Виктор Широков - Иглы мглы

А. Б.

Однажды ночью в исступленье зверскоммне рассказать хотелось о Каменском…"Кому бы это надо? Ну, кому?"так думал я, и лишних слов не тратил,и на машинке не стучал, как дятел,поскольку света не было в дому.Я был тогда варягом деревенским,гостил на даче у друзей, в избе,вернее…Что мне о своей судьбевдруг размышлять, тем паче о Каменском?!Он был, как говорят, поэт "не мой",хоть я молчал об этом, как немой.А ночь была темна и молчалива,хотелось — нет, не балыка и пива,а дружеской бессонной болтовни,когда слова — не стертые монеты,когда свергаешь все авторитеты,когда сверкают истины огни.Но, право, я заговорил красиво,то бишь неточно…Как бы красотутой ночи передать мне? На летузвезды мелькнувшей вспышка осветиламне жизни воплощенную мечту;то, что я в людях восхищенно чту.За русской печью на диване старомдышал хозяин — нет, не перегаром,поскольку мы не привезли винадышал, наверно, чаем и вареньем,бурчал сквозь сон — морочили виденья,как говорил я, ночь была темна.С ним рядом — я воображал неловкоспала жена (ей утром снова в путь),и было нетактично заглянутьв ее такую милую головку;обычно наши споры об искусствево мне рождали тягостные чувства.Я думал, что за годом год проходит,и ничего во мне не происходит,одни и те же мысли крутят круг;меж тем как совершенствуется явнои прозу пишет все сильней подавноее неподражаемый супруг.Перечитал строфу, и стало грустно,какой-то лед в словах; рокочет речь,но постоянно в ней картавит желчь;и та вода, и то же, вроде, русло,но вместо ожидаемой картиныживой реки — комок болотной тины.А, впрочем, ночь воистину былане говорлива вовсе, не бела,и ходики на стенке не шуршали,и мыши не скрипели по полам,и сумрак с тишиною пополамзатушевали прочие детали.

. . . . . . . . . . . . .Явилось утро громким разговоромза русской печью (с тыльной стороныя, в миг один досматривая сны,очнулся вдруг охальником и вором,и от стыда — как в стынь — затрепетав,вмиг понял, что в прозреньях был не прав).Друзья мои, как водится, прощались.Наказы. Просьбы. Умиляет малостьтого, что указует в людях связь.Не надобно особенных материй,вот разговор о гипсе и фанере,а жилка вдруг на шее напряглась.Я вышел к ним, отекший и лохматый.О чем-то буркнул. В сторону отвелглаза. Присел за небогатый стол.Опять в окно скосился виноватои швыркал чай, заваренный не так,себе внушая, что и чай — пустяк.Чай выпил. Застегнул рубашки ворот.Мы вместе с Аней возвращались в город,А Ленька оставался дня на тричитать, писать… В журнал сдавалась повесть,а я в избе забыл нарочно пояс,чтоб не копилась сумрачность внутри.Не стану излагать весьма подробносуть утренней беседы. По всемумы попрощались. В утреннюю тьмумы с Аней вышли. Было неудобноидти на поезд. Утлый катерокнас на соседний берег поволок.Там ожидали городской автобус,наверно, с ночи, топоча и горбясь,четыре тетки в шелке и резине;ватага босоногих огольцов,поодаль — козы, несколько коров,и — в промежутке — сумки и корзины.И тут меня кольнуло… Нет, не сони не в подкладке скрытая иголка;кольнуло острие иного толка,попало в резонанс и в унисон.Я, вспоминая процедуру эту,вдруг потянулся и достал газету.Она уже на сгибах пожелтела,вся пропылилась; ну да то — полдела,а дело в том, что спутница моятам поместила скромную заметкуна ту же тему; случай сводит редкошальные рифмы, праздники кроя.Итак, среда, тому назад немало,(в газетном сердце вырвана дыра),я подсчитал: уж года полторалихое время вспять перелистало,излишним любомудрием горяи лишнего немало говоря.Мы были в Троице. Хорош сентябрь на Сылве!Так тяжело не говорить красиво,когда сквозь ярко-голубой туман,разлившийся осенним половодьем,летит к тебе в любое время годас тех пор старинный дом-аэроплан!Дом тоже голубой. Снаружи странный,он изнутри — добротная изба,и посредине — печь, над ней — труба;распахнуты объятьем стены-страны,где каждая исписана страницаи боязно ступить-пошевелиться.Сей странный дом, сей дом-аэроплансегодня под музей поэта сдан,а был ему когда-то просто домом;давал гостям немедленный приют;взмывал со взгорья над рекою; крутв своем полете, странно-невесомом.Так вот мой сон, мой странный разговорс самим собой той ночью до рассвета.Как повернулась матушка-планета,что свой затылок вижу я в упор!Так вот зачем летел в Сухум, в Тифлисчтоб в Троице глядеть с балкона вниз.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Зачем, когда вошли в обыкновеньелирические эти отступленья,но, к слову, снова хочется сказать,что я — земляк с Василием Каменским,хотя знаком с его рывком вселенскимувы, не лично! — лишь через печать.Каменский, впрямь сын разлюбезной Камы,поэт и авиатор, футурист,художник, набросавший жизнь-эскиз,охотник, расстрелявший жизнь, как драмы,не раз мелькал мне, словно солнца луч,из-за житейских непролазных круч.Живя в Перми с рождения, и ямечтал о вечных тайнах бытия,и я в Тифлис стремился и в Москву,открыл "субботники" у Евдоксии,но приступы тогдашней рефлексииусиливали робость и тоску.Мечта была бесплодною мечтой,я разве смог бы на вдове жениться,вдруг дом продать и вскорости разбитьсяна самолете в Польше, холостой;мотор доставить в Пермь и сделать катер,тут надобен Василия характер.Я как-то съездил с женщиной однойв ту Троицу холодною зимой;осматривал останки колокольни,был в церкви, послонялся по селу,и робкий неумелый поцелуй,наверно, с месяц отравлял покой мне.К Каменскому — приехал наугад,кружа его дорогами крутыми,вдруг вспоминая ветреное имя;(так в рифму здесь — столичный верхогляд),попал в его заветный дом-музей,всмотревшись вновь во всех его друзей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Рассеивался голубой туман.Поскрипывал наш дом-аэроплан.С ажурных крыльев — книжных стеллажейпыль осыпалась в яростном полете…Нежданно очутиться в переплетеи — выйти в Жизнь без всяких сторожей!Покинуть этот милый дом-музей,вернуться в гвалт, в бессонную столицу,пожать беду и радости сторицейи обрести взаправдашних друзей,чтоб на рассвете в голубой туманвзмывал твой голубой аэроплан.

