Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Хотя гора Гуниб и без того была неприступна по своей природе, Шамиль приказал подорвать все скалы, на которые не очень надеялся; тропинки укрепил толстыми стенами и башнями; над обрывами были приготовлены груды камней для скатывания на случай приступа. Было сделано все, что только могли придумать искусные в горной войне лезгины. 9-го августа войска Дагестанского отряда, в числе десяти батальонов пехоты и семи сотен конницы, растянулись на 50 верст кругом Гуниба; резерв стал особо, у Кегера. В отряде со дня на день ожидали приезда Главнокомандующего. Он в это время спустился по течению Койсу, видел место славной переправы Дагестанского отряда, проехал мимо Ахульго в Гимры. Отсюда, по пути в Аварию, провожали князя одни лезгины: конвой из драгун был отпущен. Все население страны спешило навстречу Главнокомандующему. Он приносил не только освобождение от Шамиля, но и возвращение к старым порядкам, о которых аварцы сохранили воспоминание; было время, когда аварские ханы считали себя повелителями всего Дагестана. Князь Барятинский, именем государя императора, назначил им нового хана. Из Хунзаха, бывшей столицы Аварии, князь спустился в долину Койсу, к аулу Голотл, откуда его провожал со своей милицией до самого Гуниба смелый наиб Кибит-Магома, защищавший течение Андийского Койсу.
Здесь, под Гунибом, в глазах Шамиля, окрестные жители встречали князя ружейными залпами, оглашали воздух радостными криками. Через два дня присоединился к войскам и Лезгинский отряд, под начальством Лорис-Меликова. Еще до приезда Главнокомандующего Шамиль пытался вступить в мирные переговоры, но они ни к чему не привели. Мюриды, высланные Шамилем, держали себя так надменно, как послы великого владыки; они требовали, чтобы на время приостановки военных действий один из наших генералов с полковником Лазаревым оставались у них в заложниках. Разумеется, такое дерзкое требование не могло быть уважено, и когда от Шамиля потребовали короткого ответа – согласен ли он оставить Гуниб, или нет? – Шамиль отвечал с важностью имама: «Наверху Бог, а на Гунибе – его правоверные мусульмане и в руках их мечи для священной войны». – Главнокомандующий приказал начать военные действия.
Восточный скат горы был самый доступный, но его-то и укрепил Шамиль, оберегая самым бдительным образом. На совете Главнокомандующего было решено с этой стороны не штурмовать и только для виду вести осадные работы. В ночь на 24-е августа стрелки Ширванского полка, под огнем горцев, выдвинулись с этой неприступной стороны вперед и расположились за камнями, имея резервы в заброшенном хуторе. Прочие войска получили приказание занять некоторые пункты близ скалистых обрывов верхней части горы. Перед рассветом на 25-е число, командир 1-го батальона Апшеронского полка, подполковник Егоров, подошел с южной стороны к обрыву, что не было замечено по случаю большого тумана. Тогда Егоров повел свой батальон дальше, на вершину горы. Горцы никак не ожидали нападения с этой стороны; здесь у них был только небольшой караул. Перед апшеронцами торчали три скалистых обрыва, один над другим до десяти сажень вышины. Охотники, обутые в лапти, с лестницами и крючьями, вскарабкались на нижний обрыв; они шли наверняка, побывав здесь раньше с капитаном Скворцовым и прапорщиком Кушнеревым. За ними двинулся батальон. Охотники полезли дальше, но неприятель их уже заметил и открыл пальбу. Однако это не могло остановить отважных апшеронцев: они лезли, как кошки, подсаживая друг друга, и к 6-ти часам утра весь батальон был на верхней площадке Гуниба. В это время охотники уже успели захватить неприятельский караул: 7 человек взяли в плен, а 15, в том числе 3 лезгина, были изрублены; остальные скрылись в тумане. Когда подошло еще две роты 4-го батальона, полковник Тергукасов повел их к аулу, до которого считалось восемь верст; по дороге к ним присоединился 21-й стрелковый батальон, который поднялся правее апшеронцев, с той же южной стороны Гуниба. Еще больше помогли апшеронцам войска, стоявшие на противоположной стороне Гуниба.
Уже было сказано, что ширванцы залегли наверху, под отвесной скалой. Ночь была темная, хоть глаз коли; мертвое молчание нарушалось ревом клокочущей внизу Кара-Койсу; наверху изредка раздавались заунывные оклики часовых, да по временам, для острастки, скатывались камни. Часа в два ночи ударили внизу тревогу: загрохотали барабаны, заиграли сигнальные трубы, раскатилось грозное «ура» вперемежку с частой пальбой. Горцы сначала молчали, недоумевая в чем дело. Когда же ширванцы, залегшие под скалой, приняли тревогу, то горцы с остервенением стали кидать сверху камни: покатились громадные глыбы с треском и шумом, то раздробляясь в куски, то увлекая с грохотом твердую землю и мелкие камешки. Внизу пальба, наверху палят – гора оделась облаком пыли и дыма. Так продолжалось два часа, в которые горцы успели израсходовать свои камни: они катались все реже и реже. Наступил рассвет; ширванцы оставались за выступом скалы, где преспокойно вырубали себе ступеньки.
Тревога оказалась фальшивой, с целью отвлечь внимание и силы горцев в эту сторону. Вот почему апшеронцы могли так легко подняться. На выступе скалы показались два горца: они махали папахами и кричали: «Взойдите, Шамиль хочет бежать!» Ширванцы крикнули «Ура!» и полезли, цепляясь за кустики, за каждый выступ; упираясь коленями в стену, многие держались навесу, над пропастью, пока снизу не толкнут штыком – тогда или мигом наверх, или с треском вниз. Так поднимались ширванцы. Устроившись на горе, отряд князя Тархан-Мауравова пошел в обход аула с восточной стороны. Одновременное появление наших войск на площадке Гуниба привело в изумление горцев; покинув свои позиции, они бежали в селение; сам Шамиль с сыновьями заперся в скале. Партия мюридов, человек около ста, оказалась отрезанной; она заняла лесистый холм, откуда открыла пальбу по ширванцам. Полковник Кононович послал две роты выбить их из-за камней; тогда горцы бросились с шашками и, встретив отпор на штыках ширванцев, кинулись в другую сторону, где наткнулись на наш караул и были истреблены все до единого, кроме маленького ребенка на руках у матери: каким-то чудом он уцелел. Уже войска готовы были ворваться в аул, но генерал Кеслер, начальник осадных работ, желая в точности исполнить приказание Главнокомандующего – взять Шамиля живьем, остановил войска и расположил их так, чтобы не ушел ни один мюрид. В это время прибыл на высоту князь Барятинский. Он приказал остановить перестрелку с мюридами, засевшими в саклях, и послал им предложение сдаться,
