Вячеслав Ладогин - Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник)

Вячеслав Ладогин

Бульварный роман. Исповедь алкоголика

(сборник)

Бульварный роман

Не искушай меня без нуждыВозвратом нежности твоей:Разочарованному чуждыВсе обольщенья прежних дней!

И с отвращением читая жизнь мою,Я трепещу и проклинаю,И горько жалуюсь, и горько слезы лью,Но строк печальных не смываю.

Домашнее

Все. Тихо на душе, и стало тихо в доме.Слез нет. Все выплаканы. Кашлем вышла страсть.И нервы Анненского спят в объемном томе.

Раз: нечего желать. Два: неоткуда красть.Вот это чудеса. Бывает ли такое?Банальность греет. Более всего(Как, утаив от пошлых истин торжество),Мне хочется сказать: О, детство золотое!!!

Эта книга об Овидии, о кузнечике и обо мне.

Стихи полубизнесмена

Давно с календаря не обрывались дни,Но тикают еще часы его с комода,А из угла глядит, свидетель агони́й,С рожком для синих губ подушка кислорода.

Достала до кишок меня игра.Ломка, как боль, ее наркомани́я.В ней, в ней п(р)оставлена на плаху выяВ зависимость от блеска топора.

В ней правил нет, в ней есть сигнал «пора».В ней поры на щеке как ножевыеРанения. В ней душны вечера.Ее выигрывают (ни живые,Ни мертвые) на шутки мастера.

Устал. Невмочь любовь в себе таить,Ни в чем, нигде ее не проявляя.Устал быть прост и дело говорить.Устал, что непохож на разгильдяя.

И это в правилах, но в этот разНет на минуту в правилах прикрас.

Развенчание любви

(навеяно «кошмарным» Трилистником)

Трилистник кошмарный

Кошмары

«Вы ждете? Вы в волненьи? Это бред.Вы отворять ему идете? Нет!Поймите: к вам стучится сумасшедший,Бог знает где и с кем всю ночь проведший,Оборванный, и речь его дика,И камешков полна его рука;Того гляди – другую опростает,Вас листьями сухими закидает,И целовать задумает, и слезОстанутся следы в смятеньи кос,Коли от губ удастся скрыть лицо вам,Смущенным и мучительно пунцовым.……………………………………………………………

Послушайте!.. Я только вас пугал:Тот далеко, он умер… Я солгал,И жалобы, и шепоты, и стуки —Все это «шелест крови», голос муки…Которую мы терпим, я ли, вы ли…Иль вихри в плен попались и завыли?Да нет же! Вы спокойны… Лишь у губЗмеится что-то бледное… Я глуп…Свиданье здесь назначено другому…Все понял я теперь: испуг, истому.И влажный блеск таимых вами глаз».Стучат? Идут? Она приподнялась,Гляжу – фитиль у фонаря спустила.Он розовый… Вот косы отпустила.Взвились и пали косы… Вот ко мнеИдет… И мы в огне, в одном огне…Вот руки обвились и увлекают,А волосы и колют и ласкают…Так вот он ум мужчины, тот гордец,Не стоящий ни трепетных сердец,Ни влажного и розового зноя!………………………………………………………

И вдруг я весь стал существо иное…Постель… Свеча горит. На грустный тонЛепечет дождь… Я спал и видел сон.»

В недоумении открыл я мертвеца…Сказать, что это я?..

Дурак ты! Вот пропал – и дождь рекойСдирает обувь с ветки просиневшей!Рука-разлука – в черноту окон.Вода валится в скверик – вяз, как грешник,

Крестится ветвью в страхе пред зимой.Блин, дал бы денег. Осень… Гад кромешный,Чмо, «Индезит» купи! Вот: голос твой.Кто в стекла листья бросил? Ты! – конечно ж:

Как мусор – это можешь (хохоча)!Смеешься? Не такая уж смешная!Хоть в дождь и выперлася без плаща

Собаку звать (уж не тебя звала я) —Чудовище! Гад. Кофта намокает!..И смех, и грех, и на тебе – светает.

И смех, и грех, и на тебе – светает.Хоть как дела-то?.. (Вот бы повидать)Смех – смехом – что ж: пизде кверх мехом стать?(Нет денег – только мех и помогает)!?

