Иннокентий Анненский - Полное собрание стихотворений
Киевские пещеры
Тают зеленые свечи,Тускло мерцает кадило,Что-то по самые плечиВ землю сейчас уходило,
Чьи-то беззвучно устаМолят дыханья у плит,Кто-то, нагнувшись, «с креста»Желтой водой их поит...
«Скоро ль?»– Терпение, скоро...Звоном наполнились уши,А чернота коридораВсе безответней и глуше...
Нет, не хочу, не хочу!Как! Ни людей, ни пути?Гасит дыханье свечу?Тише... Ты должен ползти...
То и это
Ночь не тает. Ночь как камень.Плача тает только лед,И струит по телу пламеньСвой причудливый полет.
Но лопочут, даром тая,Ледышки на голове:Не запомнить им, считая,Что подушек только две
И что надо лечь в угарный,В голубой туман костра,Если тошен луч фонарныйНа скользоте топора.
Но отрадной до рассветаСердце дремой залито,Все простит им... если этоТолько Это, а не То.
Трилистник проклятия
Ямбы
О, как я чувствую накопленное бремяОтравленных ночей и грязно-бледных дней!Вы, карты, есть ли что в одно и то же времяПриманчивее вас, пошлее и страшней!
Вы страшны нежностью похмелья, и науке,Любви, поэзии – всему вас предпочтут.Какие подлые не пожимал я руки,Не соглашался с чем?.. Скорей! Колоды жду.
Зеленое сукно – цвет малахитов тины,Весь в пепле туз червей на сломанном мелке...Подумай: жертву накануне гильотиныДурманят картами и в каменном мешке.
Кулачишка
Цвести средь немолчного адаТо грузных, то гулких шагов,И стонущих блоков и чада,И стука бильярдных шаров.
Любиться, пока полосоюКровавой не вспыхнул восток,Часочек, покуда с косоюНе сладился белый платок.
Скормить Помыканьям и ЗлобамИ сердце, и силы дотла —Чтоб дочь за глазетовым гробом,Горбатая, с зонтиком шла.
Грязовец
Ночь с 21 на 22 мая 1906
О нет, не стан
О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок,Я из твоих соблазнов затаю,Не влажный блеск малиновых улыбок —Страдания холодную змею.
Так иногда в банально-пестрой зале,Где вальс звенит, волнуя и моля,Зову мечтой я звуки Парсифаля,И Тень, и Смерть над маской короля...
Оставь меня. Мне ложе стелет Скука.Зачем мне рай, которым грезят все?А если грязь и низость – только мукаПо где-то там сияющей красе?..
Вологда
19 мая 1906
Трилистник победный
В волшебную призму
Хрусталь мой волшебен трикраты.Под первым устоем ребра —Там руки с мученьем разжаты,Раскидано пламя костра.
Но вновь не увидишь костер ты,Едва передвинешь устой —Там бледные руки простертыИ мрак обнимают пустой.
Нажмешь ли устой ты последний —Ни сжатых, ни рознятых рук,Но радуги нету победней,Чем радуга конченных мук!..
Трое
Ее факел был огнен и ал,Он был талый и сумрачный снег:Он глядел на нее и сгорал,И сгорал от непознанных нег.
Лоно смерти открылось черно —Он не слышал призыва: «Живи»,И осталось в эфире одноБезнадежное пламя любви,
Да на ложе глубокого рва,Пенной ризой покрыта до пят,Одинокая грезит вдова —И холодные воды кипят...
Пробуждение
Кончилась яркая чара,Сердце очнулось пустым:В сердце, как после пожара,Ходит удушливый дым.
Кончилась? Жалкое слово,Жалкого слова не трусь:Скоро в остатках былогоЯ и сквозь дым разберусь.
Что не хотела обмана —Все остается со мной...Солнце за гарью туманаЖелто, как вставший больной.
Жребий, о сердце, твой понят —Старого пепла не тронь...Больше проклятый огоньСтен твоих черных не тронет!
Трилистник траурный
Перед панихидой
Сонет
Два дня здесь шепчут: прям и нем,Все тот же гость в дому,И вянут космы хризантемВ удушливом дыму.
Гляжу и мыслю: мир ему,Но нам-то, нам-то всем,Иль люк в ту смрадную тюрьмуЗахлопнулся совсем?
«Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова...»Слова, слова, слова.Лишь Ужас в белых зеркалах
Здесь молит и поетИ с поясным поклоном СтрахНам свечи раздает.
