Оловянное царство - Элииса
— Сколько тебе?
— Девятнадцать.
Ответ Амброзия слегка удивил — рабы редко умеют считать и еще реже знают точное время, когда они родились, их часто отдают новым хозяевам еще в раннем детстве.
— Что же до первого твоего вопроса, мой господин… — спокойно ответил юноша. — … не вижу стыда хранить верность тем, кто был к тебе добр. Так что да, я встречаю прошлых хозяев. А ты, Амброзий Аврелиан — своих будущих, — он насмешливо поклонился.
Амброзий вздрогнул от звука этого прозвища. Значит, слухи о нем дошли и до здешних земель. Похвала, которая может обернуться многими бедами, так же, как с Утером. Это слово не должно здесь больше звучать.
— Не называй меня так.
— Мне все равно, как тебя называть, господин. Должно быть, ты думаешь, зачем ты вообще со мной говоришь… Но пока ты еще не ушел, послушай совета, — он понизил голос до сиплого шепота. — Видишь того рослого сакса у кузни?
Амброзий повернулся в том направлении и увидел разбойника, который взял его в плен и которого Вортигерн избил при всех во дворе за жадность и непочтительность.
— И?
— Он хочет тебя убить, господин, — будничным тоном ответил слуга. — И поверь, не в честном бою. На твоем бы месте я прятал нож под подушкой. Покровительство Вортигерна тебе не поможет, если это отребье захочет с тобой поквитаться.
Один раз в темноте схватки Амброзию удалось одержать победу лишь левой рукой. Но от убийцы калеке увернуться труднее.
— Он ведь тоже слуга твоих бывших хозяев, — заметил Амброзий. — Саксонских бретвальд. Считается… считается, что я на их стороне сейчас — их и Вортигерна, — его передернуло, когда он произнёс это вслух, но ничего другого не оставалось. — Зачем ему убивать меня? Это не принесет ему выгоды.
Губы юноши кривила усмешка. Он встал рядом с центурионом, скрестил на груди руки и с вызовом посмотрел на косматого Лодегранса. Тот встретился с ним взглядом и перестал зубоскалить. Ещё мгновение — и он отошёл от света улицы в темный полумрак кузни.
— Запомни, центурион, — как равному сказал ему раб. — Здесь сторон нет и не было. Каждый лишь на своей собственной. Это полезно помнить, если хочешь покоптить небо ещё пару лет.
Ему скоро сорок. По меркам Рима это было немного. Да, он хочет ещё покоптить.
— Ты ведь не родился рабом, — наконец ответил Амброзий. Страха внезапные новости не принесли, этот сакс просто займет место в очереди вслед за Утером. — Ты говоришь не как раб, и что более важно — ты и думаешь не как он.
— И что с того?
— Ничего, — он пожал плечами. Это и вправду ничего не значило, ни сейчас, ни потом. — Как тебя зовут, парень?
— Мать назвала меня Мирддин. Мы жили тогда в Каэр-Венте. После того, как меня забрали к себе Хенгист и Хорса, мое имя зазвучало у них на другом языке. Теперь здесь зовут меня Мерлин.
— И почему ты помогаешь мне Мерлин?
— Его лицо, господин, нравится мне еще меньше, чем даже твое.
— Спасибо за честность.
Он не любил слушать это слово — «Каэр-Вент» — в последние месяцы. После того, как он слышал его, прошлое настигало его волной и смущало его. Шалфей и дикая мята в ее волосах. Ее сестра Уна с крепким луком и точно таким же голосом, не отличишь. Есть такие вопросы, на которые знаешь, что не хочешь ответа. И вещи такие, которые лучше не знать, но слова все равно срываются поспешно и опрометчиво, будто нарочно тревожишь старую рану. Он хотел спросить этого юношу: «Видел ли ты в Каэр-Венте ее? Слышал ли имя?» Он чувствовал, что эти вопросы снова приведут его к неразрешимой загадке, но не видел смысла противиться.
Низкий гул трубы заглушил слова центуриона и будто выдернул его из глубокого сна. Под стенами крепости Вортигерна стояли вожди саксов со свитой и войском.
— Пора встречать званых гостей, господин, — сказал ему Мерлин. — Прикажи открывать ворота.
Амброзий Полу-бритт рассеянно кивнул этому тщедушному, странному юноше, стараясь не думать о том, что перед ним может быть его плоть и кровь.
Новые союзы
Великие вожди саксонских племен — братья-бретвальды Хенгист и Хорса — предстали в замке императора Вортигерна во всей силе и блеске варварского победившего мира. Утера хватил бы удар, подумал Амброзий, когда тот стоял подле властителя Повиса в главном зале его огромного замка. Гражданин Рима и сын претора с почтением и дружелюбием приветствует людей, несведущих ни в дипломатии, ни в науках, ни в философии, ни в политике, ни в единой крупице того, из чего состоял цивилизованный мир в представлении золотого орла. Амброзий как правая рука императора выступил вперед, чтобы поприветствовать саксов. Те были огромными и широкоплечими, выше его на полторы головы, хотя и сам центурион был отнюдь не хилым и низкорослым. Их косматые волосы были скручены в причудливые косы с узлами. В груди Амброзия взыграла какая-то нелепая мальчишеская злая весёлость. Безумная дерзость, как у того юноши Мерлина. Все происходящее так не вязалось с его прошлой жизнью, он представил на миг лицо Утера, если бы тот оказался рядом, смех задушил его, и он почтительно поклонился. Вортигерн будет доволен, он даже не просил его о таком.
— Я приветствую вас в Повисе, мужи достойные и храбрейшие, — начал Амброзий. — Будьте же желанными гостями в доме императора Вортигерна. Вы и ваши бесстрашные воины.
Этим было хорошо классическое образование римского гражданина. У него с юности был прекрасно подвешен язык.
На мгновение ему показалось, что саксы опешили от такого приема. От его слов, с которыми к бретвальдам вряд ли обращались их соплеменники, от главного медового зала, который мог вместить две сотни людей и был ярко освещен и жарко натоплен. Впрочем, именно этого от него и ждал его бывший враг. Символа преемственности. Что ж, он ее получит сверх меры.
— Благословят тебя боги, — проговорил из них тот, что был старше. — Ты назовешься?
— Амброзий, — ответил центурион и в нем вновь вспыхнуло то странное чувство. — Амброзий Аврелиан, посланник Рима на острове.
«Рим передает вам жаркий привет» хотелось добавить