29.12.1982 * * *

Вновь я проснулся, в детстве как будтозимнее утро, зимнее утро…Выбелил окна росписью иней,воздух меж стекол солнечно-синий.Сразу от сердца отхлынула смутазимнее утро, зимнее утро…Сразу неробко ступил на крылечко,выбежал тропкой к взгорку над речкой.Спрыгнуть готов, пусть высоко и крутозимнее утро, зимнее утро…В сердце — доверье, звонкие трели…Рядом деревья заиндевели.Ветки, как стропы синь-парашютазимнее утро, зимнее утро…Мороз под пиджак, словно сталь — наждаком…А я, как кержак, весь оброс куржаком.Немногословного счастья минутызимнее утро, зимнее утро!

4.01. НА СОЛНЦЕПЕКЕ

В стакане — золотистое вино.Оно, как солнце, обжигает губы. .В твоей квартире пусто и темно.Как людно и как солнечно в Цхалтубо!Смеяться разучились зеркала.Со временем стареет амальгама.За гладкою поверхностью стеклазмеятся трещины, как от порезов шрамы.Река Риони отразит вернейподвижность черт, знакомую улыбку.Плыви, купайся, тень среди теней;пускай другой обнимет стан твой гибкий!А я, давнишней болью оглушен,стою на солнцепеке… С опозданьемобвит, как дерево змеящимся плющом,вернувшимся ко мне воспоминаньем.

7.03. * * *

Опять похолодало.Хоть день горит светло,да только проку мало.Опять не повезло.Не пробежишь аллейкойв испуганную тишь.На узенькой скамейкечасок не посидишь.Опять вползает скукав заснеженный простор.Беременная суказаходит в коридор.Ей только бы согреться.Хоть чуточку тепла.И я с холодным сердцемвсе не найду угла.Вчерашнее прощаньенейдет из головы.Предчувствуя заране,все знали мы, увы!Но так хотелось счастья,хоть чуточку тепла.Казалось, в нашей властине разлучать тела.Но ты идешь по Минску,а я в лесном кругучерчу тебе запискиботинком на снегу.А впереди маячитшумливая Москва,где ничего не значатвчерашние слова.

