Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Дж. Мости встает и с удивлением смотрит на вдохновенного Тасса.

И это всё рукою человекаВоздвигнуто! Кто ж этот человек?Как он велик! И эти мухи-людиВ его созданиях гнездятся… Люди!Смотрите: это он, тот человек,О коем я сказал: великий, мощный!

Что там, друзья, пожар он видит, что ли?

(Тассу)Толпа тебя не понимает. Дико,Бесчувственно она глядит. Ей страненИ темен твой торжественный язык.

Малютки! Жаль мне вас! Какая глупостьНаписана на этих мелких лицах!Как все черты изображают ясноТо гордость, то корысть, то униженье…

Да он ругается! — С крыльца его!— С крыльца! Долой! — Нам умников не надо!

Чего ревут народа шумны волны?

Он говорит. — Послушаем. — С крыльца!..

Умолкни, чернь! Когда пророк вещает,Благоговей, невежество… Ни слова!

Кто? — Он пророк? — С крыльца его! — С крыльца!

Народ бросается к Пантеону.

(удерживая народ)Куда, слепцы? Подобные вам людиВсю жизнь его несчастьями покрыли!Со всех сторон клеветники и завистьИзранили его младое сердце!А он прославил вас! Не помнил онОбид, клевет, ругательств, оскорблений;Он бремя нес, не заслужив его.Весь свет его как чудо превозносит…А вы?.. Но кто вас может обвинять?Не знаете таинственного гостя!Я вам скажу! Благоговейте, люди!Великий Рим! Твой гость — великий Тасс!

Народ отхлынул и с глубоким почтением несколько раз произносит имя Тасса.

Европа, мир поэтов не умеютНи оценить, ни награждать достойно.Поэзия везде слывет мечтой,Занятьем бесполезным, даже вредным;Но Рим один отвергнул предрассудки,От давних лет науки и искусстваЕго своей столицей именуют.Действительно, Рим есть столица славы!В нем тысячи свершалися торжеств,Не раз, не два разнообразный генийЛавровыми листами обвивался!Для славы создан Рим; и не на то лиВ его стенах бессмертный Капитолий?И для чего, скажите, наконец,Хранится в нем Вергилиев венец?..

(в сильнейшем волнении)Венчать его! Венчать Торквата Тасса!— Венчать поэта первого на свете!— Великий к нам пришел за торжеством!

Народ, устремившись к Пантеону, поднимает Тасса на руки и уносит посреди кликов.

Да здравствует певец Иерусалима!— К Святейшему! — Нет! прямо в Капитолий!— Венчать его!.. Венчать Торквата Тасса.

Все уходят. Толпа новых граждан (пробегает в том направлении, куда понесли Тасса).

Что там за крик? — Кого несут римля́не?— Я стар и слаб, о дочь! веди меня;Не помню я такого шума в РимеИ радости такой еще не помню!— Творец! Землетрясенье в Риме, что ли?— Огонь подземный? — Нет! пожар! — Скорее,Мы не догоним… Врач наш, Клавдий Риги…Как он спешит! Кто умирает в Риме?

Те же и Клавдий Риги.

(поспешно проходя)Великий Тасс от радости слабеет,К нему спешу, он в доме у меня…(Уходит.)

 (поспешно за ним следуя)Беги, лети! Спасай Торквата Тасса!..

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Комната Леоноры в доме кардинала д’Эсте.

(одна, читает)Нет! Всё не то! В стихах я этих вижуОдну тоску незрелого таланта.Нет силы той, того очарованья,Кем я живу и в Риме и в Ферраре.О, скоро ли заснет в моей груди,Мой Тасс, воспоминание блаженства?Как мне скрывать, чем сердце у меняОтравлено, оковано и сжато?Альфонс! Альфонс! Мне скучно без тебя;Скучнее без тебя мне, Константини!Один — ты смел глядеть украдкой в сердцеНесчастной Леоноры, и поройМеня ласкать участьем, снисхожденьем,И в светлом облаке манить надеждой!Но всё прошло! Страдает герцогиняЗа то, что герцогиня!.. Боже! кто там!..

Леонора и Константини.

Ах, Константини! Вы давно ли в Риме?..

И часа нет! За мною следом герцогПоспешно едет. Он боится Тасса,Его любви к прекрасной герцогине…

Люблю я брата, мне приятно видетьЕго всегда. Но в этот раз — я грозноПриму его. Обидно, Константини!Вы знаете, как мы расстались с ним?Как только умерла сестра, АльфонсРешился вновь принять к двору ТоркватаИ мне об этом объявил. Я тотчасУ брата в Рим на время отпросилась,Чтоб не видаться более с Торкватом,И ночью я оставила Феррару.А он меня еще подозревает!Но прав Альфонс! Любовь моя безмерна.Любовь, одна любовь меня подвигла,—Чтобы спасти Торквата, — удалиться.Как бескорыстна я, не правда ль? ПодвигЯ совершила исполинский; чувствоСамодовольствия во мне разлилось,И я вполне, вполне награждена!Но что же с ним, с моей мечтой прекрасной?Где он?

            Он здесь! Я ехал через площадьИ видел чудо, герцогиня! ШумноНарод на раменах поэта несВенчать венцом Вергилья в Капитолий.Напрасно я к нему хотел пробиться:Народ, как бы единый человек,Был тесен, густ и неразрывен; крикиБезмерный воздух наполняли; дети,Старухи, старцы — все за ним бежали,И всяк из них его благословлял,И всяк из них хотел венчать поэта.Тогда в глазах моих блеснули слезы,—Я, как ребенок, зарыдал. О, сладкоПод лаврами обнять такого друга,Тем больше, если он венца достоин!О, торжество невинности и славы!Благословен да будет вечно промысл!Он справедлив…

            И грозен! О, зачемВенец тот не корона!

Те же и Альфонс.

                    Леонора!

Мой брат, Альфонс!..

                                 Последняя отрада!В последний раз пришел тебя увидеть.Скучаешь ты в столице света, ангел!Одну тебя нашел я с Константини!Но где же тот, кого я так любилИ грозно так преследовал повсюду?Кто так упорно борется со мной!..Я думал: он с тобой… и кровь хладела,Щетинился мой белый волос, очиСлезами наливались. Леонора!Прости меня; но кто перетерпел,Перестрадал так много в этой жизни,Естественно, в том скоро подозреньяРодятся, умирают и родятся.И со стыдом я признаюсь: вот поводЕдиный моего приезда в Рим.Но где же он?

                    Не наш он, ваша светлость!Бессмертие его от нас отъялоИ повело на вечность в Капитолий.

Как счастлив он! Как вместе я несчастлив!Не потому, что торжество ТоркватаМеня гневит. Напротив! Очень рад!Я сам хотел Святейшего просить;Но весь народ предупредил меня,И вот что очень больно для Альфонса!

Те же и Гонзаго.