Последний рейс «Фултона» (повести) - Борис Михайлович Сударушкин
Открыв карту, Дылда облегченно вздохнул, торжествуя, показал две десятки.
— Бери себе!
История карточной игры знавала миллионные ставки, поместья с тысячами крепостных, пароходы, золотые прииски, последний нательный крестик — родительское благословение.
Президентское кресло на карточный банк было поставлено впервые.
Парень взял карту — вышла дама. Потом лег валет, опять дама, за ней семерка, парты словно смеялись над парнем, ребята повеселели — мыло и наган останутся в блатной республике.
— Девятнадцать! — уныло сказал парень, понимая, что только чудо может его спасти.
Но он был человеком риска, а удача всегда идет такому навстречу. Отчаянно выбросил еще одну карту — это был кудрявый пиковый валет,
— Очко!
Дылда чуть не заплакал с досады, рябое лицо его сморщилось, словно у старика.
А парень сразу посерьезнел, поднялся на ноги, поправил картуз на голове:
— Потому как я теперь президент, слушаться меня беспрекословно. Ясно?
— Чего уж там, — обреченно ответил Чинарик. — Мы законы знаем, не маленькие.
— Ну а коли знаете, ешьте землю!
Дылда недовольно засопел носом:
— Это зачем? Издеваешься, да?
— Эх ты! А еще президентом был. Все должно быть как положено, по закону. Не расписки же мне с вас брать, что вы мою власть признаете и за мной теперь в огонь и в воду. Клятва на земле — самая страшная клятва. Кто ее нарушит — сам в землю ляжет.
Ребята переглянулись. Есть землю никому не хотелось, но если так по закону положено — другое дело. Видать, президент им попался не то что Дылда — все блатные законы знает.
Чинарик поковырял щепкой у кострища, и все подданные блатной республики съели по щепотке пахнущей гнилью сырой земли, неприятно похрустывающей на зубах.
Парень зорко следил, не отлынивает ли кто. По ребята не хитрили, хотя и противно было до тошноты.
Когда экс-президент блатной республики последним через силу проглотил щепотку земли, парень оглядел своих подданных веселым, озорным взглядом:
— А теперь вот что, гаврики, беглецы несчастные. Слушай мой первый и последний приказ: стройся по одному и марш следом за мной на «Фултон». Из-за них там все с ног сбились, а они тут в картишки балуются да поросят воруют.
Ребята от изумления онемели, а Дылда даже икнул.
Неизвестно, как бы дело дальше повернулось, если бы в эту самую минуту из сарая с истошным и облегченным визгом не вырвался реквизированный поросенок.
Каким-то непонятным образом ему удалось выбраться из завязанного мешка, и, мелькнув розовым задом, он скрылся в проломе забора.
Никто и опомниться не успел, а парень, закинув голову, от души расхохотался и сказал, вытирая слезы:
— Одно к одному, соколики. Теперь вы без ужина остались, а без продовольствия блатной республике никак нельзя. Так что следуйте за мной, я вам на «Фултоне» по две порции в счет сэкономленного обещаю.
— Братва! Это лягавый! Сматывайся! — вскочил Дылда на ноги, намереваясь первым дать стрекача.
Но парень ловко ухватил его за шиворот:
— А кто клятву давал слушаться, что ни прикажу? Забыл? Самовольно законы отменяешь?
— Не бери на пушку, лягавый! — дергался Дылда. — Не на тех напал. У нас тут свои законы!
Ребята заволновались, зароптали. Получалось, что парень всех их вокруг пальца обвел, а они и уши развесили. Какую-то дурацкую клятву давали, — словно последние дураки, землю ели, от которой во рту до сих пор погано.
— Кончай бузу, пацаны! — сказал Пашка, увидев в лице незнакомого парня неожиданного союзника. — Сдохнем тут с голоду, а воровать начнем — уголовка накроет. А на «Фултоне» и кашей кормят, и ландрин дают. Знай себе плывешь, города разные видишь. А что здесь? Целый день по базару шныришь, а в пузе пусто, жди, когда подфартит. Вон поросенка взяли, да и тот сбежал.
