Григорий Кружков - Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Монолог Шалтая-Болтая

Я написал посланье львам:«О львы! повелеваю вам…»

Но дерзко отвечали львы:«А вот и нет! А сами Вы…»

Я снова им послал приказ,Я пригрозил им: «Вот я вас!»

Я честно их предупредил:«Я вас могу, как крокодил…»Но львы не вняли мне опять:Они легли спокойно спать!

Я в раж вошел! Я вышел из…Я карандаш от злости сгрыз!

Я чайник полный вскипятил,Я штопор со стола схватил:

«Ну, я вас разбужу теперь!» –И бросился с размаху в дверь…

Но кто-то дверь заколдовал.Я тряс ее, лягал, толкал,

Я тер ее разрыв-травой,Царапал, бился головой,

Я дергал ключ, крутил замок…Я рвался к львам – но я не мог…

Песня безумного садовника

Он думал – перед ним Жираф,Играющий в лото;Протер глаза, а перед ним –На Вешалке Пальто.«Нигде на свете, – он вздохнул, –Не ждет меня никто!»

Он думал – на сковородеГотовая Треска;Протер глаза, а перед ним –Еловая Доска.«Тоска, – шепнул он, зарыдав, –Куда ни глянь, тоска!»

Он думал, что на потолкеСидит Большой Паук;Протер глаза, а перед ним –Разгадка Всех Наук;«Учение, – подумал он, –Не стоит этих мук!»

Он думал, что над ним кружитМогучий Альбатрос;Протер глаза, а это былФинансовый Вопрос.«Поклюй горошку, – он сказал, –Мне жаль тебя до слез!»

Он думал, что его ждалаКарета у Дверей;Протер глаза, а перед ним –Шесть Карт без козырей.«Как странно, – удивился он, –Что я не царь зверей!»

Он думал – на него идетСвирепый Носорог;Протер глаза, а перед ним –С Микстурой Пузырек.«Куда вкусней, – подумал он, –Был бабушкин пирог!»

Он думал – прыгает СтудентВ автобус на ходу;Протер глаза, а это былХохлатый Какаду.«Поосторожней! – крикнул он, –Не попади в беду!»

Он думал – перед ним ОселИграет на трубе;Протер глаза, а перед ним –Афиша на Столбе.«Пора домой, – подумал он, –Погодка так себе!»Он думал – перед ним ВенокВеличья и побед;Протер глаза, а это былБез ножки Табурет.«Все кончено! – воскликнул он. –Надежды больше нет!»

Три барсука

Сидели на горе три барсукаИ грезили, витая в облаках,Внимая гулу бурь издалекаИ в ближней роще – щебетанью птах.Они могли бы так сидеть векаВ мечтах, в мечтах, в мечтах.

Гуляли три Селедки под горой(Уж так оно нечаянно сошлось)И, заняты то песней, то игрой,На Барсуков поглядывали вкось:Авось, они заметят – под горой…Авось, авось, авось!

Селедка-мать рыдала на зареНа камне, слезы горькие лия;Барсук-отец стонал в своей нореИ повторял: – Вернитесь, сыновья!Вам пирога с черникою отре –– жуя, – жуя, – жуя!

И тетушке Селедке говорил:– Теперь нам с вами тосковать все дни,Век доживая из последних силБез деток, без семьи и без родни;Остались мы – так, видно, Рок судил! –Одни, одни, одни!

А дочери Селедкины втроемПлясали на лужайке краковякИ распевали песенки о том,Что жизнь – такой пленительный пустяк:– Давай, подруженька, еще споем –Пустяк, пустяк, пустяк!

Был хор Селедок так громкоголос,Что Барсуков отвлек от их мечты.– А знает ли их Мать – вот в чем вопрос! –Где бродят дочери до темноты?Давно пора им накрутить всерьезХвосты, хвосты, хвосты.

