Тайна Северного креста - Карус Итела
А Янек тем временем отчаянно бился один на один с немецким рыцарем. Лица того не было видно, только яростно сверкали глаза в прорезях шлема. Сила у противника была немалая, и выучка, сразу видно, отличная. Орден хорошо готовил своих воинов, не зря ведь со всей Европы ехали к ним рыцари, чтобы обучаться мастерству боя. Но и Янек был уже воином опытным. Не раз сражался он на ристалищах, совершенствуя свое мастерство, и битв на его счету было тоже немало. Да и силой его Бог не обидел – был он высок ростом и крепок. Противники оказались достойны друг друга, и битва затянулась. Но чем дальше, тем больше ярился немец. Его гордость была задета тем, что какой-то захудалый полячишко все теснит его. А Янек сражался спокойно, с холодной головой, как учил его когда-то прославленный рыцарь Семко из Ельниц, царствие ему небесное. И только собрав силы для решающего момента и приподнявшись в седле, он с криком «За тебя, Марыля!» нанес немцу сокрушительный удар. Тут же соскочил с коня и добил врага вытянутой из-за пояса мизерикордией. Все было кончено.
Янек оглянулся вокруг. Битва уже стихала. Несколько немецких всадников еще пыталось сплотить ряды и пробиться из окружения, но это было уже безнадежное дело. Вскоре добили и их. Победителей охватило ликование. Победа была полная, блестящая победа, первое удачное сражение с таким большим отрядом, возглавляемым рыцарями. И добыча оказалась немалая. Янеку достались отличные доспехи, похоже, изготовленные в Италии, и еще кошель с деньгами, что был на поясе у немецкого рыцаря. Но главным для него было то, что сумел он в открытом бою победить сильного и опытного тевтонца.
Только к вечеру вернулись победители в лесной лагерь. Там их встретили радостными возгласами. А глаза оставленного в лагере паныча тревожно искали кого-то в гуще воинов. Первым нашли пана Пешека, вторым – рыцаря Янека. Вздох облегчения вырвался из его груди, а во взгляде зажегся огонек, опять встревоживший душу шляхтича из Збыховца. Да что же это происходит, Господи помилуй?
Сердился Янек на себя, но все одно поглядывал время от времени на паныча молодого. А тот под его взглядами скромно опускал глаза, опушенные длинными, как у девушки, черными ресницами. Спас рыцаря от тяжелых сомнений Ласло.
– Зря вы мучаете себя, пан, – сказал оруженосец, когда они улеглись под теплой медвежьей шкурой. – Неужто не видите, что не паныч это, а панночка? Славная дочка у пана Пешека.
Янек так и сел на подстилке из еловых веток.
– Что ты говоришь, Ласло? Какая панночка?
– Да вы на руки ее гляньте. А глаза? И что-то больно смущается под взглядом вашим паныч этот.
У Янека отлегло от души. Так вот оно что! Это сердце его почуяло то, чего не видели глаза.
Утром следующего дня подстерег он паныча в укромном местечке и остановил, взяв за руку.
– Как зовут вас, панночка? – спросил. А сам глаз не может отвести от очей черных.
– Ингуш, – ответила девушка, – а как вы догадались? Мы с отцом думали, никто не поймет. Я даже косы срезала.
– Не я, оруженосец мой Ласло догадался. Он парень сообразительный.
Девушка взглянула на Янека и смущенно улыбнулась:
– Вы считаете, что это нехорошо?
– Вовсе нет, – вскинулся Янек, – смелые девушки редко встречаются в наших краях. А ваш батюшка из такой переделки вышел, ясно, что побоялся оставить вас под носом у немцев. И вы отлично скачете на своем красавце жеребце, загляденье просто.
– Моя мать родилась в степях и больше всего на свете любила простор, вольный ветер и быструю езду. Я, видно, в нее удалась.
И девушка рассказала Янеку короткую историю своей жизни. С тех пор они еще не раз встречались в стороне от людного лагеря и не могли наговориться. Очень быстро Янек понял, что эта девушка заняла особое место в его сердце, место, которое до сих пор было свободным. Он и не знал, что бывает такая любовь. Не понимал раньше, как можно не спать всю ночь, думая о любимой. Не ведал, как сладко может замирать все внутри, когда желанная женщина рядом.
