Марина Алексеева - Пираты Короля-Солнца
А война? Ну, тут все мы в руках Божьих. Да и мы не оплошаем.
А Железная Маска?
А Атос?
— О-хо-хонюшки, — простонал Гримо.
— Ты чего? — спросил Рауль.
— Да вот, старые раны ноют, — вздохнул старик.
— Это, говорят, к непогоде, — Рауль выглянул в иллюминатор, — Странно, море спокойно. Бедняга Гримо! Сидел бы ты дома. И зачем ты за мной увязался! Я и так из кожи вон лезу, чтобы ты отдыхал побольше.
— Я благодарен вам за вашу заботу, но мой жизненный опыт еще не раз и не два пригодится вам и вашим друзьям. Я не мог отпустить вас одного на такую опасную войну. Как говорят в сказках 'я вам еще пригожусь' .
— Но я же не один. Я с друзьями, — сказал Рауль, — Ты мне уже пригодился, старина. А все-таки жаль, Гримо. В день отъезда я был…глумной какой-то, себя не помнил. Отцу ты нужнее. Очень уж опасное дело там намечается. И, если все у них получится, и, если все у нас получится — а шансов очень мало — какое наше будущее? Новая гражданская война? Ведь Людовик никогда не допустит, чтобы…
— Мы знаем Людовика, но мы не знаем его брата-близнеца, — перебил Гримо, — Что же до гражданской войны — такие люди как ваш отец, не развязывают гражданские войны. Войну мог начать Арамис.
— Это еще бабушка надвое сказала, — вздохнул Рауль.
— Ваш отец считает гражданскую войну национальным бедствием и предотвратит ее, — сказал Гримо.
— Мой отец уважает свободную волю и предоставит принцу выбор. А война или мир — это решит человек в железной маске, — ответил Рауль.
— Тогда будет мир, — сказал Гримо, — Хоть мы и не знаем, что за человек узник в маске, граф его обработает, как Монка и Ришелье.
— Убедит, — поправил Рауль.
ЭПИЗОД 22. "ПРОЖЖЕННЫЕ АВАНТЮРИСТЫ"
28. СИНЕЕ ЗНАМЯ ПИРАТСТВА
Анри де Вандом сидел по-турецки на своем спальном месте и 'отбывал повинность' , подшивая край Синего Знамени Пиратства.
— Привет! — сказал Рауль, распахивая дверь каюты.
Анри вздрогнул и уронил иголку.
— Здравствуйте, — пролепетал Анри.
"Отсидеться не удалось. Сейчас он скажет: жалкий трус, тебе бойкот!" жось. пролепетал Анри. а своем спальном месте и 'от-бывал повинность' , подшивая край Синего Знамени Пиратства.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — все так же робко сказал Анри, двигаясь вглубь, поближе к подушкам.
— Я ненадолго, — сказал Рауль и плюхнулся рядом с Анри, — Что это с вами, маленький Вандом? Разве я такой страшный?
— Н-н-нет, — проговорил Анри, — В-в-вы, видимо, решили нанести мне ответный визит. Я вчера прервал ваш сон.
— Я уже не спал, да и вы сейчас не спите.
— Не сплю, — сказал Анри, — Шью, как видите. Вот только иголка куда-то подевалась.
— Вот она.
— Благодарю вас.
Анри взял иголку и вколол в подушечку. Рауль покосился на синее полотнище.
— Шьете? Вы?
— Сейчас вы все поймете. Но сначала…
Анри с трудом соображал, подыскивая нужные слова, — … я хотел бы осведомиться о цели вашего визита.
И вытаращил перепуганные глаза.
… если вы хотели видеть герцога…
— Я хотел видеть вас. Герцог с утра на ногах.
— Какая честь! — Анри наморщил нос.
''Ясно. Герцога нет, можно идти напролом, без стука. Учтем на будущее — в отсутствие герцога сюда запросто могут войти, когда я переодеваюсь' .