А были эти трое БарсуковНеопытны, наивны, не хитры,Они не ели жирных Судаков,Не пробовали никогда икры;Они не знали даже, вкус каков –Селедочной икры!

Но вера их в добро была крепка,И на ветвях затихло пенье птах,Когда к волнам сошли три Барсука,Неся беглянок бережно в зубах,Туда, где Мать Селедка их ждалаВ слезах, в слезах, в слезах!

Охота на снарка

Агония в восьми воплях

(Отрывки)

«Вот где водится Снарк! – возгласил Балабон, –Его логово тут, среди гор!»И матросов на берег высаживал онЗа ушко, а кого – за вихор.

«Вот где водится Снарк! Не боясь, повторю:Пусть вам духу придаст эта весть!Вот где водится Снарк! В третий раз говорю.То, что трижды сказал, то и есть».

Был отряд на подбор! Первым шел Билетер,Вслед за ним – с полотенцами Банщик,Барахольщик с багром, чтоб следить за добром,И Козы Отставной Барабанщик.

Биллиардный Маэстро – отменный игрок –Мог любого обчистить до нитки;Но Банкир всю наличность убрал под замок,Чтобы как-то уменьшить убытки.

Был меж ними Бобер, на уловки хитер,По канве вышивал он прекрасноИ, по слухам, не раз их от гибели спас,Но вот как – совершенно неясно.

Был там некто, забывший на суше свой зонт,Сухари и отборный изюм,Плащ, который был загодя отдан в ремонт,И практически новый костюм.

Тридцать восемь тюков он на пристань привез,И на каждом – свой номер и вес;Но потом как-то выпустил этот вопросИ уплыл в путешествие без.

Можно было б смириться с потерей плаща,Уповая на семь сюртуковИ три пары штиблет; но, пропажу ища,Он забыл даже, кто он таков.

Его звали: «Эй-там» или «Как-тебя-бишь»;Отзываться он сразу привыкИ на «Вот-тебе-на», и на «Вот-тебе-шиш»,И на всякий внушительный крик.

Ну а тем, кто любил выражаться точней,Он под кличкой иной был знаком,В кругу самом близком он звался «огрызком»,В широких кругах – «дохляком».

«И умом не Сократ, и лицом не Парис, –Отзывался о нем Балабон. –Но зато не боится он Снарков и крыс,Крепок волей и духом силен!»

Он с гиенами шутки себе позволял,Взглядом пробуя их укорить,И однажды под лапу с медведем гулял,Чтобы как-то его подбодрить.

Он как Булочник, в сущности, взят был на борт,Но позднее признаньем потряс,Что умеет он печь только Базельский торт,Но запаса к нему не запас.

Их последний матрос, хоть и выглядел пнем,Это был интересный пенек:Он свихнулся на Снарке, и только на нем,Чем вниманье к себе и привлек.

Это был Браконьер, но особых манер:Убивать он умел лишь бобров,Что и всплыло поздней, через несколько дней,Вдалеке от родных берегов.

И вскричал Балабон, поражен, раздражен:«Но Бобер здесь один, а не пять!И притом это мой, совершенно ручной,Мне б его не хотелось терять».

И, услышав известье, смутился Бобер,Как-то съежился сразу и скис,И обеими лапками слезы утер,И сказал: «Неприятный сюрприз!»

Кто-то выдвинул робко отчаянный план:Рассадить их по двум кораблям.Но решительно не пожелал капитанЭкипаж свой делить пополам.

«И одним кораблем управлять нелегко,Целый день в колокольчик звеня,А с двумя (он сказал) не уплыть далеко,Нет уж, братцы, увольте меня!»

Билетер предложил, чтобы панцирь груднойРаздобыл непременно БоберИ немедленно застраховался в однойИз надежных банкирских контор.

А Банкир, положение дел оценя,Предложил то, что именно надо:Договор страхованья квартир от огняИ на случай ущерба от града.