Два молодых сердца, будто созданных друг для друга, слились в одно – так им, во всяком случае, казалось. Трудно было находиться вдали друг от друга, а взгляды, встретившись, уже не могли расстаться. Воинам было не до сердечных дел, да никто и не догадывался о том, что делается в лесном лагере, – вроде бы и на глазах у всех, и никто не видит. Только Ласло внимательно наблюдал за всем происходящим, готовый в любую минуту прийти на помощь, закрыть, защитить.
Особенно много волнений было, когда воины уходили на охоту за немцами, а делали они это часто. Ингуш, которую всегда оставляли в лагере, места себе не могла найти, молясь за отца и за любимого.
И вот настал день, когда князь Скирвойло назначил большой поход на тевтонскую крепость Брунесбург, что лежала на северо-запад от их лагеря, между Палангой и Мемелем, только дальше от побережья, в лесу. Разведчики давно уже изучили все подступы к крепости и узнали все, что нужно было, чтобы не попасть впросак при нападении. Отряд выступил в полном сборе. Даже молодого паныча взяли с собой. Только ближе к месту сражения снова оставили его в маленьком походном лагере, где можно будет собрать силы после сражения. И опять Ингуш болела душой, когда воины ушли на штурм крепости, молилась истово, чтобы Господь послал им победу и чтобы живыми вернулись ее дорогие мужчины, самые нужные ей люди на земле.
Штурм крепости подготовили тщательно. Отряд разбился на три группы. Одна из них имела задачей выманить из крепости часть немцев и увести их к специально подготовленной засаде, где их уже поджидал второй отряд. А третий должен был ворваться в замок с ослабленным гарнизоном и захватить его. Пан Пешек был в той группе, что должна была захватить замок, – у него руки чесались порушить до основания хоть одну крепость проклятых немцев.
Янек из Збыховца со своим оруженосцем был в группе, засевшей в лесу. Молодой паныч просился к воинам, которые должны были выманить врага из его логова, но пан Пешек так грозно рыкнул на него, что он быстро затих, а Янек только метнул сердитый взгляд. Еще чего захотела! Так ее и пустили биться!
И вот решительный момент настал. Большой отряд вооруженных жмудинских воинов на низкорослых лошадках выскочил, словно невзначай, на дорогу у самого замка. Остановившись на мгновение, будто сильно испугавшись, они дико закричали и стали разворачиваться, чтобы бежать. Они так заманчиво открыли перед немцами свою незащищенную спину, что те не выдержали. Большой отряд, в основном из кнехтов, но под предводительством рыцаря, вырвался из ворот замка и устремился в погоню. Жмудины в полной панике бежали все дальше. Но их лошадки, неказистые на вид, были все же быстроноги, а главное, выносливы и не боялись бездорожья.
Немцы вошли в азарт, и, казалось, уже вот-вот настигнут беглецов, как вдруг те резко остановились, развернули коней и устремились им навстречу. А со всех сторон уже наступали другие воины, и среди них были и рыцари, а не только дикари-жмудины, как немцы их называли. Тевтонцы поняли, что попали в засаду, но было поздно. Пришлось принять бой. Противников было слишком много, и они наседали со всех сторон. Возглавлявший отряд Бруно фон Маленфрут оказался лицом к лицу с польским рыцарем, бившимся весьма умело. Сразить его вмиг, как хотелось, не удалось, и схватка затянулась. Никто не мешал рыцарям, хотя за ними внимательно наблюдало множество глаз, – общий бой практически закончился. Янек сражался яростно и настойчиво теснил неприятеля. И тот не выдержал – сдался.
Покончив с вылетевшим из замка отрядом, воины стремительно понеслись на помощь пану Пешеку и его группе. Но там уже тоже все было кончено. Пан Пешек громил тевтонцев как рассерженный вепрь, потревоженный в своих владениях. Вспоминая вновь и вновь, как его захватили простой сетью, будто кролика, и что собирались с ним сделать, он становился еще злее, силы его удесятерялись, и немцы пришли в ужас. Крепость была взята. Еще двое пленных рыцарей, бледные и растерянные, сидели на своих лошадях под бдительным присмотром польских воинов. А остальные принялись крушить замок – чтобы и воспоминания о нем не осталось, сказал князь Скирвойло.
