Поль Феваль - Горбун
– Пресвятая сила! Господа! Это же никуда не годится! В костюме жениха не хватает важной детали!
– Чего же? Чего? – раздались возгласы.
– Чего мне еще не хватает, – капризно осведомился у гасконца Эзоп.
– Крапленый туз! С каких это пор дворянин вступает в брак, не имея при себе шпаги?
Реплика Кокардаса вызвала бурное одобрение большинства присутствовавших.
– Правильно!
– Верно сказано!
– Нужно устранить этот недочет!
– Со шпагой он будет куда как потешнее!
Навай быстрым взглядом окинул имевшиеся в гостиной клинки, в то время, как Эзоп II, пожимая плечами и от смущения даже немного покраснев, лишь бормотал:
– Не нужно, не нужно, господа. Я не умею ее носить. Она будет мне только мешать!
Клинки большей частью были короткие, скорее подходившие для парада, чем для настоящего сражения. К тому же небольшой клинок существенно не изменил бы наружности низкорослого жениха. Весельчакам же захотелось, чтобы на коротышке Эзопе II, он же Иона, он же Вакх, болталась настоящая тяжелая боевая шпага, – с ней он должен был превратиться в невиданное посмешище. Наскоро осмотрев оружие, Навай остановился на самом большом и тяжелом клинке. Он принадлежал мсьё де Пейролю, который, как известно, шутить не любил, и которому волей неволей пришлось оружие на время уступить горбуну. Ох, как неохотно отстегивал фактотум шпагу от своего пояса!
– Право же, это ни к чему! – повторял Эзоп II.
Но соратники Гонзаго, веселясь и валяя дурака, едва не насильно пристегнули ему шпагу. Когда его рука коснулась эфеса, Кокардас и Паспуаль заметили, как он радостно вздрогнул. К счастью горбуна это заметили только они. После того, как шпага была надета, горбун уже не протестовал. Что сделано, то сделано. Вооружившись, горбун просто раздулся от гордости и, выступая павлином, двинулся к столу. Это выглядело так комично, что зрители покатились от смеха. На него накинулись с объятиями, изъявлениями восторга; его тормошили, тискали, кружили в разные стороны, как марионетку. Словом у него был потрясающий успех. Он все терпеливо сносил и лишь, подойдя к столу, застенчиво заметил:
– Ну, будет вам, будет! Вы же изомнете мой выходной костюм! А нам еще надо в церковь. Эй, эй, поосторожнее! Милые барышни, не задушите мою жену! Угомонитесь, угомонитесь, господа хорошие, несравненные барышни. Дайте же, в конце концов, нам возможность подписать контракт! Говорят, не к добру поздравлять, пока дело не сделано до конца.
Мсьё Гриво Старший чинно сидел за столом, держа обмокнутое в чернило перо наготове.
– Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, – сказал он горбуну, – имя, сословную принадлежность.
– Аврора вы сами-то подписали, ваша милость? – в свою очередь осведомился у нотариуса горбун.
– Разумеется. Вот моя подпись.
И мсьё Гриво Старший указал пером на витиеватую закорючку.
– В таком случае, покорнейше вас благодарю, господин хороший. Остальное мы сделаем сами. Сами впишем в контракт имена. Надеюсь, вы не станете возражать?
И, не дожидаясь ответа, горбун легко, словно игрушку, переставил немного в сторону стул вместе с сидевшим на нем нотариусом и, взяв другое кресло, уселся на его место. Это перемещение вызвало у зрителей приступ хохота и обмен веселыми замечаниями:
– Вы поглядите, до чего силен негодяй!
– Аврора ты думал, как? Все горбуны очень сильны. В Провансе я знал одного, так он, зараза, мог приподнять на своем горбу целый воз сена!
– Интересно, какого черта ему понадобилось самому вписывать имя? – довольно громко произнес Навай.
Пейроль что-то нашептывал Гонзаго. Тот в ответ пожал плечами. В происходившем фактотум усмотрел нечто опасное. Гонзаго же, улыбнувшись, заметил, что его старый управляющий скоро будет страшиться собственной тени.
– Сейчас увидите! – ответил горбун на вопрос Навайя и, в очередной раз хихикнув своим ехидным смешком, продолжал: – Сейчас увидите! Ох, и удивитесь же вы, ох и удивитесь, могу поручиться! А пока выпейте. Право же, зачем зря терять время? Ведь у любого из нас его не так уж много. Не правда ли? Выпейте, выпейте!
Все последовали его совету. Забулькало вино. Горбун начал писать.
– Ах, черт, как мешает! – злился он на громоздкую тяжелую шпагу, мешавшую ему занять удобную позицию. Новый всплеск хохота. Горбуна все больше и больше тяготила его боевая сбруя. Огромная шпага превращалась для него в орудие пытки.
– Подпишет! – кричали одни.
– Не подпишет! Не справится, – возражали другие.
– Ставлю десять против одного, что справится!
Однако спор разрешился прежде, чем было заключено новое пари.
Обозлясь донельзя, горбун выхватил из ножен шпагу и положил ее возле себя на столе. Опять раздался смех. Кокардас стиснул руку Паспуаля.
– А вот и жезл капельмейстера! – пробормотал он.
– Сейчас грянет музыка! – шепотом отозвался брат Паспуаль.
Часы пробили четыре утра.
– Подпишите, мадемуазель, – тихо сказал горбун и протянул Авроре перо. Она застыла в нерешительности.
– Подпишите свое настоящее имя, – прошептал он, – вы же его знаете.
Аврора склонилась над листком и расписалась.
– Ну как там, готово?
– Готово наконец? – изнывали от любопытства наблюдатели, пытаясь заглянуть в контракт. Горбун неожиданно властным жестом их отстранил и, нанося на бумагу широкие штришки, стремительно расписался.
– Готово! – объявил он. – Можете смотреть. Вас это удивит.
Все кинулись к столу. Горбун оставил перо и, будто случайно, взял шпагу.
– Внимание! Приготовься! – бросил другу Кокардас.
– Есть! Коротко отозвался брат Паспуаль.
Гонзаго и Пейроль подошли первыми. Увидев на главной строке имена молодых, они, словно от удара, отпрянули на несколько шагов.
– Что там? Что там?
– Какие имена они написали? – кричали за спинами принца и фактотума.
Горбун обещал всех удивить, и он сдержал слово. На глазах собравшихся произошло чудо. Короткие кривые ноги горбуна вдруг начали распрямляться и удлиняться. Согнутая в крутой горб спина выпрямилась. Посреди гостиной, сжимая рукоять обнаженной шпаги, восстал красавец – геркулес!
– Крапленый туз! – пробормотал Кокардас. – Постреленок не забыл своих детских трюков на Фонтанном дворе!
Недавний горбун откинул густые волосы, открыв мужественное, благородное, прекрасное лицо.
– Подходите, прочтите мое имя! – воскликнул он, окидывая ошеломленную толпу пылающим взором, и острием шпаги указал на свою подпись. Все устремились к контракту. Через мгновение в гостиной многократным эхо звучало имя:
– Лагардер!
– Лагардер!
– Да, Лагардер, – подтвердил он. – Тот самый, который, если обещает, то всегда приходит.
