Поль Феваль - Горбун
Произнеся имя, Гонзаго не смог удержать иронической улыбки. Пейроль был серьезен и мрачен, как служащий ритуальной конторы.
– И второе: – продолжал Гонзаго, – расшибиться в лепешку, но точно установить, удалось ли нашей темной лошадке в очередной раз сбежать из стойла.
Гонзаго позвонил лакею и, когда тот вошел, приказал:
– Приготовьте мои носилки, а ты, дружище Пейроль, поднимешься к мадам принцессе и, как всегда, передашь ей мои заверения в совершенном почтении. Будь внимателен. Потом подробно опишешь мне, с какой физиономией и каким тоном тебя встретит в предпокоях принцессы ее горничная.
– Где я смогу найти ваше сиятельство?
– Сейчас я отправлюсь в особняк у Сен-Маглуар. Мне не терпится увидеть авантюристку с улицы Пьера Леско. Похоже, что с этой балбеской доньей Круц они старые подруги. Потом нанесу визит мсьё Лоу. Честно говоря, он меня не очень жалует вниманием. И, наконец, мне нужно показаться в Пале-Рояле, где мое отсутствие могут истолковать вкривь и вкось. Кто знает, чего там в последние часы досужие языки наплели на мой счет.
– Но это займет много времени!
– На много меньше, чем тебе кажется. Мне необходимо повидаться с нашими друзьями. Как видишь, в течение дня у меня хлопот полон рот; а к вечеру я намереваюсь в том особняке устроить небольшой ужин, – мы с тобой об этом еще поговорим подробнее.
Он подошел к окну и поднял валявшийся на ковре камень.
– Монсиньор, – стоял на своем Пейроль – Прежде чем вы уйдете, прошу вас, послушайте моего доброго совета. Остерегайтесь этих двоих проходимцев.
– Кого? Кокардаса и Паспуаля? Да, я заметил, что они тебя не очень жалуют, мой бедный Пейроль.
– Дело вовсе не в том. Какое-то чутье мне подсказывает, что они принесут нам беду. Обратите внимание на странный факт. Тогда в траншее у замка Келюсов они, ведь, тоже были, между тем в списке смертников их нет.
Задумчиво разглядывавший камень Гонзаго опять развернул свиток.
– Да, ты прав, – согласился он, – их имен здесь нет. Но посуди сам, если листок нам подкинул Лагардер, и если эти двое его люди, то он наверняка поставил бы их имена в первую очередь, чтобы пустить нам в глаза пыль. Разве не так?
– По моему, это уж чересчур тонко, ваше высочество. Ведя решительную битву не на жизнь, а на смерть, нужно быть бдительным, нельзя пренебрегать ничем. Однако, со вчерашнего вечера вы делаете ставку не известно на кого. Я говорю об этом горбуне, который влез в ваши дела, не спросив даже на то согласия…
– Здесь, пожалуй ты прав, – перебил Гонзаго. – Надо будет, как следует потрясти маленького уродца, чтобы он нам выложил всю свою подноготную.
Гонзаго выглянул через окно в сад, и первое, что увидел, был стоявший у своей конуры горбун. Тот во все глаза глядел на окна его спальни. Заметив Гонзаго, горбун опустил взгляд и учтиво поклонился. Гонзаго опять посмотрел на камень.
– Ничего, – скоро все станет ясно, – пробормотал он, – все станет ясно. Мне думается, что наступающий день будет подстать прошедшей ночи. Давай же принимайся за дело, мой Пейроль. Мне тоже пора. Вот и портшез. До скорого!
Пейроль пошел в крыло принцессы, а Гонзаго, сев в носилки, направился в особняк, где жила донья Круц.