Ты говоришь: для смеху Нос сбегает,Мол, Гоголь, – мол, побегал, да опять?Я хер найду. Чужой. Похохотать:Хер ранку словно пластырь – залепляет —

Усмешка, рыбонька – и вот леченье(Для тех, кто без милочка одинок —Всё смефигочки). Женщины, дай Бог,

Чтоб вам не боком то уединенье,Которое осталося со мной!(Беременна в горячий час ночной!)

Беременна в горячий час ночной!А в «шуньке» зуд – ночнушка тучи рвется.Боль в ране. Завопили надо мной,Рожая лед, прорвавшись, звезд уродцы.

Тепло бессонной сохранить рукойТам в бездне, в сердце, в высохшем колодце,Над стылой и последнею водой,Таясь, зеркальной. Бьется, слышу, бьется

Не хер, а месяц, занавеску сняв,Упав в постель, как желтое проклятье,Лучом блестяще жаля вглубь меня

Сквозь хлопковое старенькое платье,Мои глаза, насильник, отмыкает.И шум и гром – и небо полыхает.

И шум и гром – и небо полыхает,Ручищей землю хапнув. Зверский крикВнизу, в пивнушке. Ай! Рука ночнаяНабухла венами над сетью рек

Под юбочку воды, горит, вползая.Гром, будто хохот тут же. Через мигЯ влезла на тахту. Как неживая —Резь глаз, да страх – и омертвел язык…

Распалися, угаснув, молний звенья;Еще боюсь. Но вот уже зариСиничий писк. Вот, надо ж, напряженье!

Нет денег. Утро. Гаснут фонари.А туча уплывает над водой.Скотина! Я одна с моей бедой.

Скотина! Я одна с моей бедой,Она за тучей вслед не унесется;Сезам, закройся на запор большой,Щеколду плюс засов, цепь, крюк – от скотства!

Без денег – раз, беременная – два, вой,Смейся – выхода не остается,Посыльный из капусты, аист злой,Закрыта дверь, но жду – ключ провернется.

Чего я жду, на что в окно глядеть,И что мне – принца рисовать в тетрадке?В какую из степей мечтой лететь?

Мне б отдохнуть, пожить бы без оглядки.Молитвы мне уже не помогают,Ажно таблетки не оберегают.

Ажно таблетки не оберегают.Я, бедная, не различу ночь-день.Сдвигаю стиркой крышу набекрень,Вот нервы по чуть-чуть и остывают.

Мужчина снится с крылышками. ЗнаетЖизнь. Да из роз мне стелит (без затей)Дороженьку. По ходу начинаетСя «Праздник» (хвать тампон!). Ну. Без детей.[1]

Спать дальше. Снится сон – иду по тропкеСквозь дождь и осень. Все в сырой листве.Я в пруд смотрюсь и – там уж иней хрупкий

Пробился в рыжей хне на голове!И нечто смутно веет в нос – зимой.Все ж без тебя спокойней, милый мой.

Все ж без тебя спокойней, милый мой.Зима и поле. Подзамерзла слякоть:Скольжу по льду. Боюсь ступать, полойИграет ветер. Собралась заплакать…

Зачем здесь ты-то? Вот нахал бухой!И почему в ногах застигла слабость?Чарльстону врезали. Хам, взял рукой,Схватил за талию. Мороз. Взорвалась.Снег – простынь – зарычала белизной,

Слезает рыжесть – на кудрях седины,И я соединяюся с землей(Из-за тебя я строчку пропустила).Поземка убирается, сияет.Ай, что-то страшно сердце нарывает.

Ай, что-то страшно сердце нарывает.Рвет пузо ритм биения земли.Так все же роды. Схватки наступают.И рада б в рай, ан грех ярчей сопли.

Страданье клапан сердца открывает.Взгляд рябью смят. Березы процвелиВ мозгах да с шумом, кудри их сплетаетУ неба ветер, жарко высь звенит,

Стон горести земли трясет глубины,Себя осознаю я рощей …Вдруг —(Какой-то странный знак библейских мук)Что родила? А гроздия рябины.

Зачем-то ягоды рожаю я.Чем ты, каз-зел, осеменил меня?

