Мемуар. Стихи и переводы. 1965–2023 - Леонид Абрамович Юзефович
Такой тон младший из двух друзей
может позволить себе в том возрасте,
до которого старший не дожил.
«Если он что-то предпринимал, —
пишет Мериме, – то лишь внезапно
и под воздействием сильного чувства,
но хвалился, что всегда действует обдуманно.
У него не было никаких
религиозных убеждений,
кроме гнева и злобы на Провидение.
По его словам, оправдать Бога может одно то,
что он не существует.
Презрение к французскому легкомыслию
не мешало ему, когда он был консулом
в Чивита-Веккье,
отправлять в Париж шифрованные секретные
депеши,
вкладывая шифровальный ключ
в тот же конверт.
Письма своим литературным друзьям
он часто подписывал вымышленным именем
и начинал их фразами вроде следующей:
“Я получил присланный вами шёлк-сырец
и сложил его на складе в ожидании погрузки”.
По его мнению, мужчина до тридцати лет,
оставшись наедине с женщиной, обязан
сделать попытку к сближению.
“Вы на поле боя, – наставлял он меня,
узнав, что я начал изучать греческий язык, —
не время чистить ружьё! Надо стрелять”.
На случай, если я буду драться на дуэли,
он дал мне такой совет: “Пока противник
в вас целится, смотрите на какое-нибудь
дерево
и считайте на нём листья”».
Вот они идут по Люксембургскому саду —
строгий молодой человек с аккуратной
причёской,
ценитель архитектуры, любитель древностей,
и коротконогий лысый толстяк в несуразном
парике,
отставной интендант, не способный отличить
романскую церковь от готической,
певец любви,
незадачливый любовник.
Рекомендуя будущему автору «Кармен»
прекрасный способ сохранять хладнокровие
под дулом пистолета,
автор «Красного и чёрного»
машет рукой в сторону ближайшего каштана
или платана и вдруг останавливается.
«Всегда боюсь, – говорит он
младшему другу, —
что, желая высказать истину,
высказываю только вздох».
Солнце сквозит в листве.
Лето в самом разгаре.
Разговаривая, они идут по аллее, уходят,
скрываются за деревьями.
Голос толстяка слышен дольше,
чем ответы его спутника.
Потом и он стихает.
Ушли.
2023
голоса
Песня пятой стражи[4]
Мы пятая стража,
мы пятая стража —
от трёх до пяти.
Над нами полотнища выцветших за ночь
знамён.
Всё тихо, всё тихо
и даже
молчат петухи.
Кто б ни был ты, путник, а наших
не вспомнишь имён.
Мы пятая стража, и небо над нами светлей.
Мы пятая стража – отчётливей тени за нами.
И солнце летит,
где-то солнце летит,
как гонец на высоком седле,
чтоб коня на дыбы,
чтоб коня на дыбы
перед тёмными бросить стенами.
Только зря свои копья мы тянем навстречу
лучам —
В пятой страже нет ни высоких, ни сильных,
ни мудрых.
Стережём или ждём?
Стережём или ждём?
Провожать нам или встречать?
Но ведь скажут о нас,
но ведь скажут о нас,
что мы ночь охраняли от утра.
Это наши следы – в пол-небес облака,
это наши следы.
Выцветают знамёна и копья ржавеют
в тумане.
Это пятая стража.
Мы – пятая стража,
наше время – от трёх до пяти.
А пятая стража бывает всегда безымянна.
1969
Двери[5]
Вперёд, человек с трубою! Труби
о девочке Вере,
Которая за собою не закрывала двери.
Не то чтобы забывала – увы,
ничуть не бывало,
А просто так – не хотела,
вот и не закрывала.
И даже когда ревели, как стадо слонов,
метели,
А мама и папа болели и встать не могли
с постели,
Ни капельки маму с папой не жаль было
этой Вере.
«Я, – говорит, – не умею
закрывать за собою двери».
«Конечно, – промолвил папа, —
дети даются непросто,
Но Веру придётся отправить
на необитаемый остров.
Быть может, там крокодилы и прочие дикие
звери
Научат дочурку нашу закрывать за собою
двери».
«Да разве же крокодилы, – тут
стало страшно Вере, —
Да разве ж они умеют закрывать за собою
двери!
Я буду учиться дома, – заплакала горько
Вера, —
Даю вам честное слово юного пионера!»
«И правда, – сказала мама, —
ей лучше учиться дома.
Пожалуй, с наукой этой
крокодилы мало знакомы».
«Трудно, – папа добавил, – постичь её
в полной мере.
В ней множество разных правил. Но знаешь, —
сказал он Вере, —
На свете, – сказал он Вере, – хотя
чего не бывает,
Нет слаще, чем пенье двери,
когда её закрывают».
1970-е
Стихотворения на стр. 115–121 – из романа и фильма «Казароза» (2002).
Стихотворение вологодского канцеляриста Творогова[6]
Окончевает свой живот
Голконды принц, Шивабрамот,
В краю, где гибельными хлады
Окованы рифейски грады,
И полунощна, слышно, тьма
Созиждет немощи ума.
Песенка Казарозы
Этот розовый домик,
где мы жили с тобой,
где мы счастливы были
нашей тихой судьбой.
