Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
В конце августа Суворов выступил из Александрии, и 4-го сентября был уже за полтораста верст, в Таверно. Колесный путь оканчивался, начинались горы, а, между прочим, обещанных австрийцами полутора тысячи мулов не оказалось. Великий князь присоветовал пустить под вьюки казачьих лошадей. Так и сделали: приспособили кое-как вьючные седла, нашли 3 тысячи мешков и навьючили казачьих лошадей. Работа кипела днем и ночью; кроме продовольствия и боевых запасов, надо было навьючить горную артиллерию, все принадлежности, и на эту трудную работу ушло почти две недели дорогого времени, которого не наверстать. Только в день Рождества Богородицы мог выступить Розенберг, предназначенный в обход; корпус Дерфельдена, при котором находился сам Суворов, выступил двумя днями позже. В авангарде этого корпуса шел Багратион, за ним – дивизии Швейковского и Форстера – всего 22 батальона пехоты, 15 орудий; у Розенберга – только 10 батальонов и столько же орудий. На время похода войска получили особое приказание: каждой дивизии идти отдельной колонной, имея впереди 25 казаков и 25 пионеров; в голове колонны – одно орудие. При виде неприятеля головным частям рассыпаться, взбираться на высоты, а прочим, невзирая на огонь, кидаться в штыки. И французы готовились к встрече. До сих пор они имели дело с австрийцами – противником робким, нерешительным. Узнав о движении Суворова, военный министр советовал Массену быть осмотрительным; в бою сохранять как можно долее резервы, бить большими частями, потому что русские стремительны в натиске и стойки в огне. Но Массена и сам понимал, что перед ним не австрийцы, простоявшие целое лето в бездействии.
Из Беллинцоны Розенберг пошел в обход Сен-Готарда. Погода стояла отвратительная: дождь лил постоянно, ветер прохватывал насквозь; ночи стояли сырые, холодные. Войска дрогли на биваках, на ночлегах, а переходы были назначены большие, суворовские, по 30 верст в сутки. Путь его шел через снежный перевал Лукманьер в долину Верхнего Рейна. Крутые спуски и подъемы, скользкие косогоры, беспрестанные переправы через горные речки, по колено и даже по пояс в воде, а тут еще дождь, пробиравший до нитки. Солдаты, выбиваясь из сил, падали, срывались с крутизны и погибали. Шли с рассвета до ночи, но не всегда находили на ночлег хворост, чтобы обогреться; за два дня до Крестовоздвиженья корпус ночевал на самом перевале, где нельзя было достать ни лучины. Несмотря на это, войска, сделав в три дня 75 верст, вступили в назначенное время в Тавеч. Наутро предстоял им бой.
Войска Дерфельдена шли долиной Рейсы. И там, и здесь солдаты не теряли ни на минуту обычной бодрости. Между ними ехал все тот же Суворов, на казачьей лошаденке, прикрытый легким плащом, известным под именем «родительского»; на голове круглая, широкополая шляпа. Сзади фельдмаршала тащился на казачьей же лошади швейцарец Антоний Гамма, старик 65 лет. В Таверно Суворов стоял у него на квартире и так полюбился старику, что тот бросил семью, свои дела и поклялся ни на шаг не отставать от фельдмаршала. Честный швейцарец сдержал свое слово: он сделал весь Швейцарский поход, служа русским то проводником, то за переводчика.
Угрюмо смотрел Сен-Готард на дальних пришельцев, при тогдашнем ненастье вид его был вдвойне суров и грозен. С нашей стороны поднимались вверх лишь извилистая тропинка, едва доступная для вьюков; местами она спускалась в обрывы, в глубокие и тесные ложбины горных речек и опять взвивалась круто вверх промежду утесов и скал. Горе путнику, которого застигнет в этих местах горная вьюга! Разве с вершины горы спустится вовремя монах с верной собакой и успеют отрыть несчастного из-под снежных сугробов. Гору обороняли три французских батальона; войска-то немного, но французы на каждом шагу находили такие позиции, где горсть стрелков могла остановить целую колонну. Накануне Воздвижения с утра было пасмурно, густые облака лепились по скатам гор, в воздухе стояла мгла. Войска колонны Дерфельдена, покинув Дацио, разошлись в разные стороны. Князь Багратион взял вправо и стал взбираться на кручи; обойденные французы перешли здесь в отступление, но, отступая, пользовались каждым случаем, чтобы задержаться и бить своим губительным огнем. Швейковский и Форстер лезли с фронта; французы подымались, забирая все выше и выше. Их позиция на Сен-Готард казалась неприступной: прямо перед носом торчали отвестные скалы. Русские отважно двинулись вверх; пули низали их на выбор, укладывали десятками: первая атака была отбита, – повели вторую. Несмотря на присутствие Суворова и великого князя, одушевлявших солдат, они не могли сделать того, что было выше сил человеческих; уже 1200 трупов лежали распростертые перед облитыми кровью утесами, а позиция никак не дается. Суворов начинает бояться за войска Багратиона – их не видать! А они тем временем карабкаются с утеса на утес, без всяких тропинок, на глаз; солдаты упираются штыками, тащат друг дружку, становятся на плечи, проливают пота много, а подвигаются на пядь. Суворов ничего этого не знает. В 4 часа он повел третью атаку с фронта. В эту самую минуту, на правой стороне, на снежной вершине, показались богатыри Багратиона. Французы, как только их завидели, поспешно отошли: Сен-Готард остался в наших руках.
На вершине горы Суворова встретил престарелый настоятель монастыря, приютившегося здесь с давних лет для подания помощи погибающим в горах. Фельдмаршал просил, прежде всего, отслужить благодарственный молебен. Стоя на коленях, горячо молился Александр Васильевич о даровании победы заброшенным русским войскам, его любимому детищу. За трапезой, состоявшей из вареного картофеля и гороха, Суворов был очень оживлен, много говорил с монахами, хвалил их христианский подвиг; он очаровал этих смиренных пустынников своим умом, ласковой речью, добротой души. В это время войска собрались, отдохнули и стали спускаться с горы. Между тем к французам подошли подкрепления, прибыл начальник дивизии Лекурб и едва успел приготовить войска к защите деревни Госпиталь, как узнал, что его тылу угрожают русские. Это был корпус Розенберга.
В день атаки Сен-Готарда Розенберг вышел из деревни Тавеча, имея в авангарде Милорадовича. Два французских батальона, занимавшие гору Криспальт, были сбиты дружным натиском наших колонн и спустились в беспорядке к деревне Урзерн, позади деревни Госпиталь. Лекурб, поднимаясь на Сен-Готард, оставил здесь про всякий случай резерв; французы стали готовиться к встрече. Наши войска успели, между тем, до наступления ночи, собраться на вершине горы. Густые облака заволокли всю долину – они сверху не видели ни французов, ни деревни. Тихо стала спускаться вниз цепь егерей; за ней продвигались наугад колонны. По сигналу,
