Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Преподобный Сергий благословляет великого князя Дмитрия Ивановича
Лучше бы мне найти против безбожных татар, нежели пришед и ничто же сотворив, воротиться вспять. Ныне же пойдем за Дон и там или победим, или поляжем за святые церкви, за православную веру и за братью нашу Христову». В ночь под Рождество Богородицы войско стало переправляться через Дон.
Берега этой реки, а также островки был тогда покрыты дубовым и кленовым лесом; вперемежку с лесом залегал глухой, частый кустарник. Повсюду струились ручейки, местность была болотистая, неудобная. Для пехоты навели мосты, а конные дружины переправились вброд. В эту ночь прискакал из сторожи новый гонец и дал знать, что татары встрепенулись. Видимо, Мамай спешил задержать на переправе: его орда стояла не дальше, как верст за 10. в то же время дали знать, что от Одоева идут литовцы. Все эти вести заставляли спешить с переправой. Сохранилось сказание, что в эту памятную ночь великий князь, взявши с собой брата Владимира Андреевича, князей литовских и Дмитрия Волынского, выехал с ними на чистое поле, промежду своих и татар. Близился рассвет, в воздухе стоял густой туман – темно, ничего не видно. Князья насторожили слух: с татарской стороны слыхали они крик, шум, говор – точно с большого торга, еще дальше слышен вой волков, карканье ворон; вороны летают над рекой, плещут гуси на воде. Повернули князья в русскую сторону – все тихо, только кое-где мерцают огни. Слез волынский князь с коня и припал правым ухом к земле. Долго он лежал, поднялся и опять припал. Тогда спросил его князь Дмитрий: «Ну что брат?» – Волынский князь не хотел сначала говорить, а потом сказал: «Я слышал, как земля плакала двойным плачем: один плач был – как плачет вода, другой – как плачет девица… Я думаю, мы победим, но наших ляжет много… Не надобно никому об этом сказывать в войске».
Утром 8-го числа, под прикрытием густого тумана, русские двинулись вперед и заняли места в углу между реками Доном и Непрядвой. Полк Правой руки, под начальством Андрея Ольгердовича примкнул, как показано на плане, к оврагам и перелескам у речки Дубика; полк Левой руки, под начальством князей Белозерских, уперся левым флангом в крутогорья речки Смолки; Большой полк, под начальством московского боярина Вельяминова, стал между ними. Впереди боевой линии, занимавшей 5 верст в длину, расположился Передовой полк, с братьями Всеволодовичами во главе; это были почти все пешие дружины, но с ними стал сторожевой конный отряд Мелика. Полками в то время называли не то, что называют ныне: полки составляли из дружин – больше или меньше, смотря по важности места.
Гаданье перед битвой
Так, в Большом полку ставили всегда отборные дружины, в том числе великокняжескую; в Засадный полк назначали отборную конницу. На этот раз ее поставили за густой дубравой и отдали под начальство Владимиру Андреевичу и Дмитрию Боброку, тому самому, который гадал перед битвой. Еще небольшой отряд под начальством Дмитрия Ольгердовича стал позади Большого полка. Так расположилась русская рать, готовая принять бой. Впереди ее позиции расстилалась верст на 8 или на 10 холмистая местность, известная под именем Куликово поле; удобная для конного боя, она как будто давала выгоды татарам, но русские войска хорошо прикрыли свои фланги и могли быть спокойны насчет обхвата. Зато в случае неудачи, русским угрожала гибель, потому что сзади не было путей. В оврагах, кущах и лесах – перед Доном и Непрядвой – татары могли порубить все войско, однажды сбитое с места. Такие позиции, как Куликово поле, называются «мешком».
План Куликовской битвы
В 9 часов утра туман стал расходиться. Великий князь объезжал дружины и говорил: «Возлюбленные отцы и братья! Господа ради и Пречистые Богородицы и своего ради спасения подвизайтесь за православную веру и братию нашу!». Бодрые, воинственные клики были ответом на эти слова, все обещали положить свои животы за веру Христову. Затем Дмитрий Иванович снял верхнюю одежду, накинул поверх брони простой плащ и сам, как простой ратник, отъехал в Передовой полк; на свое же место, под большим великокняжеским стягом, он поставил Михаила Бренка, своего любимца. Князья и бояре не одобряли этого дела, говоря: «Тебе подобает стоять особо от битвы и смотреть на нее, а потом честить и жаловать оставшихся в живых, творить память по убиенным. Если же тебя, Государя, лишимся, то уподобимся стаду овец без пастыря: придут волки и распугают нас». Однако великий князь их не послушал.
Часов в 11 утра обе рати начали одновременно находить друг против друга; сошлись совсем близко и встали. У татар посередине находилась пехота, по флангам – конница и в гораздо большем числе. Ставка Мамая возвышалась на Красном холме, откуда он смотрел на битву. По обыкновению, битва началась одиночным боем, или «герцами». С нашей стороны выехал инок Пересвет, а со стороны неприятеля – рослый татарин. Ударили бойцы один другого мечами и, мало побившись, оба упали мертвыми. Русские, увидев это, призвали в заступничество Богородицу, татары прокричали «Алла, Алла!», и обе рати сошлись в рукопашной. Татары сбили передовой отряд, причем пешая рать вся полегла костьми. Великий князь отъехал к Большому полку. Сюда теперь кинулись татары, чтоб разрезать русский фронт, но в великой тесноте им негде было развернуться. Кони не могли двигаться, люди задыхались, умирали, раздавленные копытами татарских лошадей; пешие, вцепившись друг в
