Дмитрий Кедрин - Стихи

Кедрин Дмитрий

Стихи

Я

Много видевший, много знавший,Знавший ненависть и любовь,Всё имевший, всё потерявшийИ опять всё нашедший вновь.

Вкус узнавший всего земногоИ до жизни жадный опять,Обладающий всем и сноваВсё боящийся потерять.

Июнь 1945

Русская и советская поэзия для студентов-иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва, изд-во «Высшая школа», 1969.

ДОЛЖНИК

Подгулявший шутник, белозубый, как турок,Захмелел, прислонился к столбу и поник.Я окурок мой кинул. Он поднял окурок,Раскурил и сказал, благодарный должник:

«Приходи в крематорий, спроси Иванова,Ты добряк, я сожгу тебя даром, браток».Я запомнил слова обещанья хмельногоИ бегущий вдоль потного лба завиток.

Почтальоны приходят, но писем с УралаМне в Таганку не носят в суме на боку.Если ты умерла или ждать перестала,Разлюбила меня, — я пойду к должнику.

Я приду в крематорий, спущусь в кочегарку,Где он дырья чинит на коленях штанов,Подведу его к топке, пылающей жарко,И шепну ему грустно: «Сожги, Иванов!»

Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы. Москва: «Московский Рабочий», 1982.

ЗОДЧИЕ

Как побил государьЗолотую Орду под Казанью,Указал на подворье своеПриходить мастерам.И велел благодетель,Гласит летописца сказанье,В память оной победыДа выстроят каменный храм.

И к нему привели Флорентийцев,И немцев,И прочихИноземных мужей,Пивших чару вина в один дых.И пришли к нему двоеБезвестных владимирских зодчих,Двое русских строителей,Статных,Босых,Молодых.

Лился свет в слюдяное оконце,Был дух вельми спертый.Изразцовая печка. Божница.Угар и жара.И в посконных рубахахПред Иоанном Четвертым,Крепко за руки взявшись,Стояли сии мастера.

«Смерды!Можете ль церкву сложитьИноземных пригожей?Чтоб была благолепнейЗаморских церквей, говорю?»И, тряхнув волосами,Ответили зодчие:«Можем!Прикажи, государь!»И ударились в ноги царю.

Государь приказал.И в субботу на вербной неделе,Покрестись на восход,Ремешками схватив волоса,Государевы зодчиеФартуки наспех надели,На широких плечахКирпичи понесли на леса.

Мастера выплеталиУзоры из каменных кружев,Выводили столбыИ, работой своею горды,Купол золотом жгли,Кровли крыли лазурью снаружиИ в свинцовые рамыВставляли чешуйки слюды.

И уже потянулисьСтрельчатые башенки кверху.Переходы,Балкончики,Луковки да купола.И дивились ученые люди,Зане эта церковьКраше вилл италийскихИ пагод индийских была!

Был диковинный храмБогомазами весь размалеван,В алтаре,И при входах,И в царском притворе самом.Живописной артельюМонаха Андрея РублеваИзукрашен зелоВизантийским суровым письмом…

А в ногах у постройкиТорговая площадь жужжала,Торовато кричала купцам:«Покажи, чем живешь!»Ночью подлый народДо креста пропивался в кружалах,А утрами истошно вопил,Становясь на правеж.

Тать, засеченный плетью,У плахи лежал бездыханно,Прямо в небо уставяОчесок седой бороды,И в московской неволеТомились татарские ханы,Посланцы Золотой,Переметчики Черной Орды.

А над всем этим срамомТа церковь былаКак невеста!И с рогожкой своей,С бирюзовым колечком во рту,Непотребная девкаСтояла у Лобного местаИ, дивясь,Как на сказку,Глядела на ту красоту…

А как храм освятили,То с посохом,В шапке монашьей,Обошел его царьОт подвалов и службДо креста.И, окинувши взоромЕго узорчатые башни,«Лепота!» — молвил царь.И ответили все: «Лепота!»

И спросил благодетель:«А можете ль сделать пригожей,Благолепнее этого храмаДругой, говорю?»И, тряхнув волосами,Ответили зодчие:«Можем!Прикажи, государь!»И ударились в ноги царю.

И тогда государьПовелел ослепить этих зодчих,Чтоб в земле егоЦерковьСтояла одна такова,Чтобы в Суздальских земляхИ в землях РязанскихИ прочихНе поставили лучшего храма,Чем храм Покрова!

Соколиные очиКололи им шилом железным,Дабы белого светаУвидеть они не могли.И клеймили клеймом,Их секли батогами, болезных,И кидали их,Темных,На стылое лоно земли.

И в Обжорном ряду,Там, где заваль кабацкая пела,Где сивухой разило,Где было от пару темно,Где кричали дьяки:«Государево слово и дело!»Мастера Христа радиПросили на хлеб и вино.

И стояла их церковьТакая,Что словно приснилась.И звонила она,Будто их отпевала навзрыд,И запретную песнюПро страшную царскую милостьПели в тайных местахПо широкой Руси Гусляры.

1938

Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы. Москва: «Московский Рабочий», 1982.

* * * «Вот и вечер жизни. Поздний вечер…»

Вот и вечер жизни. Поздний вечер.Холодно и нет огня в дому.Лампа догорела. Больше нечемРазогнать сгустившуюся тьму.

Луч рассвета, глянь в мое оконце!Ангел ночи! Пощади меня:Я хочу еще раз видеть солнцеСолнце первой половины Дня!

30 апреля 1943

Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы. Москва: «Московский Рабочий», 1982.

ЗИМНЕЕ

Экой снег какой глубокий!Лошадь дышит горячо.Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.

Пруд окован крепкой бронью,И уходят от водыВправо — крестики вороньи,Влево — заячьи следы.

Гнется кустик на опушке,Блещут звезды, мерзнет лес,Тут снимал перчатки ПушкинИ крутил усы Дантес.

Раздается на полянкеВолчьих свадеб дальний вой.Мы летим в ковровых санкахПо дороге столбовой.

Ускакали с черноокойИ — одни… Чего ж еще?Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.

Неужели на гулянкуС колокольцем под дугойПонесется в тех же санкахЗавтра кто-нибудь другой?

И усы ладонью тронет,И увидит у водыТе же крестики вороньи,Те же заячьи следы?

На березах грачьи гнездаДа сорочьи терема?..Те же волки, те же звезды,Та же русская зима!

На погост он мельком глянет,Где ограды да кресты.Мельком глянет, нас помянет:Жили-были я да ты!..

И прижмется к черноокой,И задышит горячо.Глянет месяц одинокийЧерез левое плечо.

1938

Дмитрий Кедрин. Стихотворения. Поэмы. Москва: «Московский Рабочий», 1982.

ПЛАСТИНКА

Л.К.

Когда я уйду,Я оставлю мой голосНа чёрном кружке.Заведи патефон,И вот Под иголочкой,Тонкой, как волос,От гибкой пластинкиОтделится он.

Немножко глухойИ немножко картавый,Мой голосТебе прочитает стихи,Окликнет по имени,Спросит: «Устала?»НаскажетНемало смешной чепухи.

И сколько бы ни былоЗлого,Дурного,Печалей,Обид,Ты забудешь о них.Тебе померещится,Будто бы сноваМы ходим в кино,Разбиваем цветник.Лицо твоёТронет волненья румянец,Забывшись,Ты тихо шепнёшь: «Покажись!..»

Пластинка хрипнетИ окончит свой танец,Короткий,Такой же недолгий,Как жизнь.

1939