Сергей Рафальский - За чертой
Соседка
Стали радости скупы и редки,и душа начинает стареть,но в ореховые глаза соседкиеще нравится мне посмотреть.Ничего от нее не нужно —пусть себе рядом живет,улыбается мне равнодушно,на ребенка кричит и поет,может быть, ее глупость крепчеее розоватых сосков,может быть, она каждый вечердоит в сплетне чужих коров,и, когда загрустив, потухаетшоколадное золото глаз —я боюсь, что она считаетбез конца дорожающий газ…Ах, боюсь я, что плоти кроме —против Духа Святого греша —в ней, как нищий в богатом доме,к сожаленью, живет и душа…
Пралайа
Клеветникам России.
Разомлев от культуры жирной,рассевшись в ней, как в карете,вы хотели бы объехать мирнои этот обвал столетийи нехотя — наискосок —поглядываете на Восток:— «От азиатской тьмыим-де не скоро освободиться!» —Вы думаете, что только мыумеем пропадать и сволочиться?Пусть даже бунтов огонь погасв пролетариях с рентами и купонами —вы думаете, только у насмогут расстреливать миллионами?И не Россия —что ее, бедную, трогать —Вы сами себя, дорогие,возьмете под ноготь.Казался вечным прочный ваш уклад:двуспальная кровать, двуспальная Жанетта,кино, беллот, вечерняя газета,бордо к жаркому и — потом — салат.Все было крепкое, привычное, свое —жена и дом, имущество, ребенок —и вот кончается родное бытие,и мир чужой выходит из пеленок!..Есть в сытости предел —рубеж опасный духу, а не телу —мечту, которая когда-то птицей пела,на вертел кто ее от жадности надел?А пустоту, что все растет, растет, растет,растет —поторопился завалить вещами?Но вещи перестали быть рабами,и каждая, как пьявка, вас сосет!И день идет (уже не за горами!)червонцы чуда станут черепками,богатые — проснутся бедняками,бесчисленными круглыми нолямивслед за Единственным, что всех вас поведетв пчелиный сот…А магией научных откровенийв металл, как в плоть, войдет ваш гордый гений,сверхмеханический осуществится Бес,и рассчитает он безгрешными мозгами,как жить вам всем, как быть со всеми вами,каких достойны вы еще небес.И захлебнетесь вы в рожденном вами чуде,и царствию его конца не будет!..Мир устал от метаний свободного Духа,он хочет застыть и остановиться,чтоб слышать, как пролетает муха(если она пожелает еще родиться).И для равенства в царстве Аримана,стирая различия и оттенки,будут шарить в душе, как в карманах,а того, кто поморщится — ставить к стенке…И чувствует сердце, тоской замирая,перебоями екая,что с Запада, а не с Востока,словно лавина с вершин Гималаев,надвигается еще далекаяПралайя.
Ода герою
Стали годы бежать вприпрыжку —на своих на двоих не догнать.Смотрит ученый в недавнюю книжку:«Вот те на!Все надо зановопереписать!»И что теперь поэзия Иванова —изнывание загнивания,переулочный экзистенциализм,когда звезд преломляют сиянияграни будничных призм.Когда на заводе ль,дома ль, в конторе ли— говорят не о погоде,не о том, как Иван Ивановичс Иваном Никифоровичем спорили —а все об одном:«Скажите на милость —скоро ли? Да вскоре ли?И вот совершилоськак во сне —Опять большевицкие пропагандные уловки —Человек на Луне!На Луне — человек!» —И стал двадцать первым двадцатый век…
Во все века владели имсиянье сверху, бездна снизу —Он шел меж них путем ночнымпо жизни узкому карнизу.И руки протянув впередк неуявимому виденью,на грани роковых пустотскользил он, спящий, лунной тенью.И вот — в невероятный часвосторга, ужаса и муки,и сном не закрывая глази не протягивая руки,покорный вызову — (Чьему?И вглубь какой судьбы ведомый?)он вышел в мировую тьмуиз милого земного дома…
В небе, смертного часа черней,звезд густойрой.На мысе безводного Моря Дождейкак он горд и как одинок, Герой!В невероятное, небытьевоепадает камнем еще ему данная быль,и скоро следы его скроет метеоритная пыль.В сиянии синемЗемля, словно глобус школьный,так далека —где-то там Волга и где-то Ока,светит солнце и Тане, и Мане, и Зине, и Лине,в ржи поспевающей синь василькатак далека — что и думать больно.Лицом к пустынеи к синему свету —спиной о ракету(лом бесполезный!)под лунной скалой отвеснойсадится, готовясь к концу,за то, что с вселенской безднойстал первым лицом к лицу…
И вот он за пределы тайны —как будто на пути земном —под небом звезд необычайнымунесен непробудным сном.Кто вел его? К каким пределам?Есть цель иль вовсе цели нет?Его желаньям слишком смелымкакой мерещился ответ?Душа ли шла к истоку светав тот рай, в котором рождена?Земля ль, созревшая планета,в пространство сеет семена?Зачем мгновенным метеоромсгорела гордая душанад лунным роковым просторомкак некогда — взойдя ль на Форум,на диких берегах ли Иртыша?..