И с того злополучного часа Бобер,Если он с Браконьером встречался,Беспричинно грустнел, отворачивал взорИ, как девушка, скромно держался.

Балабона судьба им послала сама:По осанке, по грации –  лев!Вы бы в нем заподозрили бездну ума,В первый раз на него поглядев.

Он с собою взял в плаванье Карту Морей,На которой земли – ни следа;И команда, с восторгом склонившись над ней,Дружным хором воскликнула: «Да!»

Для чего, в самом деле, полюса, параллели,Зоны, тропики и зодиаки?И команда в ответ: «В жизни этого нет,Это – чисто условные знаки.На обыденных картах – слова, острова,Все сплелось, перепуталось – жуть!А на нашей, как в море, одна синева,Вот так карта – приятно взглянуть!»

Да, приятно… Но вскоре после выхода в мореСтало ясно, что их капитанИз моряцких наук знал единственный трюк –Балабонить на весь океан.

И когда иногда, вдохновеньем бурля,Он кричал: «Заворачивай носом!Носом влево, а корпусом – право руля!» –Что прикажете делать матросам?

Доводилось им плыть и кормою вперед,Что, по мненью бывалых людей,Характерно в условиях жарких широтДля снаркирующих кораблей.

И притом Балабон (говорим не в упрек)Полагал, и уверен был даже,Что раз надо, к примеру, ему на восток,То и ветру, конечно, туда же.

Наконец с корабля закричали: «Земля!» –И открылся им брег неизвестный.Но взглянув на пейзаж, приуныл экипаж:Всюду скалы, провалы и бездны.

И, заметя броженье умов, БалабонПроизнес утешительным тономКаламбурчик, хранимый до черных времен:Экипаж отвечал только стоном.

Он им рому налил своей щедрой рукой,Рассадил и призвал их к вниманью,И торжественно (дергая левой щекой)Обратился с докладом к собранью:«Цель близка, о сограждане! Очень близка!»(Все поежились, как от морозу.Впрочем, он заслужил два-три жидких хлопка,Разливая повторную дозу)

«Много месяцев плыли мы, много недель,Нам бывало и мокро, и жарко,Но нигде не видали – ни разу досель! –Ни малейшего проблеска Снарка.

Плыли много недель, много дней и ночей,Нам встречались и рифы, и мели;Но желанного Снарка, отрады очей,Созерцать не пришлось нам доселе.

Так внемлите, друзья! Вам поведаю яПять бесспорных и точных примет,По которым поймете – если только найдете, –Кто попался вам: Снарк или нет.

Разберем по порядку. На вкус он не сладкий,Жестковат, но приятно хрустит,Словно новый сюртук, если в талии туг, –И слегка привиденьем разит.

Он встает очень поздно. Так поздно встает(Важно помнить об этой примете),Что свой утренний чай на закате он пьет,А обедает он на рассвете.

В-третьих, с юмором плохо. Ну, как вам сказать?Если шутку он где-то услышит,Как жучок, цепенеет, боится понятьИ четыре минуты не дышит.

Он, в-четвертых, любитель купальных кабинИ с собою их возит повсюду,Видя в них украшение гор и долин.(Я бы мог возразить, но не буду)В-пятых, гордость! А далее сделаем так:Разобьем их на несколько кучекИ рассмотрим отдельно – Лохматых КусакИ отдельно – Усатых Колючек.

Снарки, в общем, безвредны. Но есть среди них…(Тут оратор немного смутился)Есть и БУДЖУМЫ…» Булочник тихо поникИ без чувств на траву повалился.

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притомИ пленяли улыбкой невинной.

И тогда Барабанщик (и Бывший Судья)Вздумал сном освежить свои силы,И возник перед ним из глубин забытьяДавний образ, душе его милый.

Ему снился таинственный сумрачный СудИ внушительный Снарк в парикеИ с моноклем в глазу, защищавший козу,Осквернившую воду в реке.

