Антология - Поэзия Латинской Америки
Ода Народной армии
Перевод И. Эренбурга
Армия народа,тебя приветствуют все матери мира,все школы,все старые плотники.
Тебя приветствуют колосьями,молоком, лимоном, лавром —всем, что дает земля.Тебе и ожерелье рук,и гром упрямый,день железа,крепкая лазурь!
Братья, впередпо распаханной земле,по пустырям,среди сухой ночи без сна!Бойцы, острее, чем голос зимы,проворней, чем веко,точнее, чем алмаз шлифовщика,вы пришли из недр,как цветы или вино, как корни всех стволов,как душистое добро земли.Привет тебе, распаханная целина,клевер и деревни, замершие в свете молний!Вперед, впередпо шахтам, по кладбищам —смерти наперекор!Народ, теперь ты — сердце и винтовка.Вперед!Фотографы, шахтеры, машинисты,братья угля и камня,друзья серпа,на праздник ружейвперед!Бойцы, майоры, сержанты, комиссары,летчики и партизаны,солдаты ночи и солдаты моря,вперед!Пред вами гниль, болота с кровавым гноем — ничто.Испания, край яблонь, знамена злаков,пропись огня, вперед!В бою, на море,средь гор, средь сумерек, средь терпких запахов землирождается та нить,что не порвется.Все жаждут, армия народа,уйти с тобой:любой топор или пила,любой кусок руды, любая капля крови.Твоя звезда лучами пригвоздила смертьи новые дала глаза — надежды.
Песнь любви Сталинграду
Перевод П. Грушко
Пахарь, спавший в ночи, пробудился и тянетруку свою в потемки — спрашивает зарю:«Зорька, юное солнце, свет спешащего утра,все ли еще под силу самым чистым рукамдраться за гордый замок славы? Скажи, заря,все ли еще железо грудь тебе решетит?А человек — стоит там, где должен стоять?А молния — не умерла?»Спрашивает у зарипахарь: «Скажи, заря, разве земля не слышит,как струится во мглу кровь багряных героев —в необъятную мглу полуночного простора?Все ли еще небеса опираются на деревья?Все ли еще грохочут взрывы над Сталинградом?»
И на крутых волнах — в море хмуром — моряк,вглядываясь во тьму, среди влажных созвездийкрасную ищет звезду дальнего огнеградаи ощущает сердцем, как она обжигает, —он хотел бы потрогать гордую эту звезду,скорбной этой звезде слезы свои отдать.
Люди и волны кричат городу, алой звезде:«Город, сомкни лучи, закрой стальные вратаи ощетинься славным окровавленным лавром,пусть за морем штыков, перед грозным сияньемтвоих воспаленных глаз, съежится в страхе ночь».Вспомнив Мадрид, испанецмолит: «Брат, не сдавайся,не сдавайся, столица, слышишь, город, держись!»Из земли проступает вся пролитая кровьИспании, — проступает во имя Испании снова.Спрашивает испанец, привставая с земливозле стены расстрелов: жив ли еще Сталинград?Черных глаз вереница из глубины застенковстены камер буравит именем славным твоим.Кровь героев твоих Испанию пробуждает:ты душу ей отдал в год, когда она порождаласвоих героев, как ты сегодня их порождаешь.Испания знает, что значит быть одинокой, — лишь тыпоймешь ее, Сталинград, бьющийся в одиночку.Испания рыла ногтями твердую землю свою,когда Париж был красив, как никогда прежде.С испанского дерева кровь текла ручьями, а Лондон(как поведал об этом Педро Гарфиас[288], поэт)ухаживал за лебедями и подстригал газоны.
Этот удел сегодня выпал девушке стойкой —стужа и одиночество осаждают Россию.Тысячи гаубиц рвут сердце твое на куски,жадной стаей к тебе сползаются скорпионы,чтоб ядовито ужалить сердце твое, Сталинград.Пляшет Нью-Йорк, в раздумье Лондон, а ячертыхаюсь, кричу — сердце устало терпеть,и ваши сердца усталитерпеть, уже мы устали жить, дышать в этом мире,который своих героев оставил одних умирать.Вы покинули их? Что же — придут и за вами!Вы покинули их?Вы хотите, чтоб жизньскрылась во мглу могил, чтобы улыбку людейперечеркнула навеки смертная мука и грязь?Почему вы молчите?Ждете, пока на Востоке станет побольше мертвых?Пока они не закроют полностью ваше небо?Но тогда и для вас останется только ад.Миру осточертели маленькие геройства,когда на Мадагаскаре полчище генераловхрабро уничтожает пятьдесят пять обезьян.
Миру осточертели осенние ассамблеи,где председателем зонтик.Сталинград, мы не можем к стенам твоим пробиться,город, мы далеко!Мы — это мексиканцы, арауканы, мы —патагонцы, гуарани,уругвайцы, чилийцы —нас миллионы людей.
К счастью, в семье людей есть отважный сородич,но до сих пор, отец, мы не пришли на помощь.Огненный город, держись, пока мы сможем прийти —тонущие индейцы, чтобы на стенах твоихзапечатлеть поцелуй сынов, спешивших к тебе.Пусть еще не открыли второго фронта, но тыне сдаешься, хотя железо и пламя будут тебятерзать и ночью и днем.