…И ужалены только своей судьбой,равняя мысль в регулярную строчку,словно городовой,автомобили на шумном проспекте,скажут Умники: «Что ж герой?Чего он искал там, чудак-одиночка?Что доказал нам в духовном аспекте?Пропал, как в пустыне глухой безответный крик,на лугу бесконечном светляк тленный!»— Нет, почтенные!Этот светляк, хоть на миг,хоть на миг озаряет точку,в которую упирается ось Вселенной!Значит, стоит искать,если жизнь, может быть, только платаза жестокое счастьеумереть одному —на потухшей Звезде,значит, стоит искать,если жгут беспокойные страсти,если сердце стремится куда-то— к чему ли, к кому? —И не знает покоя нигде!Пусть тайной цели таинственных зововне понимает и тот, кто их слышит —слава безумцам, всегда готовымбродить, как лунатик, у мира на крыше!
Но вы, заблудившиеся, как в горах овца,в вашей мудрости без выхода (…иль входа…)почем вы знаете, что это не зов Отцаоткликается в душах особого рода?Есть покорные карме Земли —их не тянет к звездным путям,междупланетные кораблиим не по сердцам.Их мечта — о полетах иных:играх души вне смиренного тела.Этоихсны,ихдело.И пусть они строят в духовном планесвой фаворский шалаш — уют,и пусть в нем отблески их желаний,как на мещанском балконе герани,сублимированно цветут.Пусть украшают жизнь обывателяискусствоискатели!А кому на духовные строи —как и на прочие — наплевать,кто ищет только еды и покоя,теплый дом и двуспальную кровать —пусть себе (с властью или без власти,сгибаясь иль не сгибаясь в дугу),мирскую жвачку коровьего счастьяна середняцком жует лугу.
Повелительного экстазапрометеев огонь и завет,уже отделяется расаКонквистадоров Новых Планет.И унесет в пространство мировое,расселяясь в галактик сияющей мгле,самое доброе, самое злое,самое грешное и святое,самое гордое, дерзкое, смелое —самое черное — самое белое,что расцвело на Земле.И под светил небылой панорамойНеведомый в руки возьмет их,как глину Адама,переключит по-иному их время,что нам не снилось — откроет им;их беспокойное племядухом прожжет Святым,чтоб на устья бесчисленных звездных реквышел Сверхчеловек.
Тому, кто пути для него расчищая,сам не знал, для чего погибает,тому, кто в первом полете орбитномодолел тяготенье, что властно велит нам,кто первым взглянул на планету роднуюна расстояньи — как на чужую,кто первым ушел от плененных круженийи прилунясь в метеорной пыли,увидел, как стелются тениот голубого сиянья Земли,тому, чье сердце заранее бьетсяв ритм уже не земной,кто вышел в Космос и не вернетсяили вернется с вестью благой —Слава Тебе, Шальной!Слава Тебе, Иной!Слава Тебе, Герой!
Ночной разговор (вариант XII-ой главы поэмы «Последний вечер»)