Первым вышел Свидетель, и он подтвердил,Что артерия осквернена.И по просьбе Судьи зачитали статьи,По которым вменялась вина.

Снарк (защитник) в конце выступления взмок,Говорил он четыре часа;Но никто из собравшихся так и не смогДогадаться, при чем тут коза.Впрочем, мненья присяжных сложились давно,Всяк отстаивал собственный взгляд,И решительно было ему все равно,Что коллеги его говорят.

– Что за галиматья! – возмутился Судья.Снарк прервал его: – Суть не в названьях,Тут важнее, друзья, сто восьмая статьяУложения о наказаньях.

Обвиненье в измене легко доказать,Подстрекательство к бунту – труднее,Но уж в злостном банкротстве козу обвинять,Извините, совсем ахинея.

Я согласен, что за оскверненье рекиКто-то должен быть призван к ответу,Но ведь надо учесть то, что алиби есть,А улик убедительных нету.

Господа! – тут он взглядом присяжных обвел. –Честь моей подзащитной всецелоВ вашей власти. Прошу обобщить протоколИ на этом суммировать дело.

Но Судья никогда не суммировал дел –Снарк был должен прийти на подмогу;Он так ловко суммировать дело сумел,Что и сам ужаснулся итогу.

Нужно было вердикт огласить, но опятьОказалось Жюри в затрудненье:Слово было такое, что трудно понять,Где поставить на нем ударенье.

Снарк был вынужден взять на себя этот труд,Но когда произнес он: ВИНОВЕН! –Стон пронесся по залу, и многие тутПовалились бесчувственней бревен.Приговор зачитал тоже Снарк – у СудьиНе хватило для этого духуЗал почти не дышал, не скрипели скамьи,Слышно было летящую муху.

Приговор был: «Пожизненный каторжный срок,По отбытьи же оного – штраф».– Гип-ура! – раза три прокричало Жюри,И Судья отозвался: Пиф-паф!

Но тюремщик, роняя слезу на паркет,Поуменыпил восторженность их,Сообщив, что козы уже несколько лет,К сожалению, нету в живых.

Оскорбленный Судья, посмотрев на часы,Заседанье поспешно закрыл.Только Снарк, верный долгу защиты козы,Бушевал, и звенел, и грозил.

Все сильней, все неистовей делался звон –Барабанщик очнулся в тоске:Над его головой бушевал БалабонСо звонком капитанским в руке.‹…›

И со свечкой искали они, и с умом,С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притомИ пленяли улыбкой невинной.

Из ущелий уже поползла темнота,Надо было спешить следотопам,И Бобер, опираясь на кончик хвоста,Поскакал кенгуриным галопом.– Тише! Кто-то кричит! – закричал Балабон.Кто-то машет нам шляпой своей.Это – Как Его Бишь, я клянусь, это он,Он до Снарка добрался, ей-ей!

И они увидали: вдали, над горой,Он стоял средь клубящейся мглы,Беззаветный Дохляк – Неизвестный ГеройНа уступе отвесной скалы.

Он стоял, горд и прям, словно Гиппопотам,Неподвижный на фоне небес,И внезапно (никто не поверил глазам)Прыгнул в пропасть, мелькнул и исчез.

«Это Снарк!» – долетел к ним ликующий клик,Смелый зов, искушавший судьбу,Крик удачи и хохот… и вдруг, через миг,Ужасающий вопль: «Это – Бууу!..»

И – молчанье! Иным показалось еще,Будто отзвук, похожий на «джум»,Прошуршал и затих. Но, по мненью других,Это ветра послышался шум.

Они долго искали вблизи и вдали,Проверяли все спуски и списки,Но от храброго Булочника не нашлиНи следа, ни платка, ни записки.

Недопев до конца лебединый финал,Недовыпекши миру подарка,Он без слуху и духу внезапно пропал –Видно, Буджум ошибистей Снарка!

Кит, который был Честертоном