— Правильно! Какая к чертям республика — без продовольствия? — первым поддержал Пашку Чинарик. — Чего сорвались, дураки?
— Это все Дылда, — показал на него пальцем Спичка. — Захотелось президентом стать, покомандовать, а как приперло, так в карты нас проиграл, будто негров каких.
— Я же ради вас старался, мыло хотел вернуть, — оправдывался Дылда.
— А поросенка жаль, — расстроенно вздохнул Чугунок. — Мы бы его щас на «Фултон» притащили, нам бы из него супец сварганили.
— А ты и вправду лягавый? — подозрительно спросил парня Вобла.
Тот сдвинул зеленый картуз на затылок, сказал озабоченно и серьезно:
— Из города меня прислали. Там недобитая контра по заборам листовки развешивает, будто «Фултон» перевернулся, а воспитатели, которые спаслись, разбежались кто куда. Опять хотят как в прошлом году сковырнуть советскую власть, а вы своим бегством только помогаете им людей баламутить. Тоже мне — республику объявили, а сами с буржуями заодно.
— Мы?! С буржуями?! Да мы завсегда за советскую власть! — наперебой загалдели ребята.
— Даешь «Фултон»! — радостно закричал Пашка.
— Даешь! — подхватили остальные...
Жители Нижнего Новгорода, немало повидавшие всего после революции, с удивлением глядели, как по городу строем шли беспризорники и дружно, озорно горланили на всю улицу:
Сковырнули меня с ходу
Прямо под откос.
Обломал я руки-ноги,
Оцарапал нос...
А впереди этой странной процессии шел высокий босоногий парень в нелепом зеленом картузе на голове и улыбался во все лицо.
Покушение
Беглецы вернулись на «Фултон», а среди воспитателей появился новый сотрудник губоно Сергей Охапкин, с помощью Пашки отыскавший блатную республику. До этого справился Сергей и с другим поручением — проследил за Черным и передал его под наблюдение нижегородских чекистов.
В город ушла телеграмма, что все дети на «Фултоне» живы-здоровы, чувствуют себя хорошо, пароход благополучно продолжает свой рейс. Копии этой телеграммы расклеили в тех самых местах города, где несколько дней назад появились листовки «истинных патриотов России» о том, что «Фултон» перевернулся.
Так была пресечена эта опасная провокация.
После Нижнего телеграммы стали поступать из всех городов, где останавливался «Фултон». Их тут же печатали в губернской газете, жадно читали и перечитывали матери и отцы тех, кто плыл на стареньком пароходе, с тревогой и надеждой ждали в губкоме партии и в губчека.
Немногие в городе знали, что стояло за этими сухими, короткими телеграммами, какой опасности подвергались дети во время плавания.
«Мыло», выигранное Сергеем Охапкиным у Дылды, оказалось куском динамита. Мальчишка тайком показал каюту, где под спальным рундуком он нашел ящик с «мылом». Это была каюта Черного, куда Дылда ухитрился проникнуть перед самым бегством с «Фултона».
После проигрыша президентского кресла Дылда по какой-то непонятной для взрослых причине привязался к Сергею, ходил за ним тенью и дал слово, что будет помалкивать, как оказалось у него «мыло».
Чекисты поверили мальчишке — теперь, когда блатная республика приказала долго жить, признаваться в воровстве было не в его пользу.
Беспризорник взял из каюты только один кусок, и Тихон надеялся, что Черный не обнаружил пропажу. Видимо, так оно и было — ничего настораживающего в его поведении чекисты не заметили. После успешной встречи в Нижнем с агентом колчаковской разведки Черный уверился в своей безопасности, и Тихон заменил содержимое ящика, надеясь, что Черный не станет без нужды проверять, на месте ли динамит.
Судя по
