Ратибор. Капель первого круга - Виктор Анатольевич Тарасов-Слишин

Прибыв на место, мы оставили, пугливо заржавшего и опасливо прядущего ушами Серка, в стороне от дуба и подошли к смердящему змию. Который неопрятной, радужно-искрящейся грудой, придавив левое крыло, лежал на узловатых корнях. При том, что его сломанное, правое крыло, раскинулось в длину, примерно на три с половиной сажени. Напоминая, своими очертаниями, крыло летучей мыши. Вот только с синими, просвечивающими на свету, кожаными перепонками. Руды с аспида, натекла целая лужа! Которая успела превратиться в чёрно-багровый студень.

Змий, замертво застыл со свирепым оскалом, на трёхаршинной морде. Вцепившись в крупный корень, Перунова дуба, своей ужасающей пастью. Из которой виднелись не зубы, но расположенные в два ряда, тонкие роговые пластины. Выступающие из челюстей на пол пяди. Резать или измельчать пищу такими пластинами, змию было очень удобно, правда рвать свою добычу, он не мог.

«Повезло тебе, Ратин, что стрелил змия, точно в око! Поскольку подбить его в душу, попросту невозможно! Из за того, что его чешуйчатая кожа, в несколько раз прочнее, чем харалужные доспехи. – сказал дед Микула, морщась от поганого смрада, идущего от околевшей души и добавил. – Великую битву нужно осилить, чтобы убить василиска! Да потом, не менее искусный труд совершить, чтобы сим богатством, мудро распорядиться!».

«Каким ещё таким богатством, дедушка? – удивлённо поинтересовался я. – Неужто такую чешую отколупывают и как подать, несут княжескому тиуну?». В ответ, дед Микула отрицательно покачал головой и крякнув в кулак, уточнил.

– Посмотри-ка сам! Как чешуйчатая кожа на тулове наросла? Роговые пластины друг за дружкой, внахлёст идут и меж собой по краям, тоже смыкаются. Затем правильным рисунком оплетают всё его тулово и крылья, в направлении от головы к лапам. Такую чешуйчатую кожу, в нашем Тартарском роду, издревле называют чежей. Вот и ты Ратин, с сего дня называй змиеву кожу правильно – чежа!

– Сейчас внучок, внимай особо! Чежа крылатого аспида, это самая лёгкая и прочная в мире, бронь! Которую даже мечём не разрубить! Посему, ежели сейчас, мы с тобой сию чежу добудем и доспехи из неё сварганим, то цены им не будет! Поскольку супротив такой брони, даже огонь не страшен. Так что Ратин, трудись! Неси с телеги лопату и сперва, собери руду змия, в лагушки.

Прошлой живой, новые лагушки, мы с таким трудом справили, поэтому я возразил: «Деда, пошто так!? Свежие лагушки и такой рудой поганить? Ведь она, ядовитая!». На что Микула Гурьяныч, резонно заметил: «Понимаю, что ты во благо добра, радеешь. Вот только руду василиска, сама Мать-Сыра Земля, не прибирает! Подсобить нашей кормилице нужно. При сём почётном труде, нам руда аспида, будет весьма кстати. Когда мы оружие из змиевых костей, мастерить будем!».

Посему немного опешив, от услышанного, но в радостном предвкушении удивительных дел, я безропотно притащил к дубу, свежие лагушки. В которые начал, терпеливо собирать густую и дурно пахнущую, аспидную руду. Которой впрок, набралась целая корчага. После чего, я осторожно попробовал снять чежу с крыла аспида, делая надрезы вдоль кости, но быстро выбился из сил. Поскольку она, оказалась невероятно прочной, а мой харалужный нож, не выдержал нагрузки и затупился.

Видя мои мучения, дед Микула вышиб, передний пластинчатый зуб из змиевой пасти. Который имел вид двурядной пластины на прочном корне и молвил: «Погляди Ратин! Сей змиев зуб, на корне дюжем, называется – плуб! Коих счислено не чётно, по двадцати семи, на каждой челюсти. Но поёлику змеиный плуб, является двухрядным, то всего их в змеиной пасти, сто восемь!».

Вот почему с древних пор, бытует Велико-Тартарское, Скиперное поверье. Когда зазывая Горнего василиска и тыча пальцем, в сторону нерадивого управителя, народ кликушествовал: «Данник! Данник! Горыныч грозный, лети сюда! Здесь Пекельный данник, твоего побратима, Зверя-Скипера!». Да приговаривал: «Ежели Ты, верный коган на время, славься! Но ежели Ты, помыслил примерять Порфир заморский на царствие, згинь навеки в Пекельную навь! Ко двору Зверя-Скипера, поёлику не искупишь свои, сто восемь явных грехов! Змий Горыныч тя, заглати!».

Затем велет гаркнул, прочищая горло и добавил: «Сий плуб, для мастерства оружия, просто незаменим. Ты покуда бери его за корень, да приловчившись, режь!». Посему, я убрал свой харалуг в ножны и с любопытсвом повертел в руках, сей невесомый плуб. После чёго, подбадриваемый взглядом наставника, начал делать надрез и вскоре, к своему вящему удивлению, убедился в том, что срезка чежи пошла, как по маслу!

В итоге, маховой чежи вышло девять частей. Каждый отрез которой, в три локтя длины, скатанный в тюк, превышал по толщине, четыре ладони. Что по уверениям деда Микулы, совпало со считанным результатом. Поскольку каждоё крыло, шириною в сажень, достигало длины в девять аршин. Вот почему, мне, вновь пришлось бежать домой, за дополнительной солью и душистыми травам. Так как посчитав на пальцах, общий солевой расход, мы выяснили, что срезней, нуждающихся в кислой обработке, получится намного больше, чем мы имеем её в наличии.

Пока я бегал на хутор, Микула перенёс всю чежу, на берег ручья. Тюки которой сперва, он поочерёдно раскатывал в проточной воде и зачищал остатки слизи. После чего, подручными камнями, придавливал отрезы ко дну и оставлял промываться. За сими трудами, я застал старательного деда, когда вернулся на поляну. Однако, чтобы не растерять остатки дня, я поспешил к туше василиска и начал срезку, его очень длинных и крепких, тянущих жил крыла. Которых в итоге, набралось в избытке, достаточном на лета. Особливо незаменимых, для каждодневных, оплётных дел по хозяйству и Глаиных, шитейных забот.

В час обести, мы основательно просушили вымоченную чежу и все отрезы, переложили душистыми травами. Затем вновь, поскатали в тюки. Далее, я столкнулся с непреодолимым препятствием. Когда во время переноса змиевых жил к телеге, наш Серко испуганно шарахнулся в сторону и чуть не сломал дышло! После чего храпя и возбуждённо переступая ногами, он начал неприступно коситься, на вонючие потроха. Посему посовещавшись, мы решили не спешить, а заночевать на поляне. Для того, чтобы к рассвету, вымочить жилы в душистом, травяном рассоле. Так что в час утдайни, на берегу ручья, мы соорудили шалаш и развели костёр.

Смеркалось, поэтому я настроился сторожить ночью, ещё не до конца прибранную, душу василиска. Правда Микула