Иннокентий Анненский - Полное собрание стихотворений
Буддийская месса в Париже
Ф. Фр. Зелинскому
1
Колонны, желтыми увитые шелками,и платья рéсhе[6] и mauve[7] в немного яркой рамеСреди струистых смол и лепета звонков,И ритмы странные тысячелетних слов,Слегка смягченные в осенней позолоте,—Вы в памяти моей сегодня оживете.
2
Священнодействовал базальтовый монгол,И таял медленно таинственный глаголВ капризно созданном среди музея храме[8],Чтоб дамы черными играли веерамиИ, тайне чуждые, как свежий их ирис,Лишь переводчикам внимали строго мисс.
3
Мой взор рассеянный шелков ласкали пятна,Мне в таинстве была лишь музыка понятна,Но тем внимательней созвучья я ловил,Я ритмами дышал, как волнами кадил,И было стыдно мне пособий бледной прозыДля той мистической и музыкальной грезы.
4
Обедня кончилась, и сразу ожил зал,Монгол с улыбкою цветы нам раздавал,И, экзотичные вдыхая ароматы,Спешили к выходу певцы и дипломаты,И дамы, бережно поддерживая трен[9],—Чтоб слушать вечером Маскотту[10] иль Кармен.
5
А в воздухе жила непонятая фраза,Рожденная душой в мучении экстаза,Чтоб чистые сердца в ней пили благодать...И странно было мне, и жутко увидать,Как над улыбками спускалися вуалиИ пальцы нежные цветы богов роняли.
Трилистник балаганный
Серебряный полдень
Серебряным блеском туманК полудню еще не развеян,К полудню от солнечных ранСтал даже желтее туман,Стал даже желтей и мертвей он,А полдень горит так суров,Что мне в этот час неприятныЛиловых и алых шаровМеж клочьями мертвых паровВ глаза замелькавшие пятна.И что ей тут надо сказать,Безумной и радостной своре,Все солнце ловить и искать?И солнцу с чего ж их ласкать,Воздушных на мертвом просторе!Подумать, что помпа бюро,Огней и парчи серебро,Должна потускнеть в фимиаме:Пришли Арлекин и Пьеро,О, белая помпа бюро!И стали у гроба с свечами!
Шарики детские
Шарики, шарики!Шарики детские!Деньги отецкие!Покупайте, сударики, шарики!Эй, лисья шуба, коли есть лишни,Не пожалей пятишни:Запущу под самое небо —Два часа потом глазей, да в оба!Хорошо ведь, говорят, на воле.Чирикнуть, ваше степенство, что ли?Прикажете для общего восторгу,Три семьдесят пять – без торгу!Ужели же менееЗа освободительное движение?Что? Пасуешь?..Эй, тетка! Который торгуешь?Мал?Извините, какого поймал...Бывает —Другой и вырастает,А наш ТитТак себя понимает,Что брюха не растит,А все по верхам глядитОт больших от дум!..Ты который торгуешь?Да не мни, не кум,Наблудишь – не надуешь...Шарики детски,Красны, лиловы,Очень дешевы!Шарики детски!Эй, воротник, говоришь по-немецки?Так бери десять штук по парам,Остальные даром...Жалко, ты по-немецки слабенек,А не то – уговор лучше денег!Пожалте, старичок!Как вы – чок в чок —Вот этот пузатенький,ЖелтоватенькийИ на сердце с Катенькой...Цена не цена —Всего пятак,Да разве еще четвертак,А прибавишь гривенник для барства —Бери с гербом государства!Шарики детски, шарики!Вам, сударики, шарики,А нам бы, сударики, на шкалики!..
Умирание
Слава богу, снова тень!Для чего-то спозараньяНадо мною целый деньДлится это умиранье,Целый сумеречный день!Между старых желтых стен,Доживая горький плен,Содрогается опалыйШар на нитке темно-алый,Между старых желтых стен!И, бессильный, точно тень,В этот сумеречный деньВсе еще он тянет ниткуИ никак не кончит пыткуВ этот сумеречный день...Хоть бы ночь скорее, ночь!Самому бы изнемочь,Да забыться примиренным,И уйти бы одуреннымВ одуряющую ночь!Только б тот над головой,Темно-алый, чуть живой,Подождал пока над ложемБыть таким со мною схожим...Этот темный, чуть живой,Там, над самой головой...
Трилистник весенний
Черная весна
Под гулы меди – гробовойТворился перенос,И, жутко задран, восковойГлядел из гроба нос.
Дыханья, что ли, он хотелТуда, в пустую грудь?..Последний снег был темно-бел,И тяжек рыхлый путь.
И только изморозь, мутна,На тление лилась,Да тупо черная веснаГлядела в студень глаз —
С облезлых крыш, из бурых ям,С позеленелых лиц...А там, по мертвенным полям,С разбухших крыльев птиц...
О люди! Тяжек жизни следПо рытвинам путей,Но ничего печальней нет,Как встреча двух смертей.
Тотьма
19 марта 1906
Призраки
И бродят тени, и молят тени:«Пусти, пусти!»От этих лунных осеребренийКуда ж уйти?
Зеленый призрак куста сирениПрильнул к окну...Уйдите, тени, оставьте, тени,Со мной одну...
Она недвижна, она немая,С следами слез,С двумя кистями сиреней маяВ извивах кос...
Но и неслышиым я верен пеням,И, как в бреду,На гравий сада я по ступенямЗа ней сойду...
О бледный призрак, скажи скорееМои вины,Покуда стекла на галерееЕще черны.
Цветы завянут, цветы обманны,Но я... я – твой!В тумане холод, в тумане раныПеред зарей...
Облака
Пережиты ли тяжкие проводы,Иль глаза мне глядят неизбежные,Как тогда вы мне кажетесь молоды,Облака, мои лебеди нежные!
Те не снятся ушедшие грозы вам,Все бы в небе вам плавать да нежиться,Только под вечер в облаке розовомБудто девичье сердце забрезжится...
Но не дружны вы с песнями звонкими,Разойдусь я, так вы затуманитесь,Безнадежно, полосками тонкими,Расплываясь, друг к другу все тянетесь...
Улетели и песни пугливые,В сердце радость сменилась раскаяньем,А вы все надо мною, ревнивые,Будто плачете дымчатым таяньем...
Трилистник шуточный
Перебой ритма
Сонет
Как ни гулок, ни живуч – Ям —– б, утомлен и он, затихСредь мерцаний золотых,Уступив иным созвучьям.
То-то вдруг по голым сучьямПрозы утра, град шутих,На листы веленьем щучьимЗа стихом поскачет стих.
Узнаю вас, близкий рампе,Друг крылатый эпиграмм, Пэ —– она третьего размер.
Вы играли уж при мер —– цаньи утра бледной лампеТанцы нежные Химер.
Пэон Второй – Пэон Четвертый
Сонет
На службу Лести иль МечтыРавно готовые консорты,Назвать вас вы, назвать вас ты,Пэон второй – пэон четвертый?
Как на монетах, ваши стертыКогда-то светлые черты,И строки мшистые плитыГлазурью льете вы на торты.
Вы – сине-призрачных высотВ колодце снимок помертвелый,Вы – блок пивной осатанелый;
Вы – тот посыльный в Новый год,Что орхидеи нам несет,Дыша в башлык обледенелый.
Человек
Сонет
Я завожусь на тридцать лет,Чтоб жить, мучительно дробяЛучи от призрачных планетНа «да» и «нет», на «ах!» и «бя»,
Чтоб жить, волнуясь и скорбяНад тем, чего, гляди, и нет...И был бы, верно, я поэт,Когда бы выдумал себя.
В работе ль там не без прорух,Иль в механизме есть подвох,Но был бы мой свободный дух —
Теперь не дух, я был бы бог...Когда б не пиль да не тубо,Да не тю-тю после бо-бо!..
Трилистник замирания
Я люблю
Я люблю замирание эхоПосле бешеной тройки в лесу,За сверканьем задорного смехаЯ истомы люблю полосу.
Зимним утром люблю надо мноюЯ лиловый разлив полутьмы,И, где солнце горело весною,Только розовый отблеск зимы.
Я люблю на бледнеющей шириВ переливах растаявший цвет...Я люблю все, чему в этом миреНи созвучья, ни отзвука нет.
Закатный звон в поле
В блестках туманится лес,В тенях меняются лица,В синюю пустынь небесЗвоны уходят молиться...
Звоны, возьмите меня!Сердце так слабо и сиро,Пыль от сверкания дняДразнит возможностью мира.
Что он сулит, этот зов?Или и мы там застынем,Как жемчуга острововСтынут по заводям синим?..
Осень
…………………………Не било четырех... Но бледное светилоЕдва лишь купола над нами золотило
И, в выцветшей степи туманная река,Так плавно двигались над нами облака,
И столько мягкости таило их движенье,Забывших яд измен и муку расторженья,
Что сердцу музыки хотелось для него...Но снег лежал в горах, и было там мертво,
И оборвали в ночь свистевшие буруныМеж небом и землей протянутые струны...
А к утру кто-то нам, развеяв молча сны,Напомнил шепотом, что мы осуждены.
Гряда не двигалась и точно застывала,Ночь надвигалась ощущением провала...
Трилистник одиночества
