Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
От увиденного лица друзей вытянулись, и вздох удивления сорвался с губ. Мпанде откровенно любовался произведённым эффектом. Потом резво сбежал вниз к одному сталагмиту, обработанному так, что он превратился в красивейший каменный столик. Досконально разглядеть витиеватый круговой рисунок на отполированной поверхности не давала наброшенная полосатая шкура зебры. Африканский князь и вождь племени дождался, когда к нему подойдут «белые герои» и эффектным жестом иллюзиониста сорвал шкурку, скрывающую столик. А там…
– Мать честная! – присвистнул от восторга и удивления Франсуа.
Чернокожий толстяк радостно затряс своими подбородками и широким жестом показал, что всё для них.
– Мы тоже не бросаем друзей! – заверил великий вождь Мпанде ка Сензангакона.
– Так это же в корне меняет дело! – захохотал француз. – И мирит меня с действительностью!
Часть IV
Вместо…
Апрель 1902 года. Кейптаун
Многоуважаемый Александр Леонидович! В первых строках письма спешу донести вам самое важное известие – ваш сын, Леонид Александрович Фирсанов, жив. А теперь обо всём по порядку.
Меня зовут Софья Изъединова, до недавнего времени я была сестрой милосердия русско-голландского санитарного отряда. Мы располагались в непосредственной близости от мест боевых действий на театре военных действий англо-бурской войны.
Так сложилось, что мне посчастливилось неоднократно встречаться с вашим сыном. Вашими стараниями, это прекрасный молодой человек. Широкий диапазон знаний, искромётное чувство юмора, деликатность и прекрасное мужское обаяние. Судьба щедро одарила его и мужеством, и отвагой. Он заслужил любовь и безмерное уважение всех тех, с кем ему довелось столкнуться на земле Южной Африки.
Обстоятельства сложились так, что в декабре 1901 года вместе с боевым отрядом он отправился на трудное и важное задание. На этой войне слишком много коварства и подлости, наши товарищи напоролись на английскую засаду и их захватили в плен. Вырваться удалось только одному. Он и принёс нам печальные вести. К сожалению, иными сведениями о судьбе вашего сына я не располагаю. Очень надеюсь, что с ним всё в порядке, насколько это возможно в данных условиях. Господь будет милостив и найдёт возможность вернуть его в ваши объятия.
Из наших разговоров я знаю, что он очень любит вас и ценит. Когда прибыло ваше последнее письмо, то Леонида Александровича уже не было в расположении Европейского легиона. Зная, как вы оба переживаете и печётесь друг о друге, взяла на себя смелость сообщить вам о произошедшем. Мне крайне неприятно, что я выступила для вас в роли «чёрного вестника». Но, мне кажется, что знать об этом всё же лучше, чем находиться в полной безвестности.
До недавнего времени у нас не было возможности регулярного почтового сообщения с Россией. Поэтому, как только представилась возможность отослать письмо в Санкт-Петербург, я поспешила это сделать.
С уважением, Софья Изъединова.
P.S. Ещё раз приношу свои извинения, что от меня пришли такие дурные вести. Но я искренне верю, что судьба будет к Леониду Александровичу благосклонна.
Ещё раз с огромным уважением, Софья Изъединова.
Апрель 1902 года. Деревня зулусов
Огонь весело лизал сухие ветки, карнавально треща и бесшабашно разбрасывая искры в сторону. Фирсанов выкатил из костра несколько глиняных шариков-окатышей и оставил их остывать. Красный, жёлтый, зелёный, два коричневых, чёрный и два пёстрых.
В стороне хрустнуло, Леонид оглянулся. В свет вошёл Франсуа.
– Пустишь? – улыбнулся француз. – Насилу тебя нашёл.
– Так я ж, как могу, берегу твоё тихое семейное счастье, – съехидничал русский и пошевелил палкой костёр.
– Да брось ты! «Семейное счастье», – передразнил его лионец. – Как женщина Вутвамини, конечно, на высоте. Но ведь не поговорить, не поделиться. Пальцами выскажешь свои чувства, а нюансы-то в словах! Сядет на угол циновки и пялится из-под бровей, в темноте белками сверкает. Страшновато. А вдруг бросится, как пантера?! Вон папаша как рыкает! А то ни с того ни с сего заржёт, как сумасшедшая, и убегает. Потом часами отсиживается в покоях у тёщи. И что-то против меня замышляет или замышляют.
– Кто?
– Кто-кто! Тёща с женой! – неожиданно взорвался Франсуа.
– Уверен?
– А чего им ещё вместе делать?
– И в самом деле. Только тебя изводить, – глумливо согласился Леонид, но занятый переживанием семейных дрязг француз не обратил на это внимания.
– Я бы, конечно, сгоряча чего-нибудь наговорил, но опять же, они по-французски ни бум-бум. А так ясно свои злобные мысли на местном мне не донести. Языковой барьер, понимаешь!
– Не может быть!
– А с другой стороны, может, оно и к лучшему? Печень цела и мозг не склёван птицами.
– Какими? – запутался Леонид.
– Тёщей с женой!
– Так радуйся! Хочешь крошечную печень и мозг с горошину, учись языку у Вани.
– Открою тебе одну истину: зря хорошо – тоже плохо.
– Кажется, Аристотель или кто-то из великих сказал: счастливая женитьба лишает ума, а несчастная – творит философов.
– Вот сам и женился бы! – неожиданно огрызнулся Франсуа.
– В хижине Мпанде за язык тебя никто не тянул.
– Я же не ожидал, что всё так серьёзно будет. Думал, получу легальный доступ к телу, а там – хоть потоп. – Совсем заскучал француз. Уселся поудобней и неожиданно достал из кармана плоскую зелёную бутылку из-под шотландского виски. На удивлённый взгляд Фирсанова пробурчал:
– Было у одного из конвойных. Ему-то зачем? А мне на экстренный случай. Будешь?
– Не, тут только на твой пожар и хватит.
Услышав отказ, француз лихо раскрутил бутылочку и выцедил из неё всё до последней капли. Некоторое время в задумчивости смотрел на костёр, потом извлёк из кармана моток оранжевой джутовой бечёвки. Как и зачем он её сохранил – непонятно!
Ловко орудуя пальцами, он стал двойной сеткой с крупными декоративными узлами оплетать бутылку. Получалось красиво. Финальным аккордом стало изготовление петли-ремешка, которым фляжка будет крепиться на пояс. Франсуа, заслонив от себя костёр, полюбовался на произведение своих рук и удовлетворённо крякнул.
– Мать в детстве научила, – ответил он на немой вопрос.
– Зачем?
– За таким занятием меньше голод терзает.
– Я не об этом. Сейчас-то зачем?
– Так мы же здесь не вечно будем? Возвращаться надо. А фляжка всегда пригодится.
– А жена?
– А совесть? – вопросом на вопрос ответил француз. – Мы здесь пьём, жрём, веселимся, а они там под пулями ходят. Нехорошо.
– Согласен. Когда? – оживился Фирсанов,