Рафаэль Сабатини - Скарамуш. Возвращение Скарамуша (сборник)
– Он сообщит им, что я арестован!
И молодой человек тут же поклялся, что, если утром они не найдут посыльного, который немедленно выедет в Хамм, чтобы по возможности опередить Ланжеака, он вернется в Вестфалию сам.
На следующее утро Андре-Луи в сопровождении де Баца ранним утром выехал в Париж на поиски требуемого посыльного. В первую очередь они нанесли визит Помелю в Бур-Эгалите – бывшем Бур-ла-Рене[232] – и там, по счастливому, как им казалось, стечению обстоятельств, застали курьера от д’Антрега, который как раз собирался возвращаться в Хамм. Его отъезд отложили, чтобы Андре-Луи мог написать Алине и крестному о своей судьбе.
После этого уже ничто не мешало Моро прибыть с бароном в Париж и днем позже встретиться с депутатом Делоне в доме банкира Бенуа. Теперь, когда Андре-Луи успокоил де Баца по поводу судьбы королевы, поведав ему о намерениях правительства, друзья могли с легким сердцем взяться за осуществление своего главного проекта. Делоне пришел на условленную встречу вместе со своим коллегой по Конвенту, депутатом по имени Жюльен. Этот высокий сухопарый человек с узким желтоватым лицом и хитрыми глазками в прошлом был протестантским священником. Почуяв в первые дни революции, куда дует ветер, он отрекся от духовного сана, а заодно и от веры, чтобы сменить религию на политику.
На этот раз Делоне полностью отбросил все сомнения насчет того, имеет ли он право воспользоваться преимуществами своего положения в правительстве. Жюльен, который представлял в Конвенте Тулузу, присоединился к Делоне в надежде принять участие в операциях, благодаря которым депутат от Анже рассчитывал обогатиться.
Однако Андре-Луи, ко всеобщему удивлению, спутал всем карты в самом начале беседы. Он указал депутатам на опасность разоблачения.
– Противники, которые ищут вашей погибели, могут обвинить вас в казнокрадстве, – предупредил он их. – А в наши дни, когда самый воздух, которым мы дышим, наполнен подозрительностью, легко посеять сомнения в вашей неподкупности, даже если для этого нет никаких оснований.
Ошеломленные депутаты поинтересовались, каким образом кто-то узнает об их участии в этих сделках.
– Вы разбогатеете, – ответил Андре-Луи, – и источник вашего состояния может вызвать любопытство.
– Но у кого, во имя Всевышнего? – вскричал Жюльен, совершенно потерявший голову от страха, что такие легкие деньги вот-вот уплывут у него из рук.
– У тех, кто имеет право задавать вопросы. У ваших коллег по Конвенту, зависть которых вы возбудите. С этой опасностью нельзя не считаться.
Делоне решительно отмел этот довод. Влюбленный без памяти, он не хотел ничего слышать ни о каких преградах на пути, который должен был привести к объекту его страсти.
– Без риска никогда ничего не добьешься.
Дородный, цветущий банкир прислушивался к спору в немом изумлении. Де Бац, который тоже пока не понимал, куда клонит Андре-Луи, оставался бесстрастным. Последующие слова молодого человека еще больше обескуражили присутствующих:
– Вы, конечно, правы, гражданин. Но на вашем месте я предпринял бы все мыслимые предосторожности, прежде чем ступать на путь, который может привести на гильотину.
Жюльен вздрогнул и заломил костлявые руки.
– О нет! Ради бога! Если существует опасность…
– Подожди, – прорычал Делоне, заставляя его замолчать. – Вы сказали о предосторожностях, гражданин Моро. Вы имеете в виду что-то определенное, это ясно. О каких предосторожностях идет речь?
– Будь я на вашем месте, я точно знал бы, как следует поступить. Я подключил бы к этим операциям кого-нибудь из наиболее видных деятелей партии Горы – единственной партии, которую сегодня следует принимать в расчет. Я выбрал бы человека, пользующегося известностью и непререкаемым авторитетом, человека, чья добродетель ни у кого не вызывает сомнений. Короче говоря, человека с такой репутацией, что никому и в голову не придет на него ополчиться, поскольку обвинения против него падут на головы обвинителей. Если вы найдете такого союзника, вам нечего будет опасаться, потому что его неуязвимость защитит и его, и тех, кто с ним связан.
Приунывшие было депутаты снова воспрянули духом. Делоне задумчиво кивал, а Жюльен спросил напрямик, имеет ли гражданин Моро кого-нибудь на примете. Гражданин Моро с некоторым сомнением назвал Робеспьера, фактического лидера Горы, чья звезда быстро всходила к зениту на революционном небосклоне.
Делоне рассмеялся, причем смех его прозвучал несколько пренебрежительно.
– Morbleu![233] Если бы нам удалось привлечь на свою сторону Робеспьера, нам действительно нечего было бы бояться. Но Робеспьер! Друг мой, вы не знаете этого человека. Он боится денег. Его не напрасно прозвали Неподкупным. Я иногда сомневаюсь, нормален ли он. Вот уж поистине тщеславие в человеческом обличье! Его занимает только власть. К ней он будет стремиться любой ценой, даже ценой собственной жизни. Но во всем прочем он сама невинность. Если я расскажу ему, каким образом он может разбогатеть, он почти наверняка обвинит меня в казнокрадстве перед Революционным трибуналом и отправит на гильотину. Нет-нет, друг мой. Робеспьер нам не подходит.
– Тогда позовем Дантона, – предложил Жюльен. – Никто не решится утверждать, что его репутация безупречна в том, что касается денежных вопросов. Мне говорили, он становится крупным землевладельцем. Лично я нисколько не сомневаюсь, что он и его дружок Фабр запустили руку в государственную казну.
Но Андре-Луи отверг обе названные кандидатуры:
– Они уже запятнаны, а следовательно, уязвимы. Вам же, граждане, нужен союзник с безупречной репутацией, особенно когда речь идет о деньгах. Потому-то я и назвал Робеспьера…
Делоне нетерпеливо попытался перебить его:
– Но Робеспьер…
Андре-Луи поднял руку, призывая к вниманию.
– Вы убедили меня, что Робеспьер не подходит для наших целей. Но посмотрите на него моими глазами. Ни один из вас не был членом Учредительного собрания, где мне довелось представлять Ансени. Я помню депутата третьего сословия от Арраса еще по тем дням: ничем не примечательный маленький педант, который напускал на себя важный вид. Ему нечасто дозволяли обращаться к Собранию, и почти всякий раз он нагонял на депутатов сон. Сам по себе Робеспьер никогда бы ничего не достиг. Самоуверенный, надменный, бестактный и скучный, он не мог бы вызвать у народа ничего, кроме утомления. Полагаю, вы со мной согласны.
Депутаты совершенно бесстрастно выслушали эту уничижительную характеристику, хотя она относилась к человеку, который после падения жирондистов быстро выдвигался в Конвенте на первое место. Андре-Луи продолжал:
