Вячеслав Ладогин - Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник)

[и снова брак магнитофонной пленки дает себя знать. Как бы помогли нам здесь восемь строф пушкинских многоточий, если бы не потерялась сама канва сюжета! Установлено, что восемь этих строф повествуют о накрытии поэта волшебной золотой шалью, после чего безобразия его вновь превращаются в красоту………………………………………]

Чьи глаза там сверкают серебряным светом?…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

………………………………………………….………………………………………………….………………………………………………….………………………………………………….………………………………………………….И шотландским предстал он поэтом.

“Мне простишь, муж мой, князь, прихоть эту,Музыкант, говорил ты, с уменьем.Пусть внушает он сердцу советыИ уместным и сладостным пеньем.”

«Будь как хочешь, нехай станет гением», —Князь велел. И волынку на думочкеПоднесли ему в вышитой сумочке.

Его воспоминание

Я играл, будто смерть подошла,Взяв запястье своей кистью тяжкой.Словно упавшая в сердце стрелаГорела в груди под рубашкойС белым дымом. Вон – в дверь жизнь пошла.

Слезы, слезы-мучители съели весь взгляд.Кровь бросалась навстречу из колотой раны…Миг чужие страдания, будто тираны,В уши мне заливали свой озвученный яд.

Словно не было зала. Словно небо орало.Словно в тучах, как в дерне, солнца плуг обнажалБожьи вены, артерии. Так я от смерти сбежал.Отбежал, оглянулся и окаменел – столько многоСтало видимо. Музыка, вырвав из сердца стрелу,Вырастала.Я делался мал.

Полужив-полумертв, Том Лермонт, не закончив, лежална полу.Князь к Лермонту рванулсяИ берет его руки:«Я в тебе обманулся —Это славные звуки.И играешь ты редко,Парень, и за тобою,Бард, желанье. Любое.Йес. Клянусь честью предков».

Не задумавшись даже,Князю так Том ответил:«а возьми, князь, под стражуТы жену (я заметил:Ты (йес!) клялся, йес твойВсе слыхали отвсюду).Я – судить ее буду;Был же я вчера жертвой!”

Metamorphosa tertia

(Медное зеркало)

– Представь, на троне Том сидитИ грустно смотрит в зал.– Да неужели! Вот бандит!– Волынку в руки взял…Жену ведут. Желт, прислонясьК стене, усы кусает князь.«Не бойся, милочка, соврать», —Том хмыкнул (Князь: «Вот черт!»), —«Я буду не болтать, – играть,Что от вранья спасет».

И заиграл. Вдруг жалкий рот ее(Скривясь в борьбе)Стал петь: измены признает,Верь, нет – все о себе!

“С тем – вот он, здесь, – спала – и с тем,” —Начистоту – всю грязь.Князь щелкает перстами, нем.Ведут, ведут на казнь.

Уж полупусто… Пальцы – щелк!Кап! – за слезой слеза со щек.

О зеркале поет – бегомЕго из спальни в зал.Блеснула жутким медь огнем,Лермонт и тот привстал.

«Того, кто нужен, не нашла…Я… я… принц эльфов… с ним была…»“Ну! Всем кранты,” – изрек поэт, —“Я ж правды сам не знал.Играть умею просто. Нет,Нет, я его не звал.”

“Заткнись, певец. Молчи, жена.Мне правда женская страшна.

Я вырезал своих бойцов.Где люди? Все враги.Чье в медном зеркале лицо?Лги, женщина! Лги!! Лги!!!”

“Уже мне поздно врать,” – онаПробормотала. “Поздно.Раскрытие их тайн серьезно:Война.Играй теперь, волынщик страшный,Играй.

Пылает сердце у несовравшей,Огонь за край.Мой эльф велел мне в любовном мраке:«Не говори никогда про меня».Ах!.. Сердце вспыхнуло у беднягиСтрашной и пышной струей огня…

Трещали балки в темноте,Огонь взвивался.Волынки звук над ним летел,Народ сбирался.

“Во всем Лермонт повинен! Пес!”…Когда солдатыВорвались, олень серебряный несЕго куда-то.

У эльфов пир три дня, покаНе надоело.А здесь прошли века. Века…

Зимой все бело.