7.03. ДУХ И ТЕЛО

Объяснения. Потери.Каталог былых побед.Я одною меркой мерил20 лет и 30 лет.Дух мой, юношески стройный,в горний воздух воспарял.Как быка — меж тем на бойнюгнал — телесный матерьял.И сошлись парадоксальнотело старца, дух юнцав новой страсти, и печальнождали славного конца.Что же, дева погляделана меня через очки.Разглядела только тело,дух не виден сквозь зрачки.И со смехом убежалавмиг в заснеженную даль.Тело бедное лежало.Дух измученно летал.Так живу, мой друг, отныне;и раздвоен, и распят.Так пришли ко мне уныньеи расплата из расплат.Но и деве той не лучше.Облетает юный цвет.И ее сомненье мучит:тело есть, а духа нет.

7.03. Каролищевичи * * *

Заснеженные сосны.Послушай пять минут:Поют они, как кросна;видать, дорожки ткутиз снега и метели,из синей тишины. .Им помогают ели,усердия полны.И ты, идя обратнодорогою судьбы,оставишь, вероятноненадолго следы.

7.03. ЗЕЛЕНОЕ ЭХО

Недавно мы с дочкой, гуляя в лесу,видали в кустах золотую лису.Она на прощанье махнула хвостоми скрылась мгновенно во мраке лесном.Когда я наверх поглядел, как в оконце,увидел в прогал краснобокое солнце.Когда по тропинке пошел напрямик,наткнулся на синий-пресиний родник.Когда мы под вечер домой побежали,то черные тени повсюду дрожали.И только белела на небе луна,как чудная лампа, сиянья полна.И долго звучало порою ночнойзеленое эхо прогулки лесной.

6.04. ВОЗЛЕ ШОССЕ

1Вот и зажил я возле шоссе:дом — как дом; только странное деловечно что-то в квартире шумело,в придорожной моей полосе.Был я поутру трезвый как все.Зубы чистил и брился умело;только что-то все время шумело,не являясь в открытой красе.Дверь я войлоком облицевал,щели все проложил поролоном,но по-прежнему шум неуклонноналетал, словно горный обвал.Я в аптеке беруши купил.Я завязывал шапку-ушанку.Бился шум, словно мячик о штангу,и до мозга — насквозь — проходил.Жизни шум, нестареющий шквал,пролети по скудеющим жилам.Вот и стал я почти старожилом,не желая — в "десятку" попал.

2Вот сижу я, склонясь над столом.Был отцом я, и сыном, и мужем;только вряд ли кому-то я нужен…Все, что было, осталось в былом.Я, конечно, гожусь на подхват:принести, отнести, расстараться…А вот, что я не Фет иль Гораций,это слишком заносишься, брат!Вот твой рыночный диапазонот укропа до свежей картошки;если хочешь, рифмуй понарошкуи глотай аммиак, как озон.Не стесняясь заезженных слов,на автобусе езди беспечнои не думай, что жизнь бесконечнадля таких безупречных ослов.Тело будет потом сожжено,разбегутся поспешно родныеи, быть может, помянут чужие,если выставят внуки вино.Так беги, не жалея подков,бей асфальт заграничным копытом;путь твой многими вдосталь испытани завещан во веки веков.

3Есть, как видишь, бутылка вина.В холодильнике — вот — "Цинандали".Жизнь прожили мы, проворковали,не считая, что это — вина.Перед кем и потом за кого?виноватим мы дальних и близких;можем штилем высоким и низким,только много ли проку с того?Холодильник легко распахну.Переставлю на холод бутылку.Сам себя щелкану по затылкуи отправлюсь к ночному окну.Все улажу, что мне суждено.Промелькнут обывателей лица.С телевизором вряд ли сравнитсябесконечное это кино.Бог ты мой, я забыл про вино!Впрочем, завтра оно пригодится,там — позавтракать, опохмелиться…Да и вам-то не все ли равно…

4Что бездарней ночного ума,коль с душой в постоянном разладе(знать не знает о новом раскладеи давно не страшится письма?!)Подсказала бы летняя мгла,что с надеждами вышла накладка;да и так уже вовсе несладкочаепитье родного угла…Шел бы лучше, с порядком знаком,прямо в банщики иль в коновалы,чем шататься весь день, где попало,и без толку молоть языком.Чтоб, прогнав безрассудную стынь,исцелять всех собак беспородных;так пристойно весьма и подробноприменяя на деле латынь.А пока, дорогой, засыпайи с утра потихонечку трогай,раз закаялся лунной дорогойзакатиться прямехонько в рай.

