Владислав Ходасевич - Тяжёлая лира
Анюте
На спичечной коробке —Смотри-ка — славный вид:Кораблик трехмачтовыйНе двигаясь бежит.
Не разглядишь, а верно —Команда есть на нем,И в тесном трюме, в бочкахИзюм, корица, ром.
И есть на нем, конечно,Отважный капитан,Который видел многоНепостижимых стран.
И верно — есть матросик,Что мастер песни петьИ любит ночью звезднойНа небеса глядеть…
И я, в руке Господней,Здесь, на Его земле, —Точь-в-точь как тот матросикНа этом корабле.
Вот и сейчас, быть может,В каюте кормовойВ окошечко глядит онИ видит — нас с тобой.
25 января 1918«И весело, и тяжело…»
И весело, и тяжелоНести дряхлеющее тело.Что буйствовало и цвело,Теперь набухло и дозрело.
И кровь по жилам не спешит,И руки повисают сами.Так яблонь осенью стоит,Отягощенная плодами,
И не постигнуть юным вамВсей нежности неодолимой,С какою хочется ветвямКоснуться вновь земли родимой.
23 ноября 1922, 27 марта 1923 SaarowБез слов
Ты показала мне без слов,Как вышел хорошо и чистоТобою проведенный шовПо краю белого батиста.
А я подумал: жизнь моя,Как нить, за Божьими перстамиПо легкой ткани бытияБежит такими же стежками.
То виден, то сокрыт стежок,То в жизнь, то в смерть перебегая.И, улыбаясь, твой платокПеревернул я, дорогая.
5–7 апреля 1918Хлебы
Слепящий свет сегодня в кухне нашей.В переднике, осыпана мукой,Всех Сандрильон и всех Миньон ты краше Бесхитростной красой.
Вокруг тебя, заботливы и зримы,С вязанкой дров, с кувшином молока,Роняя перья крыл, хлопочут херувимы… Сквозь облака
Прорвался свет, и по кастрюлям меднымПучками стрел бьют желтые лучи.При свете дня подобен розам бледным Огонь в печи.
И, эти струи будущего хлебаСливая в звонкий глиняный сосуд,Клянется ангел нам, что истинны, как небо, Земля, любовь и труд.
26 февраля — 11 апреля 1918Авиатору
Над полями, лесами, болотами,Над извивами северных рекТы проносишься плавными взлетами,Небожитель — герой — человек.
Напрягаются крылья, как парусы,На руле костенеет рука,А кругом — взгроможденные ярусы:Облака — облака — облака.
И, смотря на тебя недоверчиво,Я качаю слегка головой:Выше, выше спирали очерчивай,Но припомни — подумай — постой.
Что тебе до надоблачной ясности?На земной, материнской грудиОтдохни от высот и опасностей, —Упади — упади — упади!
Ах, сорвись, и большими зигзагамиУпади, раздробивши хребет, —Где трибуны расцвечены флагами,Где народ — и оркестр — и буфет…
30 марта 1914Газетчик
«Вечерние известия!..»Ори, ласкай мне слух,Пронырливая бестия,Вечерних улиц дух.
Весенняя распутицаВедет меня во тьму,А он юлит и крутится,И всё равно ему —
Геройство иль бесчестие,Позор иль торжество:Вечерние известия —И больше ничего.
Шагает демон маленький,Как некий исполин,Расхлябанною валенкойНад безднами судьбин.
Но в самом безразличии,В бездушие торгаша —Какой соблазн величияПьет жадная душа!
16 января — 7 февраля 1919Уединение
Заветные часы уединенья!Ваш каждый миг лелею, как зерно;Во тьме души да прорастет оноТаинственным побегом вдохновенья.В былые дни страданье и виноВоспламеняли сердце. Ты одноЖивишь меня теперь — уединенье.
С мечтою — жизнь, с молчаньем — песнопеньеСвязало ты, как прочное звено.Незыблемо с тобой сопряженоСудьбы моей грядущее решенье.И если мне погибнуть суждено —Про моряка, упавшего на дно,Ты песенку мне спой — уединенье!
6–7 июня 1915«Как выскажу моим косноязычьем…»
Как выскажу моим косноязычьем Всю боль, весь яд?Язык мой стал звериным или птичьим, Уста молчат.
И ничего не нужно мне на свете, И стыдно мне,Что суждены мне вечно пытки эти В его огне;
Что даже смертью, гордой, своевольной, Не вырвусь я;Что и она — такой же, хоть окольный, Путь бытия.
31 марта 1921 ПетербургРыбак. Песня
Я наживляю мой крючок Трепещущей звездой.Луна — мой белый поплавок Над черною водой.
Сижу, старик, у вечных вод И тихо так пою,И солнце каждый день клюет На удочку мою.
А я веду его, веду Весь день по небу, но —Под вечер, заглотав звезду, Срывается оно.
И скоро звезд моих запас Истрачу я, рыбак.Эй, берегитесь! В этот час Охватит землю мрак.
17 января 1919Воспоминание
Здесь, у этого колодца,Поднесла ты мне две розы.Я боялся страсти томной —Алых роз твоих не принял.
Я сказал: «Прости, Алина,Мне к лицу венок из лавровДа серебряные розыРазмышлений и мечтаний».
Больше нет Алины милой,Пересох давно колодец,Я ж лелею одинокоГолубую розу — старость.
Скоро в домик мой сойдутсяВсе соседи и соседкиПосмотреть, как я забылсяС белой, томной розой смерти.
19 ноября 1914Сердце
Забвенье — сознанье — забвенье.А сердце, кровавый скупец,Всё копит земные мгновеньяВ огромный свинцовый ларец.
В ночи ли проснусь я, усталый,На жарком одре бредовом —Оно, надрываясь, в подвалыСсыпает мешок за мешком.
А если глухое биеньеЗамедлит порою слегка —Отчетливей слышно паденьеЧервонца на дно сундука.
И много тяжелых цехинов,И много поддельных гинейТолпа теневых исполиновРазграбит в час смерти моей.
1916Старуха