Я в Пятигорске. Вот Машук.Вот здесь стреляли.И сказке верить не прошу —Моей печали…

Конец

Выхожу один я на дорогу…

И простите поэта,Не судите певца,Мне ведь песенку этуНе допеть до конца…

Песня, песня все силыУнесла сквозь могилы!А вперед кто глядел,Кто навстречу рванулся —Сам с собою столкнулся,На себя налетел.

Золотое сечение

Эх, если ужНа этом свете стал я одинок,Так стану строить я свой дом.А если ужПолучится до неба потолок,Совьет соловушка гнездо.

Уж если так —В конце концов мы отдаем концы,Зачем нам муки любви?Уж если вдругУ соловья случатся птенцы,То вот и детки мои.

Эх, если уж кому-тоВдруг понадобится дом,Значит, этим людям я отдам его,И хоть будет он большой, но можно жить не только в нем,Потому что есть всего на всех с лихвой.

Ну, а если так случится, что жильцам и свой неплох,Путь приснится мой кузнечику в траве.Ну, а если он найдет другой, получше уголок,Улетит тогда из дома соловей.

Кузнечик[18]

Из Анакреонта

Как Ты счастлив! – попрыгунчик:На зеленых ветках кроныТы росы хлебнул, и – сыт!Ты как Царь (почти) распелся.Мир ладошкою распался.Всё – Твое перед Тобой:

Весь народ тебя послушатьСобирается, безвредный.Почесть ты любую примешь!Вестник вешний! Летний гость!Музы вкруг тебя летают;Феб – любовью награждает:Вместо тела – дарит Голос(Холодней беззвучных рос).

Возвысь же пенье! Ты, дружок.Что старость? Дряхлой плоти плен?Искусник. Песенник. Росток.

Лишь свет из опустевших вен.

Откровенность

Понимаешь, в траве затерялась тропа,И бродит пастух ничей.Так исчезла Судьба – горизонта раба,Служанка прямых лучей.

Крестовый валет

(Танюше)

Вышло один раз странное дело:Страшная глупость. Назад много летДевочке, той, что в карты глядела, —Нравился очень крестовый валет:

Черные кудри. Щеки румяны.Крошечный ус. Внушительный нос.«Вот бы – жасмина пук ароматныйДаме червонной он бы поднес!»

Хоры взывают. Но сердце не дремлет.Бодрствует ангел. И демон не спит:Бедная девочка бросила землю.Женщина с мужем ночью не спит:

Кажется ей, что валет тот крестовыйВ ангельском хоре является ей:Нежные речи. Тайное слово.Запах жасминный идет от кудрей.

Женщина выла в холодной постели:«Муж проклянет. Никто не поймет.Что ж это в детстве, глаза, вы гляделиКарте веселой за оборот?»

Карта веселая грусть означает.Карта, как жизнь стола на краю,(Сон потеряет. Сон потеряетТот, кто увидел карту свою.)

Так уж случилось. Значит – случилось.Старилась девочка с детской мечтой.И когда в церковь ходила, молилась,Ей повстречался монах молодой.

Черные кудри. Щеки румяны.Над бородой узнаваемый нос.Вот бы жасмина пук долгожданный!Бедной ей, – бедной, горько. До слез.

Poor yorik & мародер

…Я в руки брал твой череп желтый, пыльный…

Не удержаться. Случай опишу:Эпический фрагмент с могильной нотой.Лопату, помню, я в руках держу —И – пьяный, с полуоборотуМогилу на запущенном погостеЯ рою: Тут – смотрю – желтеют кости,

Вытягивая «ногу», таз с рукой,Взяв доску за доской, вдруг череп вижу,Брезгливо подцепив попавшейся клюкой —К себе тащу, поднес к лицу поближе

И бросил вдаль. Бац – катится круглякПо тусклым шишкам, травке, хвое.Я думаю сейчас, какой я был мудак:Так кто-то и со мною.

Тогда же крыша улетала от вина,И, поимев за труд подачкуИ не заботясь про заначку,Взяв водки, всю ее сожрали дотемна.

Я думаю сейчас. Тогда вот не хотелИ череп думать тот не мог, а мог катиться.О Бог мой. Мне за все придется расплатиться.Вот на плечах кочан, вот катится. Слетел.

Стерильность