Подземный мир - Вольфганг Хольбайн
Михаэль увидел перед собой живого черта. И то, что он в ту же минуту лишился чувств, никому не показалось бы странным.
Глава третья
ДНЕВНИК
Очнулся Михаэль по-настоящему лишь наутро. И хотя он не был в обмороке, ночь прошла в странном состоянии между сном и бодрствованием, и на следующий день он лишь в общих чертах мог припомнить события последних часов. Кто-то спустил в пролом бассейна лестницу и достал его, а затем Хендрика, которого увезли на одной из первых - прибывших машин «скорой помощи».
Отец настоял на том, чтобы Михаэль тоже поехал в больницу, и тот после некоторого сопротивления согласился; там Он дал себя осмотреть и потребовал, чтобы его отпустили домой. Врачи не заставили себя долго упрашивать. Вилла Вольфа за полчаса сгорела до основания, и в ближайшую больницу потянулся поток раненых. И хотя большинство ранений и ожогов были лёгкими, каждой царапиной приводилось заниматься, и врачи с благодарностью отпускали всех желающих.
Михаэль впервые, сколько себя помнил, обрадовался, когда отец немедленно отправил его в постель.
Но, несмотря на усталость, он долго не мог заснуть, пока ближе к утру не погрузился в беспокойное забытьё, из которого очнулся с дрожью и в холодном поту. В кошмарах его преследовали демоны и гоули и на него обрушивались подземные пещеры.
Было ещё совсем рано. Зелёные светящиеся цифры будильника показывали, что нет ещё шести. Тем не менее Родители уже не спали: Михаэль слышал их голоса внизу, а под дверь пробивалась полоска света. До подъёма оставалось ещё часа два, но Михаэль, вместо того чтобы натянуть на голову одеяло и снова заснуть, сел в постели и со стоном закрыл лицо руками. Он боялся заснуть. Он не мог точно припомнить свой сон, но, наверное, еш-то он и боялся. На какой-то короткий момент в голове его будто открылась дверца, ведущая к мрачным воспоминаниям, но он успел лишь мельком заглянуть туда, и она снова захлопнулась. Что же тогда случилось под землёй? Куда они увезли Хендрика и где дневник?
От этой мысли Михаэль встрепенулся, как от удара током. Он вскочил и подбежал к стулу, на который вечеров в беспорядке бросил свою одежду.
Он сразу понял, что дневника там нет, потому что одежда была слишком лёгкой. Но все же он обшарил все карманы, даже плотная записная книжка.
на металлической' круговой пружине не поместилась бы. Её нигде не было.
На какой-то момент его охватила паника. Нельзя было допустить, чтобы книжка попала в чужие руки, а любые руки, кроме его. собственных, были чужими. Михаэль мучительно вспоминал, куда мог её деть. Она была у даго в руках, когда спасатели уводили его ох Хендрика. А потом... потом...
Нет, он: не мог вспомнить. Он был почти уверен, что домой вернулся с книжкой.
Понимая, что это бессмысленно, он обыскал всю комнату, а затем спустился вниз. Родители завтракали на кухне, но, против обыкновения, был включён телевизор. Обычно отец терпеть не мог телевизор по утрам.
Кроме того, родители не удиви лисьего появлению одетым в такую рань, более того, для него уже был накрыт третий столовый прибор, а на плите дымилось ненавистное горячее молоко, и мать молча встала и налила ему стакан. Михаэль удержался от комментариев. Он терпеть не мог молоко, но давно уже понял, что легче его проглотить, чем всякий раз вести долгие пререкания. Он опрокидывал в себя отвратительную жидкость с поспешностью, которую мать часто принимала за голод и тут же доливала ему.
Но сегодня он не притронулся к молоку, и мать впервые ничего не сказала на это.
- Ты там гремел, как слон в посудной лавке, - объяснил отец наличие третьего прибора - Нетрудно было догадаться; по ты сейчас спустишься. Что, плохо спал?
Михаэль отрицательно покачал головой и пригубил молоко. Оно доставило ему не больше удовольствия, чем обычно, но хотя бы позволяло отмалчиваться. Он тайком огляделся поверх стакана, дневника нигде не было видно. Неужто он его потерял? Это была бы серьёзная пропажа, но это все же лучше, чем чужие руки.
- Можно понять, - продолжал отец, за две минуты так и не дождавшись ответа. - Я сам спал не больше часа,
Он сделал паузу, заставившую Михаэля поднять взгляд, и улыбнулся ему, отхлёбывая кофе, однако что-то в этой улыбке насторожило Михаэля. Отец явно куда-то спешил.
- Очень беспокойная была ночь, - добавил он и кивнул на телевизор: - Только что показывали картины вчерашней катастрофы. Помнишь репортёра, который нам надоедал? Видимо, он успел сбегать в дом за своей камерой. По крайней мере, заснята вся катастрофа. Жуть, что могло бы произойти.
- Раненых много? - спросил Михаэль.
- Нет, только шрамы и лёгкие ожоги, - ответил отец, - но это просто чудо. Я понял это, когда увидел все с самого начала по телевизору. Дом просто взлетел на воздух. Полиция, кстати, подозревают поджог.
- Сам удивляюсь. Но тебе в любом случае известно в этой истории больше, чем мне. - Он склонил голову набок. - Что ты имел в виду, когда крикнул Вольфу, чтобы он отключил противопожарную систему?
- Отключил? - Михаэль попытался: рассмеяться, но безуспешно. - Как бы я мог сказать такую глупость?
- Да, как? - спокойно спросил отец.
Именно это его спокойствие и добавило Михаэлю беспокойства. Но он решил твёрдо придерживаться избранного пути и продолжал врать:
- Тебе послышалось, я крикнул ему, чтобы он включил её.
- Я отчётливо слышал: выключил. И ещё человек тридцать свидетелей слышали то же. Вот и полиция заинтересовалась, почему ты так сказал.
Михаэль сам удивлялся своему хладнокровию.
- Да? - односложно сказал он.
- Да, - подтвердил отец. - Ночью они были в больнице. Я от них едва отделался, но они наверняка ещё явятся. Им есть о чем спросить.
- Да? - опять сказал Михаэль. Его внутренний голос подсказывал, что лучше помалкивать, но он, как обычно не послушался, как можно твёрже взглянул на отца н спросил: - О чем же?
-