15.06. * * *

Все темнее и злее осенние ночи.Полногрудо луны забытье.В темноте среди тысяч людских одиночествнезаметней мое.Солнце пепел оставит от долгих пророчеств.Радость утро прольет.На свету среди тысяч людских одиночествнеприглядней мое.

6.09. БЕЛАЯ НИТЬ

Вновь теснимый желанием странствий,я воочью увидел Восток,где над жгучим от соли пространствомв небе плавится солнца цветок.Поначалу влекли саксаулы,синью звонкой томил горизонти казалось — навеки уснулиэти степи, как перед грозой.Надвигалась жара, и сушилодаже губы от зноя порой,но трава эту землю прошила,словно небо сшивала с землей.И хлопчатника первые всходыдали новому чувству толчок,и ростком шелестнул через годыповернувшийся к свету Восток.Я увидел: прошли меж рядамихлопкоробы — собрать урожай,чтобы белыми чудо-горамивыше к солнцу подвинулся край.Словно русские скирды вставали,в небо прямо взлетали стога…Этот хлопок белей не едва ли,чем зимой по России снега.И хоть было вначале неловкоот горячки нахлынувших слов,эти фартуки, полные хлопка,эти руки воспеть я готов.Мне казалось, что я понимаюперекличку людей и полей,знать, недаром сейчас вспоминаюэти взгляды старух и детей.Хлопок стал драгоценной поклажей,мне отныне его не забыть;вот и время нервущейся пряжейтянет памяти белую нить.И когда на глухом полустанкевдруг ударят с разлету снега,я навстречу пойду без ушанки,пусть скользит на морозе нога.Не почувствую холода дрожи,снова чувства настигнет обвал…Это — хлопок, скажу я, быть может,это хлопок — в России — нагнал…И колючие белые осы,остывая в моих волосах,это хлопок — шепнут мне без спроса,это хлопок, забудь о снегах…И тогда, подуставший от странствий,я опять унесусь на Восток,где над жгучим от солнца пространствомв небе плавится солнца цветок.

27.09. НЕПРЕРЫВНОСТЬ

Уходит жизнь. Обыденно. Нелепо.На перебранки. Ссоры. Пустячки.А ты хотя бы раз взглянул на небо,тряпицей чистой протерев очки?Взгляни на облака или на тучи,что придавили низкий горизонт;и, может, этот взгляд тебя научитв иных событьях находить резон.А, впрочем, речь совсем не о природепоступков наших, фокус ведь не в том,чтоб стать другим иль оказаться в моде,иль не прослыть беспечным болтуном.Как мне порой хотелось научитьсяоткрытости, беспечности в себе,чтоб быть во всем не просто очевидцем,передоверив отвечать судьбе.Как в книгах я искал не просто тайну,а корень тайны, некий интеграл;и вот сегодня увенчал случайнотрюизм, быть может, лаврами похвал.Ну, что ж, взгляну и я разок на небо,как смотрят на кривые зеркала,чтоб убедиться, до чего нелеповся жизнь моя бездумная прошла.Сниму очки и, близоруко щурясь,уставлюсь, размышляя, в пустоту;и в памяти всплывет сквозь хмурость юность,как будто в ливень — дерево в цвету.Пусть ветер рвал доверчивые ветви,пусть осыпалась розовая цветь,но этот образ мне верней ответит,зачем необходимо сердцу петь.Да, отцвело и накренилось древо;да, и плодов покамест не видать,но эти ветви обнимали небо,хоть не могли о встрече рассказать.И пусть уходит жизнь… Во все лопаткипускай бежит, на части не деля,на верх и низ, делитель и остатки,как неразрывны небо и земля.

21.10.1983 РОЗЫ

Один сквозь сад иду в тиши.Устали ноги.Как эти розы хорошии как убоги!Казалось бы — спеши, пиши.А что в итоге?Как эти розы хорошии как убоги!Необязательность душиТревожит многих.Как эти розы хорошии как убоги!Один всю жизнь копил гроши.Другой — дороги.Как эти розы хорошии как убоги!А все-таки живи, греши,Плати налоги…Как эти розы хорошии как убоги!

7.06. НАДЕЖДА

Я понял цену дружбе и любви:тогда хорош, когда дела в порядке;и никого на помощь не зови,когда лежишь, как в детстве, на лопатках.Я ошибался в жизни много раз,но все равно не накопился опыт;и как принять сиротство напоказ,коль сердце в ребра кулаком колотит.И я пытался быть таким, как все;шуршать, как мышь, своим кусочком сала…Но как бы жизнь на дыбном колесеменя ни распинала, ни ломала,я говорю заветные слова,я в полный рост иду, подняв забрало,на проходимцев, ибо тем правасвятая тень, что только жизни — мало.И надо не сдаваться, и суметь,отстаивая в драках идеалы,все тем же чистым пламенем гореть,а не тянуть надежней одеяло.Мне — 38, возраст не такой,чтоб упиваться ранней сединою.К чертям покой! Пусть будет под рукойродимое пространство ледяное.Я обречен сражаться до конца.Врагов моих пускай не убывает.И только свет любимого лицав моих метаньях силы добавляет.Я знаю: дом отцовский не сгорел,хотя и продан новым постояльцам;и мой удел, как дедовский надел,надежно подчинен упрямым пальцам.Я верю: материнская рукаопять, как в детстве, боль мою утешит;и каждая строка черновикакогда-то будет вещей, не поспешной.Тогда — вперед, разбрызгивая грязь,по сыроватым пажитям апрельским;туда, туда, где, ласково светясь,желтеет солнца шар над перелеском.Через косые резвые дождиветрам навстречу, радуясь и плача;и вглядываясь, что там впереди,надеяться азартно на удачу.

19.04. УГЛИЧ

Воспоминанья, крытые соломой.Кто ухватился, тот себя не спас.И смотрит вновь с расчищенной иконынерукотворно-рукотворный Спас.Мы говорим о подлинном и мнимом.По Угличу проходим, все в снегу…Ах, что ты шепчешь, милая Марина?Я не Димитрий, но и я солгу.Ах, милая пленительная полька,как глаз твоих неистов малахит!Смежила веки (вековала сколько?А ретивое до сих пор болит…)Слежался снег. Скрипит под каблуками.По Угличу проходим, все в снегу.И колокольный звон плывет над нами,и наша дочь смеется на бегу.Но почему тревожно так и знобко?Что нам сулит в столице месяц март?.Заметена ночной метелью тропка.Поленница лежит колодой карт.Раскиданы колючие созвездья.Непредсказуем поздний гороскоп.И снег летит, такой же бесполезный,и наметает времени сугроб.

8.03.1984 * * *

Людей природа, в сущности, одна:как ни ряди врожденные инстинкты,сквозь оболочку хорошо видназвериная повадка и косинка.Срывается муштрованная речь.Не справиться иному с хищным взглядом.И в лесть горчинкою вползает желчь,готова обернуться страшным ядом.Есть у меня знакомый толстячок.Сластена. Буквоед. Завзятый книжник.Как злобно он сжимает кулачок,когда с усмешкой говорит о ближних!Его уж точно медом не корми,дай посудачить о чужих ошибках;и влажных губ облизанный карминкровавит откровенная улыбка.Как точит зависть бедного порой,а я его подтравливаю тихо…Что ж, в Риме говорилось (Боже мой!):Homo sum — humani nihil…

11.04. ТРИ ЧАСА ОЖИДАНЬЯ

Три часа ожиданья — это много иль мало?Жизнь меня обнимала, ломала и мяла,жизнь меня волокла, как котенка, впереддень за днем и за годом мелькающий год.Я взрослел, понемногу в привычках менялся,обминался, а все же пока не ломался;я за жизнью волокся трусцой и шажкоми портфелем махал, словно мальчик флажком.Было много мечтаний и много надежд;я себе устанавливал новый рубеж,уставал, отставал, и винил, и винился,и порой сознавал, что вконец обленился.Жизнь прощала меня и, жалея, ласкала…Три часа ожиданья — это много иль мало?Электричка трясется на стыках, как бричка.В срок стремится успеть, долететь электричка.Через ливень, сквозь зелень и высверки дачмчится солнцу навстречу залогом удач.Я трясусь в такт ее нескончаемой тряске,я влеченью сейчас отдаюсь без опаски,я спешу на свиданье с надеждой своей;мой полет все быстрей, встречный ветер сильней;Заоконная зелень сочней, зеленее…Неужели я тоже сейчас молодею?Далеко позади шум и гомон вокзала.Три часа ожиданья — это много иль мало?Скорость въелась в меня, как дурная привычка.Вспыхнуть жарко стремится последняя спичка.Сигаретка бикфордно чадит-догорает.Расставаться со мною рассвет не желает.Набирает свою светоносную силу,чтоб взбодрить приуставших, болезных и сирых.Полустанки минуя, летим оперенно.Вон калека неспешно бредет по перрону.Он, наверно, забыл, как томиться и мчаться;повязали его добротой домочадцы;чувство скорости жизнь беспощадно украла.Три часа ожиданья — это много иль мало?Может, жизнь моя вся до сих пор — ожиданье,с каждой новой весной прежних чувств оживанье;ожиданье любви, ожиданье удачи;и я жить не могу, не умею иначе.Ветром новых поездок лицо ожигаю,ожидаю свершенья, опять ожидаю.Все мы, люди, комочки разбуженной плоти,в бесконечном полете, во вседневной заботе.Воплощая мечты, говоря торопливо,мы в любви объясняемся нетерпеливо.Почему ты в ответ до сих пор не сказала,три часа ожиданья — это много иль мало?

