Виктор Гюго - Том 12. Стихотворения
ЦЕРКОВКА
1
По лесу я бродил весною…Шел дождь, и я промок насквозь.Зато мне чудное, не скрою,Найти местечко удалось.
Лесная церковь — загляденье!Зеленый храм… В том уголкеУслышит синей птицы пеньеЛюбитель странствий налегке.
Не из камней, однако, стеныТой церковки в лесу глухом.Построили порой весеннейЕе боярышник с плющом.
Две ветки вход образовали,Их обвивает дикий хмель.Из листьев выложил спиралиИскусный каменщик Апрель.
Здесь архитектором природа,Но ей, наверное, совет,Как лучше выгнуть арку свода(Что выкрашен в зеленый цвет),
Давали жаворонки, сойкиИ коноплянки, — ведь ониИз гибких прутиков постройкиСвивать умеют искони.
Вот колоколенка — штокроза,Чьи чашечки таят елей.Из них с весны вплоть до морозаНесется благовест шмелей.
Аккомпанировать готовый,Шумит листвою старый клен,И колокольчиков лиловыхНе молкнет радостный трезвон.
Здесь для крестин вполне годитсяИз белой лилии купель.Живет отшельница-мокрицаПод камнем, где большая щель.
Посередине — обомшелыйВалун, что служит алтарем.Улитки вышили умелоЕго поверхность серебром.
По стеблям дрока повиликаПоднялась лесенкой витой.Жучки от мала до великаДорожкой пользуются той.
Кудрявый плющ спешит украдкойВзобраться вверх — такой бунтарь!Его фестоны в беспорядкеУже завесили алтарь.
Не ладан — роз благоуханье,Взамен святой воды — роса;И видно — всякое дыханьеЗдесь восхваляет небеса.
И солнцу, видно, не в новинкуИ непоседе-ветеркуЛаскать здесь каждую травинку,Склоняться к каждому цветку.
Зари сиянием объятый,Весь храм в восторге трепетал…«Дружок! — сказал паук мохнатый,Розетку эту я соткал».
2
Какие дни нам подарилаВесна-колдунья! Тишь да гладь…Везде спокойствие царило;В лесу и в поле — благодать.
Цветы в объятиях сплетались,Как все живые существа,А овцы на лугу шептались:«Какая вкусная трава!»
Жужжали пчелы-попрошайки.С утра до вечера их ройВесна кормила на лужайкеНектаром сладким и пыльцой.
И сочетался в церкви бракомОдин цветок с другим цветком:Гвоздика — с ярко-красным маком,А маргаритка — с васильком.
Старуха-яблоня беспечноРоняла наземь лепестки.По-детски так простосердечноПорой смеются старики!
В церковном хоре вместе пелиКузнечик, тощий музыкант,Со снегирем, — всегда он в телеИ разодет, как истый франт.
А воробей на ветке гибкойВсе время прыгал. Я следилЗа ним с невольною улыбкой:Крылатый гаер походил
На танцовщицу, для которойНатянута тугая нитьБыла меж башнями собора,Чтоб всех бездельников пленить.
В парчовой ризе под березойСлужил обедню мотылек,А в стороне пыталась розаСкрыть непочтительный зевок.
За ней ухаживал галантноВсеобщий баловень, шалун,Повеса-шершень элегантный,Чей золотой блестит галун.
И млели, на красавца глядя,Поденки, жужелицы, тли,Стрекозы в кружевном наряде,Что хоровод свой завели.
А дрозд с овсянкой из кувшинки,Здесь чаша на двоих одна! —По капле выпили росинки,Опорожнив ее до дна.
Украдкой это наблюдая,Уже не удивлялся яРодству любви с расцветом мая…Кто сам любил — поймет меня.
3
И вновь к вечерне прямо в чащеЗвон колокольчиков сзывал,Мне храм лесной, как настоящий,О вечности напоминал.
«Осанна» слышалась ромашек,«Те Deum» пела и пчела.От птиц и трав, цветов, букашекНеслась всевышнему хвала.
Кидал шиповник тень густую…В той церковке в лесном краюУзнал я церковку родную,Увидел милую свою.
У алтаря она склонилась,Там, где жасмин и резеда.Надежда вместе с ней молиласьИ сны, что сгибли навсегда.
Я увидал былые грезы,Былое счастье юных дней…Мою любовь венчали розы,И птицы пели мне о ней.
4
На незнакомца, озадачен,Взирал высокий остролист.Я был на вид весьма невзрачен,А он, дождем омытый, чист.
Я был в грязи чуть не по пояс,Дождь промочить меня успел;А он, ничуть не беспокоясь,Листвою мокрою блестел.
Светляк зажег мерцавший слабоФонарик, осветив притвор.Сердитая большая жабаУставилась на мухомор.
Но вовсе не была надутойГризетка в платьице простом,Что в городе звалась Анютой,А здесь — анютиным глазком.
Малиновка воды искала…Листок аронника любойСлужил подобием бокала,Наполнен утренней росой.
Прекрасней нет нигде жемчужин!Они скатились в птичий клюв.«Вот для чего бывает нуженЛисток!» — подумал я, взглянув.
На паперти без остановки,Меж лютиков и медуниц,Старушки-гусеницы ловкоВязали коконы без спиц.
Амвоном здесь — цветок тюльпана,А рядом, в речке, камышиСлужили трубами органаДля ветерка в лесной тиши.
Невдалеке, в часовне черной,Живет могильщик-скарабей,Внушая ужас непритворныйБольшой лопатою своей.
Услышав голос мой, шиповникСпросил: «То не Орфей идет?» —«Нет, — отвечал ему терновник, —Обыкновенный стихоплет!»
ВРЕМЯ СЕВА. ВЕЧЕР
Смеркается. Закат играет.Сижу, любуясь, как всегда,Остатком дня, что озаряетПоследний этот час труда.
А сумрак над полями — гуще.Старик в отрепьях, мудр и прост,Бросает урожай грядущийРукою щедрой вглубь борозд.
Над пашней силуэтом чернымОн высится… О, как же онУверен, видно, в плодотворномКруговращении времен!
Так по равнине безграничнойШагает он. Его рукаШвыряет семена привычно,А я — все думаю, пока,
Свои покровы простирая,Ночь воцаряется окрест,До звезд как будто расширяяДержавный сеятеля жест.
«Вот дети стайкой белокурой…»
Вот дети стайкой белокуройЧитают вслух, склады твердят,На них ворчит учитель хмурыйИ не глядит из класса в сад,
Хоть приоткрыта дверь. К дубравеЯ прохожу окрай болот,Туда, где в трепете и славеРазбуженный апрель встает.
Поет о вечном хор согласный:Ликует дрозд, гремит ручей.Цветы сотворены из яснойИ чистой красоты лучей.
По букварю, всех книг чудесней,И я учить склады готов:Барвинок в поле — стих из песни,Орел под небом — пенье строф.
Но вот загадка: всюду пятна;Где лилия, там и репей —Дурной, колючий. НепонятнаИх близость разуму людей.
Пока свистел скворец, гляжу я,Чирок трудился — и не зря:Он в клюве держит, торжествуя,Трепещущего пескаря.
А тот пескарь, поживы ради,Следил сейчас за пауком,Который, прядая по глади,Заглядывал в подводный дом.
Лай… Выстрел огласил поляну…Пришел охотник! Я душой,Я сердцем ощущаю рану!Где мирный, сладостный покой?
В тоске бреду по бездорожьюИ в сотый раз гадаю я:Откуда зло? Ошибка божья,Описка в книге бытия?
«Шесть тысяч лет…»