Идя по коридорам во флигель мадам де Гонзаго, Пейроль размышлял, слегка пришепетывая:
– Право же, я вовсе не питаю к Франции, моей прекрасной родине, тех идиотских нежных чувств, которыми грешат многие другие. Родину можно сыскать повсюду, – были бы деньги. Моя кубышка полна почти до краев. Через сутки я, пожалуй, кое-чем смогу поживиться и из сундуков принца. Сдается мне, что за это время мой сиятельный монсиньор рухнет. Важно, не упустить момента. Чемоданы должны быть собраны и застегнуты, – он поежился, будто от озноба. – Нет, все-таки негоже шарить по чужим сундукам, надо будет пару сундуков, не вскрывая, прихватить с собой. При первом же сигнале тревоги немедленно в карету и галопом подальше от Парижа. В конце концов, я найду климат более благоприятный для моего хрупкого здоровья. Однако, пока суетиться рано. До завтрашнего рассвета мина не взорвется.
Кокардас Младший и брат Паспуаль пообещали разорваться на части, лишь бы положить конец сомнениям мсьё де Гонзаго. Они с младых ногтей были приучены держать слово и потому принялись за дело с надлежащим рвением. Покинув золотой дом, и немного поплутав по его окрестностям, они завернули в какой-то захудалый кабачок на улице Обри ле Буше, устроились за покрытым клеенкой столом и теперь пили и ели за четверых. На их лицах сияла радость.
– Слава Богу, он жив! – негромко произнес Кокардас, поднимая бокал.
– Конечно, жив! – наполнив свой кубок до краев, поддержал друга брат Паспуаль. Приятели чокнулись и осушили бокалы за здоровье шевалье Анри де Лагардера.
– Эх, провалиться мне на этом месте, если за все те глупости, что мы с тобой натворили со вчерашнего вечера, он теперь не задаст нам взбучку!
– Да уж, дружище, вчера мы хватили лишнего, – согласился Паспуаль, – а алкоголь, как известно, притупляет бдительность. Мало того, что не уберегли девушку, мы еще и его оставили в трудном положении.
– Черт побери! Да для нашего удальца вообще не бывает никаких трудных положений! – убежденно промолвил Кокардас. – Крапленый туз, – если бы он даже оказался на шипящей сковородке, распластанный, как цыпленок табака, я бы все равно сказал: «Не знаю как, но малыш спасется!»
– Что ни говори, – с гордостью произнес Паспуаль, потягивая неказистое винцо, – такого, как он, не сыскать во всем свете. Нам с тобой повезло, дружок, что в его воспитании есть и наша скромная лепта.
– Ты, золотце, сейчас выразил самую суть моих мыслей. И вот, что я тебе скажу. Взбучка, так взбучка! Я готов, как провинившийся школьник, подставить спину под розги. Все снесу, но буду ему предан до последнего вздоха!
Паспуаль поставил на стол пустой бокал.
– Мой благородный друг, – сказал он, – позволь мне тебе высказать одно замечание. Видишь ли, я всегда восхищаюсь твоими благими намерениями, но твоя пагубная страсть к вину…
– Пресвятая сила! Ну ты и нахал! – с изумлением перебил гасконец. – Изумруд души моей, ведь, ты выпил в три раза больше, чем я!
– Ну хорошо, хорошо, если ты сердишься, считай, что я этого не говорил. Эй, красавица, принеси ка нам, голубушка, еще кувшинчик!
И он ее обхватил своим длинными узловатыми пальцами за талию, – та походила на двухсотлитровую бочку. Кокардас посмотрел на своего помощника с искренним сочувствием.
– Эх ты, бедолага, – вздохнул он. – В чужом глазу разглядел соломинку, а в собственном бревна не замечаешь, чучело огородное!
Явившись поутру к Гонзаго, Кокардас и Паспуаль были уверенны в том, что Лагардер погиб. Еще на рассвете они побывали в доме на улице Певчих, где обнаружили, что все двери взломаны. На первом этаже никого не было. Соседи не знали, куда подевались юная красавица, старая Франсуаза и Жан Мари Беришон.
