Иннокентий Анненский - Полное собрание стихотворений
Симферополь
1904
Трилистник дождевой
Дождик
Вот сизый чехол и распорот —Не все ж ему праздно висеть,И с лязгом асфальтовый городХлестнула холодная сеть...
Хлестнула и стала мотаться...Сама серебристо-светла,Как масло в руке святотатца,Глазеты вокруг залила.
И в миг, что с лазурью любилось,Стыдливых молчаний полно,—Все темною пеной забилосьИ нагло стучится в окно.
В песочной зароется яме,По трубам бежит и бурлит,То жалкими брызнет слезами,То радугой парной горит.
О нет! Без твоих превращений,В одно что-нибудь застывай!Не хочешь ли дремой осеннейОкутать кокетливо май?
Иль сделаться Мною, быть может,Одним из упрямых калек,И всех уверять, что не дожитИ первый Овидиев век:
Из сердца за Иматру летНичто, мол, у нас не уходит —И в мокром асфальте поэтЗахочет, так счастье находит.
Царское Село
29 июня 1909
Октябрьский миф
Мне тоскливо. Мне невмочь.Я шаги слепого слышу:Надо мною он всю ночьОступается о крышу.
И мои ль, не знаю, жгутСердце слезы, или этоТе, которые бегутУ слепого без ответа,
Что бегут из мутных глаз _По щекам его поблеклымИ в глухой полночный часРастекаются по стеклам.
Романс без музыки
В непроглядную осень туманны огни,И холодные брызги летят,В непроглядную осень туманны огни,Только след от колес золотят,
В непроглядную осень туманны огни,Но туманней отравленный чад,В непроглядную осень мы вместе, одни,Но сердца наши, сжавшись, молчат...Ты от губ моих кубок возьмешь непочат,Потому что туманны огни...
Трилистник призрачный
NОХ VITAE[4]
Отрадна тень, пока крушинВливает кровь в хлороз жасмина...Но... ветер... клены... шум вершинС упреком давнего помина...
Но... в блекло-призрачной лунеВоздушно-черный стан растений,И вы, на мрачной белизнеВетвей тоскующие тени!
Как странно слиты сад и твердьСвоим безмолвием суровым,Как ночь напоминает смертьВсем, даже выцветшим покровом.
А все ведь только что сейчасЛазурно было здесь что нужды?О тени, я не знаю вас,Вы так глубоко сердцу чужды.
Неужто ж точно, боже мой,Я здесь любил, я здесь был молод,И дальше некуда?.. ДомойПришел я в этот лунный холод?
Квадратные окошки
О дали лунно-талые,О темно-снежный путь,Болит душа усталаяИ не дает заснуть.
За чахлыми горошками,За мертвой резедойКвадратными окошкамиБеседую с луной.
Смиренно дума-странницаСложила два крыла,Но не мольбой туманитсяПокой ее чела.
«Ты помнишь тиховейныеТе вешние утра,И как ее кисейнаяТонка была чадра.
Ты помнишь сребролистуюИз мальвовых полос,Как ты чадру душистуюНе смел ей снять с волос?
И как, тоской измученный,Так и не знал потом —Узлом ли были скрученыОни или жгутом?»
«Молчи, воспоминание,О грудь моя, не ной!Она была желаннееМне тайной и луной.
За чару ж сребролистуюТюльпанов на фатеЯ сто обеден выстою,Я изнурюсь в посте!»
«А знаешь ли, что тут она?»«Возможно ль, столько лет?»«Гляди – фатой окутана...Узнал ты узкий след?
Так страстно не разгадана,В чадре живой, как дым,Она на волнах ладанаНад куколем твоим».
«Она... да только с рожками,С трясучей бородой —За чахлыми горошками,За мертвой резедой... «
Мучительный сонет
Едва пчелиное гуденье замолчало,Уж ноющий комар приблизился, звеня...Каких обманов ты, о сердце, не прощалоТревожной пустоте оконченного дня?
Мне нужен талый снег под желтизной огня,Сквозь потное стекло светящего устало,И чтобы прядь волос так близко от меня,Так близко от меня, развившись, трепетала.
Мне надо дымных туч с померкшей высоты,Круженья дымных туч, в которых нет былого,Полузакрытых глаз и музыки мечты,
И музыки мечты, еще не знавшей слова...О, дай мне только миг, но в жизни, не во сне,Чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне!
Трилистник ледяной
Ледяная тюрьма
Пятно жерла стеною огибая,Минутно лед туманный позлащен...Мечта весны, когда-то голубая,Твоей тюрьмой горящей я смущен.
Истомлена сверканием напрасным,И плачешь ты, и рвешься трепеща,Но для чудес в дыму полудня красномУ солнца нет победного луча.
Ты помнишь лик светила, но иного,В тебя не те гляделися цветы,И твой конец на сердце у больного,Коль под землей не задохнешься ты.
Но не желай свидетелям безмолвнымДо чар весны сберечь свой синий плен...Ты не мечта, ты будешь только тленРаскованным и громозвучным волнам.
Снег
Полюбил бы я зиму,Да обуза тяжка...От нее даже дымуНе уйти в облака.
Эта резанность линий,Этот грузный полет,Этот нищенски синийИ заплаканный лед!
Но люблю ослабелыйОт заоблачных нег —То сверкающе белый,То сиреневый снег...
И особенно талый,Когда, выси открыв,Он ложится усталыйНа скользящий обрыв,
Точно стада в туманеНепорочные сны —На томительной граниВсесожженья весны.
Дочь Иаира
Нежны травы, белы плиты,И звонит победно медь:«Голубые льды разбиты,И они должны сгореть!»
Точно кружит солнце, зимнийДолгий плен свой позабыв;Только мне в пасхальном гимнеСмерти слышится призыв.
Ведь под снегом сердце билось,Там тянулась жизни нить:Ту алмазную застылостьНадо было разбудить...
Для чего ж с контуров нежной,Непорочной красотыГрубо сорван саван снежный,Жечь зачем ее цветы?
Для чего так сине пламя,Раскаленность так бела,И, гудя, с колоколамиСлили звон колокола?
Тот, грехи подъявший мира,Осушавший реки слез,Так ли дочерь ИаираПоднял некогда Христос?
Не мигнул фитиль горящий,Не зазыбил ветер ткань...Подошел спаситель к спящейИ сказал ей тихо: «Встань».
Трилистник вагонный
Тоска вокзала
О канун вечных будней,Скуки липкое жало...В пыльном зное полуднейГул и краска вокзала...
Полумертвые мухиНа забитом киоске,На пролитой известкеСлепы, жадны и глухи.
Флаг линяло-зеленый,Пара белые взрывы,И трубы отдаленнойБез отзыва призывы.
И эмблема разлукиВ обманувшем свиданьи —Кондуктор однорукийУ часов в ожиданьи...
Есть ли что-нибудь нудней,Чем недвижная точка,Чем дрожанье полуднейНад дремотой листочка...
Что-нибудь, но не это...Подползай – ты обязан;Как ты жарок, измазан,Все равно – ты не это!
Уничтожиться, канувВ этот омут безликий,Прямо в одурь диванов,В полосатые тики!..
В вагоне
Довольно дел, довольно слов,Побудем молча, без улыбок,Снежит из низких облаков,А горний свет уныл и зыбок.
В непостижимой им борьбеМятутся черные ракиты.«До завтра,– говорю тебе,—Сегодня мы с тобою квиты».
Хочу, не грезя, не моля,Пускай безмерно виноватый,Глядеть на белые поляЧерез стекло с налипшей ватой.
А ты красуйся, ты – гори...Ты уверяй, что ты простила,Гори полоской той зари,Вокруг которой все застыло.
Зимний поезд
Снегов немую чернотуПрожгло два глаза из тумана,И дым остался на летуГорящим золотом фонтана.
Я знаю – пышущий дракон,Весь занесен пушистым снегом,Сейчас порвет мятежным бегомЗавороженной дали сон.
А с ним, усталые рабы,Обречены холодной яме,Влачатся тяжкие гробы,Скрипя и лязгая цепями.
Пока с разбитым фонарем,Наполовину притушенным,Среди кошмара дум и дремПроходит Полночь по вагонам.
Она – как призрачный монах,И чем ее дозоры глуше,Тем больше чада в черных снахИ затеканий и удуший;
Тем больше слов, как бы не слов,Тем отвратительней дыханье,И запрокинутых головВ подушках красных колыханье.
Как вор, наметивший карман,Она тиха, пока мы живы,Лишь молча точит свой дурманДа тушит черные наплывы.
А снизу стук, а сбоку гул,Да все бесцельней, безымянней...И мерзок тем, кто не заснул,Хаос полусуществований!
Но тает ночь... И, дряхл и сед,Еще вчера Закат осенний,Приподнимается РассветС одра его томившей Тени.
Забывшим за ночь свой недугВ глаза опять глядит терзанье,И дребезжит сильнее стук,Дробя налеты обмерзанья.
Пары желтеющей стенойЗагородили красный пламень,И стойко должен зуб больнойПерегрызать холодный камень.
Трилистник бумажный