Баллада
<Н. С. Гумилеву>
День был ранний и молочно парный,Скоро в путь, поклажу прикрутили...На шоссе перед запряжкой парнойФонари, мигая, закоптили.
Позади лишь вымершая дача...Желтая и скользкая... С балконаХолст повис, ненужный там... но спешно,Оборвав, сломали георгины.
«Во блаженном...» И качнулись клячи:Маскарад печалей их измаял...Желтый пес у разоренной дачиБил хвостом по ельнику и лаял...
Но сейчас же, вытянувши лапы,На песке разлегся, как в постели...Только мы, как сняли в страхе шляпы —Так надеть их больше и не смели.
...Будь ты проклята, левкоем и феноломРавнодушно дышащая Дама!Захочу – так сам тобой я буду...– Захоти, попробуй! – шепчет Дама.
посылка
Вам я шлю стихи мои, когда-тоИх вдали игравшие солдаты!Только ваши, без четверостиший,Пели трубы горестней и тише...
31 мая 1909
Светлый нимб
Сонет
Зыбким прахом закатных полосБыли свечи давно облиты,А куренье, виясь, все лилось,Все, бледнея, сжимались цветы.
И так были безумны мечтыВ чадном море молений и слез,На развившемся нимбе волосИ в дыму ее черной фаты,
Что в ответ замерцал огонекВ аметистах тяжелых серег.Синий сон благовонных кадил
Разошелся тогда ж без следа...Отчего ж я фату навсегда,Светлый нимб навсегда полюбил?
Трилистник тоски
Тоска отшумевшей грозы
Сердце ль не томилосяЖеланием грозыСквозь вспышки бело-алые?А теперь влюбилосяВ бездонность бирюзы,В ее глаза усталые.
Все, что есть лазурного,Излилося в лучахНа зыби златошвейные,Все, что там безбурногоИ с ласкою в очах,—В сады зеленовейные.
В стекла бирюзовыеОдна глядит грозаИз чуждой ей обители...Больше не суровые,Печальные глаза,Любили ль вы, простите ли?..
Тоска припоминания
Мне всегда открывается та жеЗалитая чернилом страница.Я уйду от людей, но куда же,От ночей мне куда схорониться?
Все живые так стали далеки,Все небытное стало так внятно,И слились позабытые строкиДо зари в мутно-черные пятна.
Весь я там в невозможном ответе,Где миражные буквы маячут......Я люблю, когда в доме есть детиИ когда по ночам они плачут.
Тоска белого камня
Камни млеют в истоме,Люди залиты светом,Есть ли города летомВид постыло-знакомей?
В трафарете готовомОн – узор на посуде...И не все ли равно вам:Камни там или люди?
Сбита в белые камниНищетой бледнолицей,Эта одурь была мнеКолыбелью-темницей.
Коль она не мелькаетБезотрадно и чадно,Так, давя вас, смыкает,И уходишь так жадно
В лиловатость отсветовС высей бледно-безбрежныхНа две цепи букетовВозле плит белоснежных.
Так, устав от узора,Я мечтой замираюВ белом глянце фарфораС ободочком по краю.
Симферополь
1904
Трилистник дождевой
Дождик
Вот сизый чехол и распорот —Не все ж ему праздно висеть,И с лязгом асфальтовый городХлестнула холодная сеть...
Хлестнула и стала мотаться...Сама серебристо-светла,Как масло в руке святотатца,Глазеты вокруг залила.
И в миг, что с лазурью любилось,Стыдливых молчаний полно,—Все темною пеной забилосьИ нагло стучится в окно.
В песочной зароется яме,По трубам бежит и бурлит,То жалкими брызнет слезами,То радугой парной горит.
О нет! Без твоих превращений,В одно что-нибудь застывай!Не хочешь ли дремой осеннейОкутать кокетливо май?
Иль сделаться Мною, быть может,Одним из упрямых калек,И всех уверять, что не дожитИ первый Овидиев век:
Из сердца за Иматру летНичто, мол, у нас не уходит —И в мокром асфальте поэтЗахочет, так счастье находит.
Царское Село
29 июня 1909
Октябрьский миф
Мне тоскливо. Мне невмочь.Я шаги слепого слышу:Надо мною он всю ночьОступается о крышу.
И мои ль, не знаю, жгутСердце слезы, или этоТе, которые бегутУ слепого без ответа,
Что бегут из мутных глаз _По щекам его поблеклымИ в глухой полночный часРастекаются по стеклам.
Романс без музыки
