Последний рейс «Фултона» (повести) - Борис Михайлович Сударушкин
А если Лаврентьев все-таки ошибся?
И тут на «Фултоне» появился человек, внезапное прибытие которого оказалось как нельзя кстати, — это был Сергей Охапкин. Тихон слова не успел сказать, как тот засыпал его вопросами: где случилось крушение, почему сразу не сообщили, все ли живы?
— Ты в своем уме, Охапкин? Как ты здесь очутился? Какое крушение?
Сергей недоверчиво посмотрел на него, на капитана, суетливо достал из кармана пиджака листок серой бумаги, протянул его Тихону. Это была листовка, подписанная «истинными патриотами России».
Успокоившись, Сергей присел на рундук, стянул с головы мятый зеленый картуз:
— Приезжаю сегодня в Нижний, захожу в губчека и вдруг узнаю, что «Фултон» действительно попал в аварию — об этом сейчас весь город шумит...
— Вы тут без меня разбирайтесь, — поднялся капитан и вышел из каюты.
Чекисты остались наедине.
Длинная дорога вымотала Сергея — лицо осунулось и потемнело, голубые глаза будто поблекли, и даже голос изменился, осип.
Тихон подробно рассказал о событиях на «Фултоне». Потом Сергей сообщил, что произошло в городе: о полученной через лавку Менделя записке, об аресте начальника артиллерийского управления Ливанова и приметах Черного. Вроде бы они подходили к тому, кого назвал Лаврентьев, но оставались и сомнения.
Они моментально рассеялись, когда Тихон увидел рисунки, сделанные учителем Федоровым, — на них был изображен Черный: широкое скуластое лицо, резкие изломы бровей, глаза навыкате.
Тихон с облегчением подумал, что Сергей появился на «Фултоне» вовремя.
Но когда Охапкин доложил о втором ящике динамита, стало ясно, что детям по-прежнему угрожает опасность.
Нужно было немедленно найти этот ящик, найти во что бы то ни стало, и проследить, с кем Черный встретится в Нижнем Новгороде.
Кроме стоявшего на вахте штурвального Васютина и капитана Лаврентьева, никто не видел Охапкина — купание для детей устроили за крутым изгибом реки, откуда пароход не просматривался. Там, среди воспитателей, фельдшеров и членов команды, был и Черный.
Тихон поднялся вместе с Сергеем на ходовой мостик, откуда было хорошо видно песчаную косу, где купались дети. Показал Черного Сергею. Тот долго не отрывал от глаз капитанский бинокль, наконец сказал, удивленно покрутив головой:
— С виду нормальный человек, улыбается, детишек за вихры треплет, а как представишь, что он задумал, кровь стынет...
Договорились, что «Фултон» не отправится в рейс, пока не отыщется второй ящик с динамитом, и Сергей сошел на берег. Вроде бы все складывалось удачно, но тут события приняли новый поворот, который смешал все планы чекистов.
Бегство
Когда после купания дети вернулись на «Фултон», воспитатели обнаружили, что нет пятерых мальчишек, — видимо, сбежали в город.
Поднялся переполох, в кормовом салоне сразу же собрался Совет десяти. Пригласили и Кленова, из группы которого пропали мальчишки.
Встал Сачков и нудно заговорил, словно на школьном уроке:
— Мы приложили все силы, чтобы дети на «Фултоне» чувствовали себя хорошо, однако среди них нашлись неблагодарные. Правда, все пятеро сбежавших — беспризорники...
— Вы хотите сказать, это обстоятельство снимает с нас вину? — растерянно спросила докторша Флексер.
Сачков ответил невозмутимо, казалось, ничто не могло вывести его из равновесия:
— Я хочу только отметить, что беспризорники требовали особого подхода и внимания. В первую очередь это касается вас, товарищ Кленов. Что вы можете сказать о ребятах?
Под требовательным взглядом Сачкова Кленов поднялся, развел руками:
— Дети как дети. Правда, часто о чем-то шушукались. Моя вина, что говорить.
— Вины с вас никто не снимает, — назидательно произнес начальник колонии.
— Я думаю, сейчас не время разбираться, почему ребята сбежали и кто виноват, — раздраженно сказал Никитин, как бы опережая дальнейшие рассуждения Сачкова. — Надо решить, что будем делать дальше.