А Рауль, насмешливо улыбаясь, держал паузу.
— Меня? — спросил Анри с ужасом, — И что?
— Да ничего, — сказал Рауль, — Что вы всполошились, Вандом?
— Вы пришли от имени Пиратов объявить мне бойкот?
— Вам — бойкот? За что, цыпленочек?
— Как вы сказали, милостивый государь?
— Извините, сорвалось. Я шел мимо, зашел узнать, как вы себя чувствуете. Вот и все. А вы так перепугались! Расслабьтесь, Анри, и вылезайте из своего угла.
— Вы шли мимо? И вспомнили обо мне? Спасибо, сударь, — Анри шмыгнул носом.
— Что-то с вами не то, — сказал Рауль, — Я же вижу. С чего вы взяли, что вам кто-то собирается объявлять бойкот?
— Меня считают трусом, — сказал Анри умирающим голосом, — Вы все были на палубе в шторм, а меня прогнал герцог.
— И правильно сделал. Там было опасно. От нас потребовались все силы. Мы убирали фок, второй парус, уже на втором дыхании — простите за повтор. А вы, дорогой Анри, далеко не геракл.
— А Ролан геракл?
— И Ролан не геракл. И даже я не геракл. А там нужна была гераклова сила. Мы были уже на пределе.
— Вы верите, что я не струсил?
— Я слышал ваш разговор с герцогом.
— Хороший же у вас слух, — заметил Анри, — Вы все-все слышали? Герцог заорал: 'клянусь честью! ' А Бофор редко так клянется, и вообще очень редко произносит это слово. Только в беседе с теми, кого он по настоящему уважает…
''Я хочу воздать честь… ', — прошептал Рауль.
…Не смейтесь, виконт, я серьезно! Вы сейчас что-то сказали?
— Я не смеюсь. Я улыбаюсь. Продолжайте.
— Или когда его уже совсем достанут. Значит, если бы я остался, он бы меня… выпорол. Этого я не мог даже вообразить. Получалась дилемма — я остаюсь, и Бофор осуществит свою угрозу, — Анри передернуло, — Я ухожу, и гибнет моя репутация. Но поставьте себя на мое место?
— Вот это я представить не могу, — сказал Рауль.
— Еще бы! Вас же никто никогда пальцем не тронул.
— Я вообще не понимаю извергов-родителей, которые бьют собственных детей.
Анри вздохнул.
— Но я вас успокою. Ваша репутация не пострадала. Вы такой же "белый и пушистый", как до шторма.
— Белый и пушистый? — спросил Анри, — Как это понимать?
— Так и понимайте. Или вам нужны комментарии?
— No comment, как говорил в прелестном парке Хемптон-Корте любезный герцог Бекингем.
Рауль усмехнулся.
— У вас хорошая память, — заметил он.
— Не жалуюсь, — улыбнулся Анри, — Но вы тоже белый и пушистый.
— Я-а-а? — протянул Рауль со смехом, — О нет, Анри, тысячу раз нет!
— О да, виконт, тысячу раз да! Никто из Пиратов не подумал, как мне плохо, никто не зашел узнать, жив ли я или уми-р-р-раю от отчаяния, никто, даже Ролан! А вы поняли…
— Раз уж меня выбрали вожаком, я в ответе за всех. За вас тоже, Анри. А на Ролана не обижайтесь. Барабанщик нашел читателя для своего литературного произведения и выслушивает мнение Сержа де Фуа. Когда они закончат, Ролан забежит к вам. И все-таки, что это вы шили с таким усердием, когда я вошел?
Анри растянул синее полотнище.
— Видите? Это будущее знамя нашего Братства. Королевский Синий — под цвет бандан. Вам нравится, о вождь? — и Анри опять вытаращил глаза этак кокетливо. А Рауль склонил голову, любуясь переливающимся шелком и сказал:
