Симона Вилар - Ассасин
Ричард невольно перекрестился.
– Вы не можете насылать проклятия на отцов Церкви, какими бы они ни были.
– Не могу, – выдохнул, опуская голову, де Шампер. – И все же я проклинаю их. Ибо по их вине христиане стали вдвое слабее и теперь не могут вернуть самое святое – Иерусалим!
Серые глаза маршала сверкали непривычным для столь спокойного человека ярким светом. Но это был свет гнева и возмущения. И он повторил:
– Пока братья во Христе не станут вновь единой мощной силой, им не получить Святой Град.
Ричард нахмурился и отвернулся. Ссутулившись, опустив голову, он долго смотрел на языки пламени в очаге. Шампер догадывался, что это молчание короля вызвано его нерешительностью. И пусть сейчас Ричард выглядел как лучший воин христианского мира – рослый, царственный, привлекательный, – но его выбритая вокруг рта золотистая бородка не скрывала губ, а они были плотно сжаты и дрожали. Английский Лев был поражен и не находил доводов для ответа. Уильям невольно пожалел своего венценосного кузена, короля, который взвалил на себя такую ношу, какую выдержать, кроме него, не мог никто. Какую не мог нести даже он. Ибо, несмотря на все его усилия, Ричард понимал, что столь трудная победа не принесет пользы единоверцам.
И тогда Уильям решился сказать:
– Сир, мы всего в семи милях от Иерусалима. Конечно, путь туда преграждают войска Саладина, конечно, за нами следят, однако в горах есть неприметные тропы, по которым может проехать небольшой отряд. Ваше Величество, вы хотите взглянуть на Святой Град?
Король задрожал, глаза его засверкали.
– Да! Разрази вас гром, маршал! Да, я хочу его увидеть! Уильям же хотел, чтобы король понял, что его ждет.
Несколько тамплиеров, переодетых в бурнусы бедуинов, несколько госпитальеров, чтобы братья ордена Святого Иоанна не испытывали ревности из-за того, что анг лийский Лев предпочитает им храмовников, и еще несколько верных человек из свиты короля – отчаянный граф Лестер, храбрый француз Робер де Бретейль, еще пятеро лучших рыцарей – все они сопровождали короля в опасную поездку, которая могла закончиться как угодно.
В пути они проезжали мимо селений, и венгр Фаркаш приближался к местным жителям, заводя с ними непринужденный разговор по-арабски, и тем самым отвлекал внимание поселян от своих спутников, которые в этот момент спешно проезжали мимо. Однако когда переодетые христиане подъехали к местечку Абу-Гош, отстоявшем немногим более трех миль от Святого Града, им все же пришлось вступить в схватку. Для сарацин появление крестоносцев так близко и так неожиданно было подобно грому среди ясного неба. Они скорее оборонялись, чем нападали, и при первой же возможности кинулись прочь, громко голося.
А Ричард подъехал к краю площадки, где располагались дома селения Абу-Гош и, как обычно, руины крепости крестоносцев, и увидел вдали окутанный мутной дымкой дня светлый Иерусалим. Широко открытыми глазами король смотрел на его высокие и неприступно мощные стены, рвы и бастионы, на открытое широкое пространство вокруг града, куда он надеялся привести свою армию. Мелькнула мысль, что там они будут как на ладони у сарацин, ибо вся округа была обнажена и он не заметил ни единого укрытия.
Это длилось лишь мгновение, потом король застонал и склонился так низко, что его кольчужная пелерина звякнула о луку седла.
Де Шампер подъехал к королю и стал пояснять: вот эти ворота перед ними называются Яффскими, а замок за ними – цитадель королей Иерусалимских, или дворец царя Давида, как его еще называли. Восточнее виднеется огромное строение, названное башней Танкреда в честь одного из вождей Первого крестового похода, – отменная цитадель, откуда имеется прекрасный обзор на все подступы к городу. Далее можно рассмотреть зубчатые стены у так называемых Новых ворот – их тоже возвели и укрепили в свое время первые крестоносцы, а вот ров перед ними выкопали позже, когда де Шампер уже служил тут рыцарем Храма. И он хорошо помнит, как склоны рва покрывали гладким камнем, чтобы никто не мог вскарабкаться по ним, а если кому и удавалось это сделать, то он попадал под обстрел лучников с башен наверху. Дальше расположены еще одни мощные ворота, откуда открывается путь на Дамаск, там ров не так глубок, но весь утыкан шипами. Отсюда можно было бы увидеть и Сионские ворота, самые низкие, но там…
– А видно ли отсюда Храм Гроба Господнего? – не поднимая головы и все так же склоняясь в седле, спросил король.
– Нет, Ваше Величество. Туман густой, далековато…
– Ну, тогда мне незачем смотреть на город, который я не могу взять, – произнес Ричард, выпрямляясь.
Он развернул коня, белый Фейвел пошел сперва шагом, потом перешел на рысь и, наконец, ударил в галоп. Спутники еле поспевали за своим королем.
Несколько дней после этой поездки Ричард никого не принимал. Только когда ему привезли письмо от матери, он приказал своему капеллану Николя прочесть его. Но слушал ли король, о чем писала ему Элеонора? Николя порой прерывался, поднимал глаза на Ричарда, который возился с механизмом арбалета, и капеллану казалось, что, кроме этого занятия, его ничего не интересовало. А ведь королева-мать писала, что ей пришлось отправиться за море, в Англию, потому что, несмотря на спокойную обстановку в континентальных владениях Ричарда, в Англии пошли всякие слухи, встревожившие общество. Вот ей и пришлось собрать баронов в Виндзоре, чтобы опровергнуть ложные вести о том, что якобы их король намерен навсегда остаться в Палестине и стать Иерусалимским монархом.
Капеллан Николя едва не задохнулся от возмущения, но Ричард даже бровью не повел. Однако потом, когда капеллан зачитал, что приезд королевы-матери в Англию был связан еще и с тем обстоятельством, что его младший брат Иоанн порывался переправиться на континент, куда его то и дело зазывал «ангел» Филипп Французский, король все же поднял голову и стал слушать внимательнее. Потом спокойно произнес:
– Золотая Орлица справится. Даже такому хитрецу, как Капетинг, ее не провести. – И снова занялся арбалетом.
Эта странная апатия Ричарда Львиное Сердце весьма удивляла остальных предводителей. Их армия была так близко от Иерусалима, крестоносцы, воодушевленные и исполненные решимости, готовы были идти на Святой Град – а глава похода, этот обычно стремительный и отважный Плантагенет, все медлит, будто потерял всякий интерес к их цели. Только маршала де Шампера порой вызывает, о чем-то подолгу с ним разговаривает.
Ричард расспрашивал своего кузена о возможностях пойти на Египет, отказавшись от обреченного похода на Иерусалим. О, король ничего не забыл из того, что ранее говорил ему маршал: Саладин получает основные подкрепления из богатого Египта, оттуда к нему постоянно идут войска и караваны с провизией, и если захватить его основную базу, то султан окажется в окружении государств, где многие эмиры не так уж и рвутся сражаться за выскочку курда, указывающего им, как и где воевать, и постоянно требующего пополнения войск. К тому же, увлеченно пояснял де Шампер, если Ричард закрепится в Египте, его поддержат все итальянские государства – Венеция, Пиза, Генуя, ибо им выгодна торговля с сарацинскими городами на севере Африки, которой они ныне лишены из-за враждебных действий с Салах ад-Дином. В конце концов, не унимался Уильям, если Ричард завоюет Египет, он может попросту объявить его своей землей, и тогда империя Плантагенетов будет простираться через весь мир – Англия, Анжуйская держава на континенте, Кипр в Средиземном море и – Египет на другом конце света!