Зеленина посмотрела на Никитина, будто впервые увидела:
— Уж не считаете ли вы, что мы продолжим плавание без мальчишек?
— Поиски беглецов могут затянуться не на один день, а нам надо думать и о тех, кто остался на «Фултоне».
Мы слишком доверились беспризорникам, а их с самого начала надо было держать в строгости. Представим, мы вернем их на пароход. Но кто из вас может поручиться, что они не сбегут на следующей остановке? Может, прикажете посадить их под замок? Я предлагаю сообщить о случившемся местным властям и продолжить рейс.
— Какие будут еще предложения? — бесстрастно спросил Сачков членов Совета.
Остановил взгляд на Кисселе, но тот что-то шепнул Дробову и только плечами пожал.
Кленов сидел в углу салона, не поднимая головы.
У капитана Лаврентьева было такое выражение лица, словно побег мальчишек он предвидел с самого начала рейса. Докторша Флексер, наоборот, смотрела на всех недоуменно, зябко кутаясь в темную шаль с кистями.
— Предложение Никитина нельзя рассматривать всерьез! — отчаянно заявила докторша. — Мы не можем бросить ребят на произвол судьбы.
— А я считаю, Никитин прав, — неизвестно, найдем ли мы беглецов, а страдать будут оставшиеся дети, — хмуро проговорил фельдшер Дробов. — Найдем, а они опять сбегут.
Киссель скосил на него глаза, промолчал.
— Конечно, жаль ребятишек, пропадут ни за что, — тяжело вздохнул завхоз Шлыков. — Как бы и среди других мальчишек буза не началась — дурной пример заразителен.
— Это точно, дури у них с лихвой, — поддакнул боцман Максимыч, что-то хотел еще сказать, но только рукой махнул.
— Хватит ли у нас продовольствия, если начнем поиски и выбьемся из графика движения? — посмотрел на Тихона Сачков.
Тихон поднялся из-за стола, но на вопрос начальника колонии не ответил:
— У нас в городе какие-то негодяи расклеивают листовки. — И он прочитал провокационное обращение к жителям города «истинных патриотов России», в котором говорилось о крушении «Фултона» и гибели детей.
Это сообщение было настолько неожиданным, что ошеломило всех, даже Сачкову отказало обычное спокойствие.
— Крепко закручено! — усмехнулся Никитин.
— А как эта листовка попала к вам? — обратился к Тихону Дробов.
— И правда непонятно, — поддержал его Шлыков.
Поднял голову Кленов, и в глазах его мелькнул интерес.
— К нам прибыл из губоно новый сотрудник — Сергей Охапкин. Сейчас он ушел в город...
Возможно, Тихону задали бы вопросы, ответить на которые было бы нелегко, но его выручила докторша Флексер:
— Кто же сочинил эту ложь? — кивнула она на листовку.
— Те, кто надеются опять поднять в городе мятеж. Как бы не появились новые листовки, ежели они узнают о бегстве ребят. Да и вообще, всем нам будет грош цена, если потеряем мальчишек, — взволнованно закончил Тихон.
— Я целиком согласен с товарищем Вагиным, — с непривычной для него поспешностью сказал Сачков. — Но больше двух дней задерживаться нельзя. Желательно, чтобы члены вашей команды тоже приняли участие в поисках ребят, — обратился начальник колонии к Лаврентьеву.
— Был бы толк, хоть все пойдем, только вахтенных оставим, — неуверенно проговорил Лаврентьев. — Надо в чека и милицию сообщить, пусть тоже помогут...
Удивляло Тихона, как держится Черный — ни малейшей фальши. Была бы воля Тихона, арестовал бы его немедленно, прямо в этом салоне, но задание Лагутина остается в силе — и детей сохранить, и колчаковскую агентуру выявить.
Кроме того, неизвестен еще и сообщник Черного, о котором говорил полковник Ливанов. Вряд ли это Сачков. Не мог начальник колонии предложить чекистам свои услуги, если бы Черному были известны какие-то сведения, позволяющие ему шантажировать Сачкова.
И в то же время возникала мысль, что Сачков мог работать и на
