Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений
«Под гул костров, назло шумящей буре…»
Под гул костров, назло шумящей буреМы продолжали пир торжествовать,Когда сквозь бор на разъяренном туреТы прискакала с нами пировать.
Вино – помин по нашем древнем щуре –Мы по ковшам спешили разливать;А ты валялась на медвежьей шкуре.Мы все тебя бросались целовать.
Ты оделяла нас чудесным даром.Казалась ты владычицей громов;Ты хохотала – буря бушевала.
Вдруг бор потрясся яростным ударом.Умчалась ты – и вспыхнул царь дубов,За ним – раскрылся черный мрак обвала.
«Я в роще лавра ждал тебя тогда…»
Я в роще лавра ждал тебя тогда.Ручьи, цветы – деннице были рады.Алела розой утренней отрадыУ ног моих спокойная вода.
Уж просыпались дальние стада.Кричали резво юные мэнады.А я шептал, исполненный досады:«Нет, не придет уж, верно, никогда».
Вдруг – легкий бег и плеск в воде ручья:Ты, падая стремглав, ко мне взываешь,Белеешь в алой влаге, исчезаешь…
Я ринулся к тебе, краса моя.А за тобой – и смех, и вой кентавра,И стук копыт гремел по роще лавра.
«Я к ней бежал, вдыхая дух морской…»
Я к ней бежал, вдыхая дух морской,В забвении томящем и счастливом.Над голубым сверкающим заливомСтлал золото полуденный покой.
Вся розовея в пламени стыдливом,Обвив чело зеленой осокой,Она ждала с улыбкой и тоскойНа лоне волн ласкательно-сонливом.
Вдруг над водой увидела меня…Слепительные, пенистые брызги,Прозрачные, пронзительные визги –
Рассыпались, сверкая и звеня.И плеск далек. Но миг – спешат обратноВ лазурном блеске розовые пятна.
«На берегу стоял я у решетки…»
На берегу стоял я у решетки.В ушах звенели звуки мандолин,Назойливо одолевая сплин.А нежен был закат и дали – четки.
Скользили разукрашенные лодки.Чернели полумаски синьорин;Их нежили и ласковость картин,И тенора чувствительные нотки.
Как позы женственны, как вздохи сладки.Но это чей малиновый наряд?Тяжелые струящиеся складки…
Огромные глаза огнем горят –Твоим огнем – в разрезах полумаски…Ты!.. Меркнут звуки… потухают краски…
«За темным городом пылали дали…»
Надежде Григорьевне ЧулковойЗа темным городом пылали далиСиянием закатным багреца.Глухому дню покорного концаВ усталой дреме люди ожидали.
Нежданно мимо моего крыльцаНа вороном коне вы проскакали.За темной тенью бившейся вуалиЯ не увидел гордого лица.
Но стройный образ амазонки черной,Мелькнув на багрянице заревой,Дохнул какой-то силой роковой.
И тишина казалась чудотворной:Не я один поникнул головой,А весь народ одной душой покорной.
«Я думал, ты исчезла навсегда…»
Я думал, ты исчезла навсегда:Судьба-колдунья все жалела дара.И безнадежной едкостью угараПьянили дух шальные города.
Так проползли бесцветные года.Толпа течет; скользит за парой параПо освещенным плитам тротуара.И вижу – ты, спокойна и горда.
Твое лицо прозрачное – из воска.Темнеет брови нежная полоска.В наряде черном строен облик твой.
И ты стоишь у пестрого киоска.Как хороши – и шляпа, и прическа,Стеклянный взор и профиль восковой.
«В сияньи электрических огней…»
В сияньи электрических огней,Под гул автомобилей и трамвая, –Толпы не видя, глаз не отрываяОт черт знакомых, шел я рядом с ней.
Стеклянными глазами все яснейОна глядела, – маска восковая.И, в радостной беседе оживая,Сияла ясно страстью давних дней.
Очарованье вечных новых встречПод масками – мы оба полюбили.И сладко радость бережно стеречь!
Да, это ты! Как тьма нам не перечь, –Горят огни, шумят автомобили,И мы – вдвоем, и льется жизни речь.
«Я знаю, в той стране, где ночь лимоном…»
Ночь лимоном
И лавром пахнет.
Пушкин. «Каменный гость»
Я знаю, в той стране, где ночь лимономИ лавром пахнет, где любовь поетСвой добровольный, свой блаженный гнетПод темным, пышнозвездным небосклоном, –
Там полумаска черная идетСмиренно-гордым, нежно-дерзким женам.Покорные им ведомым законам,Сквозь прорези глядят они – вперед.
Их черт не видно, но они – прекрасныИ потому – свободно-сладострастны,Капризной тайной красоту покрыв,
Так, затаивши – гордые – порыв,Они глядят – и знают: жарче солнцаОтветит взор влюбленный каталонца.
«Сними же маску с этой робкой тайной…»
Сними же маску с этой робкой тайной –На кладбище, безмолвною порой.Открой же мне лицо, открой –В его красе, как сон необычайной!
Сегодня? В ночь? В судьбе моей случайнойК тебе вхожу не первый я – второй.Пусть так! От глаз, от уст – желаний ройСтремит к любви свободной и бескрайней.
И я любим! Мучительный раздорВ душе затих. Ты любишь, донна Анна –И ты со мной… Как ночь благоуханна!
Постой! Вот он – почтенный командор.Зови ж его! Пусть видит наши ласки!Сегодня в полночь ты со мной – без маски!
«Богатый ливень быстро прошумел…»
Богатый ливень быстро прошумел,Серебряный, веселый и прохладный.Пустынный зной, немой и безотрадныйОн разорвал – прекрасен, юн и смел.
Он – юноша – среди веселых делВбежал сюда, еще к веселью жадный,Смеясь, хваля какой-то пир громадный,Блестящими глазами поглядел.
И нет его. Он убежал, спеша.Словами торопливыми прославилОн молодость – и радость тут оставил.
На ветках, на стеблях – как хороша!Алмазная, блестит, звучит, играя,Поет стихи про пир иного края.
«Широкой чашей быть – хмельным вином…»
Счастиялегкий венец.
«Довольно». Вячеслав Иванов
Широкой чашей быть – хмельным виномНалитой до избытка, выше края,Шипеть, смеяться, искриться, играяИ разливаясь на пиру хмельном.
Широким морем быть – в себе одномИ адской бездны плен, и волю раяВмещать безмерно – пышно убираяСебя валов серебряным руном.
Широким небом быть – и обниматьЗа солнцем солнце синевой нетленнойИ, распростершись, течь вкруг вселенной.
Широкой песней быть – себе вниматьИ шириться так властно и раздольно,Чтобы сказать самой себе: «Довольно».
СТИХОТВОРЕНИЯ. ТОМ ПЕРВЫЙ. СЕЛЬСКИЕ ЭПИГРАММЫ. ИДИЛЛИИ. ЭЛЕГИИ
СЕЛЬСКИЕ ЭПИГРАММЫ
I. «Как поучительно краткий досуг отдавать переписке…»
Борису ЛопатинскомуКак поучительно краткий досуг отдавать перепискеСтарых – своих же – стихов: каждый в них виден изъян,Видишь разрозненность их, и к цельности явно стремленье;Пусть лишь осколки в былом, стройный в грядущий чертог:Всякий художник рожден для единого в жизни творенья . –Друг! Изреченье твое ныне я вспомнил не раз.
II. «В комнате светлой моей так ярки беленые стены…»