Хотя ты и умираешь, ты не умрешь, Сталинград!Люди твои не знают смерти: они продолжаютдраться там, где упали замертво, — это будет,пока победа не дастся в руки тебе, Сталинград.Пусть эти руки устали, изранены и мертвы, —новые алые руки, когда эти руки падут,посеют на пашнях мира кости твоих героев,чтобы твое зерно покрыло всходами землю.
Из поэмы «Всеобщая песня»
Гимн возвращения
Перевод Л. Мартынова
Родина, родина, плотью и кровью я снова с тобою.Встреть же меня, как сына. Слышишь: я полонпесен и плача!Прими жеэту слепую гитару,этот разум, блуждавший по миру!
Я уходил, чтоб с сынами земли повстречаться,вышел я павших искать с именем твоим снежным,вышел я дом построить из твоей древесины свежей,раненых героев твоей озарить звездой!
Нынче в твоем существе я хочу позабыться.Дай же мне светлую ночь струн своих проникновенных,дай твою ночь корабля, дай твое звездное небо.
Родина, хочется мне тень поменять. И хочу яновою розой владеть. И хочу положить яруку на тонкий твой стан. И на выжженных моремскалах сидеть я хочу. Колебанье пшеницыостановить я хочу и в колосья вглядеться.Флору я изберу, высохшую от селитры,нить ледяную спряду из колокольного звона.В честь твоей красоты сотку я венец прибрежныйиз одинокой твоей и прославленной пены.Родина моя, окружена тысонмом воинственных вод. Соединилисьсера в тебе и орел.В горностайно-сапфирнойюжнополярной руке твоей искрится каплячистого света людского, чтоб им озарилосьи воспылало враждебное небо.
Родина, свет свой храни! Колос надеждыда не погибнет в слепой атмосфере смятенья,ибо достался на долю земли твоей дальнейсвет этот трудный —судьба людская.Ты защищаешь цветок небывалый,что расцветает, загадками полон,здесь, в необъятной Америке спящей!
Вершины Мачу-Пикчу
Перевод М. Зенкевича
XIСквозь блеск неясный и смутный,сквозь каменный мрак дай мне протянуть руку,пусть затрепещет во мне, как птица, плененная тысячу лет,древнее сердце забытого человека!Дай позабыть мне сегодня счастье, широкое, словно море,ведь человек шире, чем море со всеми его островами,нужно упасть в него, как в колодец, и кверху со дна поднятьсяс ветвью скрытой воды и затонувших истин.Дай мне забыть широкий камень, мощность пропорций,огромность размеров, гранитные соты,квадраты и дай мне скользнуть рукоюпо гипотенузе терпкой крови и кремнезема.Когда словно подковой бурых надкрылий яростный кондорбьет по вискам моим, налетая,когда ураган хищных перьев взметает темную пыльс диагональных лестниц — я не вижу быстрой птицы,не вижу слепого цикла ее когтей.Я вижу древнего раба, уснувшего в поле,я вижу тело одно, тысячу тел, мужчину, тысячу женщинпод черным шквалом, черных от ливня и ночи,окаменевших тяжко, как статуи:Хуан Глотающий Холод, сын звезды зеленой,Хуан Босоногий, внук бирюзового камня,поднимись родиться со мною, брат мой.
XIIВосстань, о брат мой, к рожденью со мною.Протяни мне руку из зоны глубокойтвоего распыленного страданья.Ты не вернешься из каменной глыбы.Не вернешься ты из веков подземных.Не вернется твой голос окаменелый.Орбиты глаз твоих не вернутся.Взгляни на меня сквозь толщу земную,землепашец, ткач, пастух молчаливый,укротитель ставшей ручною ламы,каменщик на лесах строительств,водонос тех слез, что пролили Анды,ювелир с истертой на пальцах кожей,земледелец, за свой посев дрожащий,гончар, погрязший в месиве глины,несите все к чаше новой жизнипогребенные старые скорби ваши.Шрамы и кровь вашу мне откройте,скажите: меня за то покарали,что в камне нет драгоценного блеска,что земля не дает ни камней, ни зерен.Покажите тот камень, где вы упали,то дерево, где вас распяли когда-то,искрами древних кремней осветитестаринные ваши лампады и плети,которыми вас стегали по ранам,топоры покажите с кровавым их блеском.Говорить я устами вашими буду.Через землю всю ко мне протянитеумолкшие ваши, истлевшие губы,всю долгую ночь говорите из бездны,как будто к вам якорем я прикован,обо всем расскажите мне — цепь за цепью,звено за звеном и шаг за шагом,наточите ножи, что вы сохранили,вложите их в сердце мое и в руку,как реку широкую желтых сверканий,как реку истлевших давно ягуаров,дайте оплакать часы, дни, годы,века слепые, столетья созвездий.
Дайте молчанье мне, воду, надежду.
Дайте борьбу мне, железо, вулканы.
Прильните телами ко мне, как магниты.
Проникните в губы мои и вены.
Говорите моими словами и кровью.
Землю зовут Хуан
