Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Турки потерпели страшное поражение. Они потеряли более 20 тысяч, считая раненных и пленных, но самой чувствительной потерей осталось беспримерное истребление янычар и конных спагов. Их боевая слава пропала; их перестали считать непобедимыми. С тех пор турки предпочитали драться за стенами или укрытые окопами. Победителям досталось 200 пушек, 60 знамен, а прочей добыче, нельзя было сделать и сметы, «многие тысяч набрано». Наш урон был чрезвычайно мал: меньше тысячи убитых и раненных. Кагульская победа прославила русское оружие на всю Европу. Румянцев получил от своей императрицы фельдмаршальский жезл и Георгия I-го класса; король прусский Фридрих Великий встретил Румянцева, когда он явился в Берлин, такими словами: «Приветствую победителя оттоманов!», и приказал устроить маневры, изображавшие Кагульскую битву. Войсками командовал сам король, представляя в своем лице почетного гостя.
Победа при Кагуле открыла дорогу за Дунай, в недра Турции; сдались крепости Измаил, Килия, Аккерман, Браилов. Несколько новых побед заставили турок просить мира, и 10 июля 1774 года в деревне Кучук-Кайнарджи, недалеко от Силистрии, был заключен славный мир, по которому Россия приобрела: Азов, Керчь, Еникале и Кинбург; получила степь между Днестром и Бугом и право держать свой флот на южных морях.
Лет 50 тому назад новороссийскому генерал-губернатору графу Воронцову пришло на мысль построить памятник на месте Кагульской битвы, в которой участвовал его отец. Место для памятника выбрали на том самом бугре, где стоял шатер великого визиря. Если стать на месте памятника лицом к России, спереди виден Траянов вал, откуда наступали наши каре, налево – один из бугров, где отличился подполковник Воронцов; еще левее, в глубокой ложбине, – речонка Кагул, с большим селом Волканешти, населенным болгарами. В 1848 году памятник был готов. Колонна в 12 1/2 саженей увенчана Луной, с попирающим ее чугунным вызолоченным крестом, вышиной в 4 аршина. Внизу памятника, по четырем сторонам его подножия, сделаны надписи. Вот одна из них: «Памятник сей незабвенной битвы, в которой пали навсегда свирепые янычары, несколько столетий страшившие Европу, Азию и Африку, поставлен по велению Императора Николая, Самодержца всея России, при новороссийском и бессарабском генерал-губернаторе графе Воронцове». В Петербурге сохранился другой памятник «Победам Румянцева», поставленный еще в царствование императрицы Екатерины. Он известен под именем «Румянцевского обелиска» и окружен небольшим садом, в котором в летнюю пору с утра и до поздней ночи резвятся дети, тогда как его собрат в бессарабской степи стоит одинок и угрюм.
Запорожское братство
Земли, принадлежавшие запорожским казакам, составляют две нынешние губернии: Екатеринославская и Херсонская, за исключением уездов Тираспольского, Ананьевского и градоначальства Одесского. Поляки называли эти места «Диким полем», а русские – Заднепровской Украиной. Богатый пастбищами степной край издавна занимали кочевники, и следы их кочевья стоят доныне в виде курганов, или «могил», часто окопанных рвом. С высоких курганов далеко видна эта степь, широкая, привольная, выгодная для пастуха-кочевника. С заселением края, с порубкой лесов, прежняя благодать исчезла; только ранней весной степь похожа на цветистый ковер, а дальше к лету, она сначала желтеет, потом чернеет, или, как говорят, «выгорает». Невесело тогда в степи. Вечно зелеными остаются только плавни: это низкие места, по обоим берегам Днепра, покрытые сочной травой, камышом и деревьями: ивой, тополем, шелковицей, иногда дубом. В половодье плавни покрываются водой; летом же вода спадает и начинается покос, два раза до осени. Самая большая из днепровских плавень, верст 40 в длину, называется «Великий луг», между Днепром и Конкой, пониже нынешнего города Александровска. Великий Луг с его густыми зарослями, озерами, лиманами, обросшими камышом или же ситником, был самым привольным и любимым местом запорожских казаков. Тут водились дикие козы, кабаны, волки, лисицы, лоси, дикие кошки, барсуки, буйволы; на озерах плавали дикие утки, гуси, лебеди; в реках ловилась рыба: осетр, сом, севрюга, сазан, линь, стерлядь, щука, тарань, белуга; в дуплах деревьев гнездились дикие пчелы. Недалеко от этой плавни, на острове Хортиц, остались следы первого поселения запорожцев: два кладбища да земляные укрепления. Днепровские плавни, перерезанные множеством протоков, укрытых камышами, с топкими болотами в низовьях Днепра, служили надежной защитой от нападения врагов. Здесь мог проходить лишь опытный пловец; один неверный поворот и – человек погиб. Однажды забрались в плавни турецкие галеры, запутались и не могли найти выхода. Казаки грянули из ружей со своих скрытых челнов, потопили множество галер и так напугали турок, что навсегда отбили у них охоту подыматься в Днепр. С другой стороны Днепра, с северной, еще более надежной защитой служили пороги, отчего и казаки получили название «запорожских». Пороги начинаются ниже города Екатеринослава. Поперек реки тянутся грядки гранита в несколько рядов, или «лав», один ниже другого, уступами; издали они похожи на высокие дома. В весеннее время вода покрывает все пороги, кроме одного, а летом спадает, и тогда они особенно страшны для морехода. Самый большой и самый опасный порог называется «Ненасытецким», или попросту «Дедом». Двенадцать каменных грядок, идущих дугой, преграждают течение Днепра от правого берега до левого. Еще за несколько верст слышен страшный шум; водяная пыль и белая пена расходятся вдаль; вода ищет себе выхода: она рвется волной, бьет в стороны, образует водовороты и пучины. Сила течения здесь так велика, что в полую воду суда пробегают весь порог в полторы минуты, а он тянется на две версты. Вода падает сверху без малого на три сажени.
В открытой, безбрежной, как океан, морской степи старинные курганы служили вышками, с которых запорожцы далеко открывали своим зорким глазом хищного ногайца или крымскую орду. Эти недобрые соседи имели обычай наезжать на запорожские степи скрытно, внезапно, пробираясь вдоль глубоких балок, как степные волки. Если удавалось прокрасться, они отбивали табуны лошадей, стада овец, а не то нападали на рабочих людей, угоняя их в неволю. Но как только с кургана запорожцев подал сигнал об опасности, работники двигали возы, загоняли волов в середину – и табор готов; каждый спешил снять с воза ружье и встретить хищника меткой пулей. Ногайцы трусливы: увидев грозный табор, они никогда не нападут; у них даже нет ружей – стреляют из луков, как некогда стреляли их предки – монголы. По левой стороне Днепра, от речки Орели и до Конских Вод, запорожцы оградили степь особыми постройками, которые у них назывались «редутами».
