Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы
1943
Аленушка
Стойбище осеннего тумана,Вотчина ночного соловья,Тихая царевна Несмеяна —Родина неяркая моя!
Знаю, что не раз лихая силаУ глухой околицы в лесуНожичек сапожный заносилаНа твою нетленную красу.
Только — все ты вынесла, и сноваЗа раздольем нив, где зреет рожь,На пеньке у омута лесногоПесенку Аленушки поешь…
Я бродил бы тридцать лет по свету,А к тебе вернулся б умирать,Потому что в детстве песню эту,Знать, и надо мной певала мать!
1942–1944
«Такой ты мне привиделась когда-то…»
Такой ты мне привиделась когда-то:Молочный снег, яичная заря.Косые ребра будки полосатой,Чиновничья припрыжка снегиря.
Я помню чай в кустодиевском блюдце,И санный путь, чуть вьюга улеглась,И капли слез, которые не льютсяИз светло-серых с поволокой глаз…
Что ж! Прав и я: бродяга — дым становий,А полководец — жертвенную кровьЛюбил в тебе… Но множество любовейСлилось в одну великую любовь!
1944
Узел сопротивления
Через лужок, наискосокОт точки огневой,Шумит молоденький лесок,Одевшийся листвой.
Он весь — как изумрудный дым.И радостно белыВесенним соком молодымНалитые стволы.
Весь день на солнце, знай, лежи!А в роще полутьма.Там сходят пьяные чижиОт радости с ума.
Мне жар полдневный не с руки.Я встану и пойдуИскать вдоль рощи васильки,Подсвистывать дрозду.
Но поднимись не то что сам, —Из ямы выставь жердь —И сразу к птичьим голосамПрибавит голос смерть.
Откликнется без долгих словЕе глухой басокИз-за березовых стволов,С которых каплет сок.
Мне довелось немало жить,Чтоб у того узлаУзнать, что гибель может бытьТак призрачно бела!
1944
Мать
Любимого сына старуха в поход провожала,Винцо подносила, шелковое стремя держала.Он сел на коня и сказал, выезжая в ворота:— Что ж! Видно, такая уж наша казачья работа!Ты, мать, не помри без меня от докуки и горя:Останусь в живых — так домой ворочусь из-за моря.Жди в гости меня, как на север потянутся гуси!..
— Ужо не помру! — отвечала старуха — Дождуся!
Два года она простояла у тына. Два годаНа запад глядела: не едет ли сын из похода?На третьем году стала смерть у ее изголовья— Пора! — говорит. — Собирайся на отдых, Прасковья! —Старуха сказала: — Я рада отдать тебе душу,Да как я свою материнскую клятву нарушу?Покуда из дома хлеб-соль я не вынесу сыну,— Я смертное платье свое из укладки не выну!
Тут смерть поглядела в кувшин с ледяною водою.— Судьбина, — сказала, — грозит ему горькой бедою:В неведомом царстве, где небо горячее сине,Он, жаждой томясь, заблудился в безводной пустыне.Коль ты мне без спору отдашь свое старое тело,Пожалуй, велю я, чтоб тучка над ним пролетела!
И матери слезы упали на камень горючий,И солнце над сыном затмилось прохладною тучей.И к влаге студеной припал он сухими губами.И мать почему-то пришла удалому на память.
А смерть закричала: — Ты что ж меня, баба, морочишь?Сынка упасла, а в могилу ложиться не хочешь? —И мать отвечала: — Любовь, знать, могилы сильнее!На что уж ты — сила, а что ты поделаешь с нею?Не гневайся, матушка. Сядь. Подожди, коли хочешь,Покуда домой из похода вернется сыночек!
Смерть глянула снова в кувшин с ледяною водою,— Судьбина, — сказала, — грозит ему новой бедою:Средь бурного моря сынок твой скитается ныне,Корабль его тонет, он гибнет в глубокой пучине.Коль ты мне без спору отдашь свою грешную душу,Пожалуй, велю я волне его кинуть на сушу!
И смерть замахнулась косой над ее сединою.И к берегу сына прибило могучей волною,И он заскучал по родному далекому домуИ плеткой своей постучал в подоконник знакомый.
