телом Бюсси.
— Никакого снисхождения, никакой жалости, — повторили они.
— Но, — сказал Ливаро, — нас теперь всего трое против четырех.
— Твоя правда, но мы никого предательски не убивали, — сказал Антрагэ, — а Господь дарует силу невинным. Прощай, Бюсси!
— Прощай, Бюсси! — повторили его спутники.
И они, со смертельно бледными лицами и ужасом в душе, ушли из этого проклятого дома. Они унесли из него, вместе с образом смерти, то глубокое отчаяние, которое удесятеряет силы. Они почерпнули в этом доме то благородное негодование, которое возвышает человека над его смертной сутью.
За четверть часа толпа так разрослась, что молодые люди с трудом через нее протолкались.
Подойдя к месту поединка, они увидели своих противников: одни сидели на камнях, другие живописно расположились на деревянных загородках.
Смущенные своим опозданием, анжуйцы пустились бегом.
При четырех миньонах находились их стремянные.
Четыре шпаги, лежавшие на земле, казалось, тоже отдыхали в ожидании, как и их хозяева.
— Милостивые государи, — сказал Келюс, поднимаясь и с несколько презрительным видом отвешивая им поклон, — мы имели честь ждать вас.
— Простите нас, господа, — ответил Антрагэ, — но мы пришли бы раньше вас, если бы не опоздание одного из моих товарищей.
— Господина де Бюсси? — спросил д’Эпернон. — А и в самом деле, я его не вижу. Очевидно, сегодня утром его придется тянуть сюда за уши.
— Мы ждали до сих пор, — сказал Шомберг, — мы можем подождать и еще.
— Господин де Бюсси не придет, — ответил Антрагэ.
Глубокое удивление отразилось на всех лицах, и только лицо д’Эпернона выражало другое чувство.
— Не придет? — сказал он. — Ага! Значит, храбрейший из храбрых испугался?
— Этого быть не может, — возразил ему Келюс.
— Вы правы, господин де Келюс, — сказал Ливаро.
— А почему же он не придет? — спросил Можирон.
— Потому, что он мертв, — ответил Антрагэ.
— Мертв?! — воскликнули миньоны.
Д’Эпернон молчал и даже слегка побледнел.
— Его предательски убили! — продолжал Антрагэ. — Вы разве не знали этого, господа?
— Нет, — сказал Келюс, — откуда мы могли знать?
— Да и верно ли это? — спросил д’Эпернон.
Антрагэ вынул свою шпагу.
— Так же верно, — сказал он, — как то, что это его кровь на моей шпаге.
— Убит! — вскричали трое друзей короля. — Господин де Бюсси убит!
Д’Эпернон продолжал с сомнением покачивать головой.
