Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Страна, где пришлось нашим войскам бороться с французами, называется Ломбардией, страна прославленная множеством походов и битв, начиная со времен Анибала. Хотя она довольно ровная, но большое изобилие речек, а также болот мешало безостановочному движению войск; особенно жаловались австрийцы. Было приказано делать по 30 верст в сутки, отдыхать по 8 часов. Им казались такие переходы не по силам. Когда их жалобы дошли до Суворова, он сделал Меласу нагоняй: «За хорошей погодой гоняются только женщины, франты да ленивцы. Эка важность, что пехота замочила ноги!» – В половине апреля союзники подошли к реке Адде, за которой остановилась французская армия, готовая к защите. Она была растянута верст на сто, и новый Главнокомандующий, генерал Моро, не успел исправить эту ошибку, как нагрянул Суворов. Он не только заставил Моро отступить, но еще отрезал у него половину дивизии, потерявшей 250 офицеров, 5 тысяч солдат, да 20 орудий. Моро отвел свою армию за реку По, а Суворов направился к Милану. Бывшие впереди казаки отбили ворота, ворвались в улицы, нахватали пленников и окружили цитадель, в которой оставался небольшой гарнизон. Рано утром, в Светлое Христово Воскресенье, вышла из города процессия навстречу войскам; впереди архиепископа несли кресты и хоругви, по бокам сплошной лентой двигались миланцы. Александр Васильевич слез с лошади, приложился к распятию и поцеловал руку архипастыря. Дальше продолжали путь вместе. День стоял чудный, теплый. Улицы, балконы и крыши домов сплошь были усеяны народом; в воздухе стоял торжественный и радостный гул. Одни радовались уменьшению налогов, потому что французы порядочно обдирали Италию; другие радовались восстановлению прежних порядков, а иные просто глядели с любопытством и великим удивлением на русских людей, особенно на казаков. В Европе думали, что мы вечно живем в снегу, вид имеем дикий, звероподобный. Между прочим, миланцы видели, как наши солдаты крестились против каждой церкви и добродушно целовались, поздравляя друг друга с праздником. На другой день, по случаю торжественного молебствия в Миланском соборе, Суворов приехал в золотой карете, в мундире, при всех орденах; на всем пути от его квартиры стояли шпалерами войска. По окончании службы, когда он выходил из собора, ему бросали под ноги цветы, зелень, целовали ему руки, хватались за платье.
Фельдмаршал был тронут до слез. «Как бы не затуманил меня этот фимиам: теперь пора рабочая!» – сказал он тихо. За парадным обедом в числе гостей присутствовали три французских генерала. Сначала Суворов со всеми перехристосовался, заставляя по-русски отвечать: «Во истину Воскресе!», а потом уж пригласил гостей садиться за стол. При этом он, как всегда усердно потчевал, шутил, забавляя всех присутствующих остротой ума и живостью беседы.
Узнав, что Моро увел свою армию в Апеннинские горы, а армия Макдональда еще далеко, Суворов пошел на Турин, столицу короля Пьемонтского, где находились огромные склады запасов, парки, большой арсенал. Кроме того, овладев Турином, Суворов рассчитывал отрезать армию Моро от Швейцарии и Савойи, откуда она получала продовольствие. В городе Вогер нагнал русские войска великий князь Константин Павлович. Хотя ему было всего 20 лет, но государь пожелал, чтобы его царственный сын прошел школу Суворова, чем оказал последнему великую честь. Когда великий князь приехал явиться, то Суворов выскочил к нему навстречу в кителе, в каске и с подвязанным глазом. – «Что это сталось с вашим глазом, Александр Васильевич?» – «Ах, ваше высочество, вчера проклятые немогузнайки опрокинули меня в ров и чуть было не разбили всех моих косточек». На другой день великий князь объезжал наши войска, объявил им царский поклон и благодарность. Жара в то время стояла страшная. Суворов всегда находился при войсках, хотя больше ехал в своей карете, или в «ковчеге», как ее называли солдаты. Этот ковчег тащили обывательские лошаденки, а на запятках стоял кривой повар Мишка. Случалось, что Суворов садился верхом, выезжал далеко вперед и ложился где-нибудь под сараем или в тени виноградника, откуда смотрел на проходившие мимо войска. Иногда он вдруг появлялся среди солдат. Начинались разговоры, шутки, смех; солдаты теснились к нему, как пчелы; задние прибавляли шагу: каждый норовил уловить хоть одно словечко. Под Турином фельдмаршал узнал, что французы хотят защищаться, а их там было всего 3 1/2 тысячи. Город окружили войсками; приказано ставить батареи, на другой день штурмовать. Между прочим, среди ночной тишины раздавались из цитадели выстрелы и ядра бороздили землю. Суворов, как ни в чем не бывало, стоял у фонтана, любуясь прекрасной ночью. Атаман Денисов схватил фельдмаршала поперек туловища и, несмотря на его просьбы, угрозы, даже проклятия, несмотря на то, что вцепился ему в волосы, спустил Суворова в ров и заставил его тут переночевать. На другой день жители Турина сами открыли ворота и впустили войска. Комендант начал было палить по городу, но Суворов приказал передать, что выведет на расстреляние всех пленных французов. После такой угрозы комендант унялся. Союзники взяли в Турине до 400 орудий, около 20 тысяч ружей и множество военных запасов; в то же время получено донесение, что сдались Александрия, Миланская цитадель и Ферара, где австрийцы приобрели еще до 200 орудий. Лестно было Суворову, что везде наши войска встречали с радостью и что в два месяца почти вся Северная Италия была очищена от неприятеля. Он оставался только в некоторых крепостях, как, например, в Мантуе; армия Моро, припертая к морю, бездействовала. Но в то же самое время командование союзной армией возлагало на старого фельдмаршала много посторонних забот и причиняло ему не мало душевных огорчений. Австрийцам хотелось удержать за собой все завоевания; они вовсе не думали о возвращении законных государей, для чего собственно и были посланы наши войска. Суворов поступал так, как ему было указано государем императором, мало обращая внимания на распоряжения из Вены; тогда приказания стали приходить помимо него, прямо к подчиненным ему генералам, что было хуже всего, подрывая в войсках дисциплину. Жалобы фельдмаршала доходили в Петербург не скоро, и пока наш государь узнал все извороты австрийцев, они довели Суворова до того, что он хотел отказаться от звания Главнокомандующего и снять фельдмаршальский мундир, пожалованный ему австрийским императором.
Между тем, употребляя наши войска для своей выгоды, австрийцы мало о них заботились. В такой богатой и плодоносной стране, как Италия, русские терпели нужду в продовольствии. На одном переходе Александр Васильевич увидел на берегу кучку солдат. Черпая ложками воду прямо из реки, они чем-то закусывали. «Что, ребята, вы тут делаете?» – спросил фельдмаршал. – «Итальянский суп хлебаем, ваше сиятельство!» – отвечали солдаты. Суворов слез с лошади,
