Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Главнокомандующий приказал усилить отряд Давыдова: ему дали еще два казачьих полка – 1-й Бугский и Тептярский. Став теперь смелее, он сделал 12-го числа поиск к Вязьме, и на рассвете, в виду города, атаковал неприятеля, который прикрывал транспорт провианта и артиллерийских снарядов. Случилось то, чего не ожидал и сам Давыдов: 270 солдат и 6 офицеров положили оружие; 100 человек легло на месте; досталось в добычу: 20 подвод с провиантом и 12 артиллерийских повозок со снарядами. Сейчас же две фуры с патронами и 340 ружей пошла на руки калужским ополченцам. Дня через два, утром, казачьи пикеты заметили, что от села Тарбеева двигается множество фур, покрытых белым холстом. Давыдов проскакал вперед, и ему показалось, что целый флот идет на парусах. Гусары и казаки помчались наперерез. Передние ударили на прикрытие; французы, выстрелив из пистолетов, обратились в бегство, но бугцы успели их поймать. Партизаны взяли: 260 конных рядовых, 2 офицеров и 20 фур с овсом и хлебом. Французский губернатор, назначенный Наполеоном, жил тогда в Вязьме, так что все описанные дела происходили у него под носом. Он решился действовать: разослал везде циркуляры с описанием примет Давыдова и строгим приказанием поймать его и расстрелять. Затем, собрав из разных команд сильный отряд, до двух тысяч, поручил одному из своих старших офицеров непременно разбить партию Давыдова и его самого доставить живым или мертвым. Давыдов обо всех этих распоряжениях отлично знал, и вовремя получил сведения о движении неприятеля. Первым его делом было, что называется, запутать свой след, и он сделал это так ловко, что его не сыскали бы гончие. Давыдов рассчитывал свои движения таким образом, что французы непременно должны были разбиты. Так и случилось: в начале октября, в два раза, он разбил их под Вязьмой. Тут много помог Давыдову высланный в его распоряжение еще один Донской полк, Попова 13-го, состоявший из пяти сотен доброконных казаков. Прежде чем пустить его в дело, Давыдов обучал казаков по-своему, а именно: по первому сигналу вся партия должна рассыпаться; по второму – каждый казак скачет наутек, верст 8–10, иногда даже 20, и потом уже поворачивает на сборный пункт, который ему заранее известен.
Были и неудачи; Давыдов сам о них рассказывает в своих записках. Когда Наполеон уже двигался обратно по той же самой дороге, по которой пришел в Россию, наши партизаны шли рядом с неприятелем по боковым дорогам и, следя за каждым его шагом, доносили все, что видели, не пропускали случаи самим выскочить на большую дорогу. В начале ноября Наполеон, оставив Смоленск, двигался к Красному. На рассвете разъезды дали знать, что неприятельские колонны тянутся между Никулиным и Стесною. Партизаны полетели на большую дорогу и покрыли ордой расстояние на несколько верст. Неприятельская колонна приостановилась, чтобы подтянуть свой хвост; граф Орлов-Денисов, главный начальник всех партизанских отрядов, приказал сделать удар. Партизаны затоптали всех отсталых, взяли в плен двух генералов, отбили 4 орудия и множество повозок. Но вот подошла старая гвардия, посреди которой находился сам Наполеон. Солнце стояло на полдень; в воздухе тишина и только гулко отдавалась мерная поступь тяжелой пехоты. Французы, заметив присутствие партизан, взяли ружье под курок и гордо продолжали свой путь, не прибавляя шагу. – Как ни старались наши оторвать хоть одного солдата – нет: это не люди, а гранитные стены, твердые, несокрушимые. В высоких медвежьих шапках, в синих сюртуках с белыми ремнями и красных султанах с эполетами, они красовались, как мак среди снежного поля: поступь свободная, осанка грозная – и смерть их не брала. Казаки славных партизанов Давыдова, Сеславина, Фигнера – тут спасовали. Будь регулярная кавалерия да несколько рот конной артиллерии, французы так бы не прошли. Часть казаков рассыпались по дороге ломать мостки, портить гати; другие кружились возле; граф Орлов-Денисов, окруженный ординарцами и ахтырскими гусарами Давыдова, гарцевал на своем рыжем коне перед самым фронтом колонны. Полковники, офицеры, урядники и простые казаки бросались вперед, с намерением хотя бы ущипнуть француза, – напрасно: колонны валили одна за другой, и гвардия Наполеона проходила среди казачьей толпы, как 100-пушечный корабль проходит среди рыбачьих лодок – гордо и спокойно.
Артиллерийский капитан Фигнер с самого начала войны с Наполеоном готовился к смерти. Он ежедневно посещал церкви, крепко молился и плакал. Наполеона, как главного виновника войны, возненавидел. Когда французы заняли Москву, Фигнер отпросился у Главнокомандующего и пошел пешком в столицу. Днем бродил по городу, одетый то во фраке, то в сермягу, пробирался в дома, занятые французами, высматривал, что было ему нужно, а по ночам нападал с крестьянами и побивал их без жалости. Говорят, он хотел убить Наполеона. Вернувшись в армию и получив партизанский отряд, Фигнер действовал с ним вокруг Москвы. Он истреблял продовольствие, нападал на фуражиров, взрывал зарядные ящики, отбивал орудия и при всем давал Главнокомандующему самые верные сведения о том, что делается в Москве и под Москвой. Всякое движение неприятеля было ему известно. Солдаты переносили голод и холод; двигались по ночам, как волки, в лесах, не зная иного приюта. Сам Фигнер не раз переодевался во французский мундир и переговаривался с неприятелем. Тут он узнал такие секретные распоряжения, о которых нельзя было узнать через шпионов. Однажды Фигнер, переодетый кирасиром, в белой шинели, поставил скрытно свой отряд в лесу, а сам выехал на просеку и остановился в тени на опушке леса. Скоро раздался конский топот и показались французские кирасиры в колонне по шесть. Фигнер сам их окликнул по-французски: кто идет? Тогда фланговый офицер подъехал к нашему партизану: они поговорили и разъехались как ни в чем не бывало. Сейчас же отряд прошел глухими и топкими тропинками довольно большое расстояние, и остановился вторично; коней расседлали. Фигнер с двумя уланскими офицерами поехал дальше. Один из этих улан немного знал по-французски и Фигнер приказал ему отвечать и за себя, и за товарища, если встретятся французы. Действительно, как только выехали из леса, все трое увидели кругом села большой французский лагерь. «Пойдем к ним», – сказал Фигнер и пустил коня рысью. Офицеры не отставали. Часовой даже не остановил их: ему и в голову не могло прийти, чтобы это были русские. Подъехали к тем же кирасирам. Фигнер пожелал им доброго утра и начал разговор; а наших улан окружила другая кучка, засыпая их вопросами. Жутко приходилось этим бедным уланам. Наконец,