Чем ты, каз-зел, осеменил меня?Где дети? Между ног ползут растенья…Горячей липы треснула кора,Бессчетны корни, полные гниенья,

И дико больно. Вод отходит грязь,И новые ползут. И гуще тени,И все темней, и, в схватках изнурясь(Я слышу, что уж птиц выходит пенье),

Слова забыла. Только ты – свинья!Бурлят, взмывая гейзерами, слезы.Нет средств! Ты, жопа! Схватки из меня

Купюры пригоршнями мечут в воздух,Зелеными страдаю доллара́ми.И родов не прервешь при всем старанье.

И родов не прервешь при всем старанье,И продолжать не слишком ли: все вновь«Поплачь», – шепчу себе, а с тем рыданьемВдруг слезно выливаю лимфу, кровь.

Куда ведет людей роман недальний!..Расплата некрасива за любовь.Пусть выдует мне Пушкин гроб хрустальный!..Разбит гроб серых трелью соловьев,

Вновь Елисея бравая рука!..Но почему я скалы, облака,

Луну рожаю! Смерть зову: Родная!Отремонтируй гроб. Дай, ледяная,

Коснусь руки – чтоб боль ушла моя.Ты врал мне, дрянь, что можешь все, творя.

Ты врал мне, дрянь, что можешь все, творя,И так ты воплотил ума созданья.Ведь на детишек выдано страданье,Понятно, им-то надо бытия,

Ну а при чем твои воспоминанья,Которые вылазят из меня,На два куска чуть не разъединя?(Но как подонком гадко скрыта тайна!)

Мне б знать, с чего тебя ко мне влечет…Вовсю награждено мне ожиданье:«Ваш нежный рот – сплошное целованье».

На что теперь сдался ваш нежный рот!Чего оно дало? Вагон страданий?Ты гаже сам твоих дурных мечтаний.

Ты гаже сам твоих дурных мечтаний!В тюрьму б тебя тогда, обманщик злой,Когда меня напичкал ты красойКакой-то там «гормонии». Крылами

Пускай оно махает над тобой,Живи с ним сам: с восторгом и слезами,А мне не суй в мой нос. Пшел вон с мольбой,Сам жуй, один, «соленой влаги пламя».

Не быть тебе, дурак, моей судьбой,Простись со мной рожденными полями,Горами всякими и небесами.

Не покажу тебе детей. Не пой!Прими за всё проклятия чуму:Будь импотент. Сокройся, хер, – в дыму!

Будь импотент. Сокройся, хрен, – в дыму!Так свечка жадно мотылька сжигает.Круг равнодушных звезд с высот мигаетНа горсть золы, что нынче дом ему.

Свеча золы горушку озаряет.Меня наполнил нищий, как суму.Все сделал, так пускай он умирает.Понюхав кукиш, понял, почему

Печально крылышек в стенах круженье,Когда не свет – лишь свечки блеск и мрак.Кто от свечи захочет постиженья,Тот света уж не взвидит… Но никак

Не успокоюсь… Слезы – вы к чему?Не я ж причина горю своему!

Не я ж причина горю своему!Не стану слушать ни стихотворенья!Пошло оно – вонючее прозренье,Не годное ни мне, и никому!

И вот теперь, навек прервав мученья,Я поживать начну в своем дому.Тю-тю! Конец злодею моему!Аллес! Но отчего-то сожаленья.

Рифмуется, он врал, – «покой» с «тоской».В окне я вижу: старых лип одеждаПромокла. Враки! Синь небес безбрежна.

Глазам не верю. Ясно. Грунт сухой.…………………………………………………Дурак! Вот ты ушел – и дождь рекой.

Дурак ты! Вот пропал – и дождь рекой.И смех, и грех, и на тебе – светает.Беременна в горячий час ночной!И шум и гром – и небо полыхает.

Скотина! Я одна с моей бедой!Ажно таблетки не оберегают.Все ж без тебя спокойней, милый мой.Ай, что-то страшно сердце нарывает.

Чем ты, каз-зел, осеменил меня?И родов не прервешь при всем старанье.Ты врал мне, дрянь, что можешь все, творя.Ты гаже сам твоих дурных мечтаний!

Будь импотент. Сокройся, хер, – в дыму!Не я ж причина горю своему!

Жанр