— Ну, — молвила смерть. — Я тут попусту времечко трачу!Тебе на роду написали, я вижу, удачу.Ты — сыну, не мне отдала свою душу и тело.Так вот он стучится. Милуйся же с ним, как хотела!
1944
«Ты говоришь, что наш огонь погас…»
Ты говоришь, что наш огонь погас,Твердишь, что мы состарились с тобою.Взгляни ж, как блещет небо голубое!А ведь оно куда старее нас…
1944
Задача
Мальчик жаловался, горько плача:— В пять вопросов трудная задача!Мама, я решить ее не в силах,У меня и пальцы все в чернилах,И в тетради места больше нету,И число не сходится с ответом!— Не печалься! — мама отвечала, —Отдохни и все начни сначала! —Жизнь поступит с мальчиком иначе:В тысячу вопросов даст задачу.Пусть хоть кровью сердце обольется, —Все равно решать ее придется.Если скажет он, что силы нету, —То ведь жизнь потребует ответа.Времени она оставит мало,Чтоб решать задачу ту сначала.
1945
Давнее
Все мне мерещится поле с гречихою,В маленьком доме сирень на окне,Ясное-ясное, тихое-тихоеЛетнее утро мерещится мне.
Мне вспоминается кляча чубарая,Аист на крыше, скирды на гумне,Темная-темная, старая-стараяЦерковка наша мерещится мне.
Чудится мне, будто песню печальнуюМать надо мною поет в полусне,Узкая-узкая, дальняя-дальняяВ поле дорога мерещится мне.
Где ж этот дом с оторвавшейся ставнею.Комната с пестрым ковром на стене?Милое-милое, давнее-давнееДетство мое вспоминается мне.
1945
Как мужик обиделся
Никанор первопутком ходил в извоз,А к траве ворочался до дому.Почитай и немного ночей пришлосьМиловаться с женой за год ему!
Ну, да он был старательный мужичок…Сходит в баньку, поест, побреется,Заберется к хозяюшке под бочок,И, глядишь, человек согреется.
А Матрена рожать здорова была!То есть экая баба клятая:Муж на пасху воротится — тяжела.На крещенье придет — брюхатая!
Никанор, огорченья не утая,Разговор с ней повел по-строгому:— Ты, Матрена, крольчиха аль попадья?Снова носишь? Побойся бога — мол!
Тут уперла она кулаки в бока:— Спрячь глаза, — говорит, — бесстыжие!Аль в моих куличах не твоя мука?Все ребята в тебя. Все — рыжие!
Начала она зыбку качать ногой,А мужик лишь глазами хлопает:На коленях малец, у груди — другой,Да еще трое лазят по полу!
Он, конечно, кормил их своим трудом,Но, однако же, не без жалобы:— Положительно, граждане, детский дом:На пять баб за глаза достало бы!
Постарел Никанор. Раз глаза протер,Глядь-поглядь, а ребята взрослые.Стал Никита — шахтер, а Федот — монтер,Все — большие, ширококостые!
Вот по горницам ходит старик ворча:— Без ребят обернулся где бы я?Захвораю, так кличу сынка-врача,Лук сажу — агронома требую!
Про сынов моих слава идет окрест,Что ни дочка — голубка сизая!А как сядут за стол на двенадцать мест,Так куда тебе полк — дивизия!..
Поседела Матренина голова:Уходилась с такою оравою.За труды порешила ее МоскваНаградить «Материнскою славою».
Муж прослышал и с поля домой попер.В тот же вечер с хозяйкой свиделся,— Нынче я, — заявляет Никанор, —На Верховный Совет обиделся.
Нету слов, — говорит, — хоть куда декрет.Наградить тебя — дело нужное,Да в декрете пустячной статейки нетПро мои заслуги, мужние!
Наше дело, конечно, оно пустяк.Но меня обижают, вижу я:Тут, вертись не вертись, а ведь как-никак —Все ребята в меня. Все — рыжие!
Девять парней — что соколы, и опять —Трое девок, и все — красавицы!Ты Калинычу, мать, не забудь сказать:Без опары пирог не ставится.
Уж коли ему орден навесить жаль,Все ж пускай обратит вниманиеИ велит мужикам нацеплять медаль —Не за доблесть, так за старание.
1945