30.06. * * *

Люблю твое лицо мадонны:из-под слегка припухлых веквзор грациозно-полусонный,где вызов небу не померк.Улыбку (с ней и черт не сладит)и чуточку курносый нос,твои распущенные прядинаивно вьющихся волос.Простосердечную небрежность,недооформленную стать;и нежность, нежность, нежность,которую не передать.Да что там нос, глаза и пряди,весь водопад твоих волос,когда б сказал, что в быстром взглядепрочесть однажды довелось!

31.06. * * *

Я не хочу обманывать тебя,мучительно я к прошлому ревную;вновь ослеплен и днем бреду вслепую,сухую кровь рассудком торопя.К чему твердить про некий идеал,про то, что так хотелось к изголовьюсклоняться утром с чистою любовью,которую всю жизнь свою искал.Я знаю, время успокоит кровьи вместо небывалого блаженстваоставит только жажду совершенства,которой и является любовь.Я не молю еще побыть со мной,но знаешь, как, расправив с хрустом крыльяневидимым сознанию усильем,вдруг тянется одна душа к другой!

31.06. ОБМОЛВКА

Проясняет истину вразоговорка или обновка…Вновь размолвка промежду нас.Неужели она надолго?Без тебя жизнь моя — дрянцо.Стоит ли говорить подробно.Пред глазами — твое лицо.Каждый взгляд, как удар под ребра.Чудо-родинка на губе.От обиды едва не плачу.Что я значу в твоей судьбе,если все-таки что-то значу?

21.09. БИЛЬБОКЕ

Не смешную погремушкуи не перстень на рукеподарю тебе игрушкупод названьем бильбоке.Красный шарик на бечевке.Знай подбрасывай — лови.Нужно капельку сноровкии немножечко любви.Что слова? Резону мало.Не прикажешь и в стихах,чтобы чаще вспоминаланаши встречи впопыхах.Может, слишком я доверчив,но мне кажется порой:ты моим играешь сердцем,тоже тешишься игрой.

9.08. СОН ВО СНЕ

Ночная тишина глуха, как вата.Лишь изредка ее перерезаетдалекий свист больших электровозов,ножом консервным вспарывая сон.Я в комнате один. В привычном креслеустало разместилось тело. Сноваумчались мысли в дальние пределы,где можно пробежаться босиком.За окнами накрапывает тихоосенний дождик. Ветер рукоплещетвовсю шальными ветками деревьев,роняя побуревшую листву.А в памяти моей не меркнет солнце,лежит спокойно гладь пруда Святого,где лилия белеет невесомо.Я к ней спешу подплыть, слегка коснуться,чтоб осознать, что все это не сон.Веселый воздух резво и покатоскользит по свежевымытым плечам.Свет солнечный струится, как из лейки.Двоится зренье, и тебя я вижувсю в ореоле радуги цветной.Ты проплываешь, юная русалка.Струится водопад волос неслышно.Слова твои крадет гуляка-ветер,и только эхо вторит, искажаясиюминутный смысл всевечных фраз.Давно пора мне в комнату вернуться,отставить кресло в сторону и тут жетебе по телефону позвонить.Но сон во сне, как неотвязный призрак,как мириады разноцветных радуг,слепит и снова смешивает зренье.Я пробужденья жду. Далекий свистночных электровозов убеждает,что не остановима жизнь, что нужноинерцию движенья сохранять.А, может, память этому порука,и сон не просто отдых, дань покою,а тот же бег в немой стране мечты?

11.10. * * *

Люблю восточного базаранеунывающий азарт.Еще судьба не досказала,не разложила мятых карт.И вот торговец сладкогласныйтасует цены и слова.А солнце не жалеет красок,и медом пахнет пахлава.Мир рынка всюду одинаков,но здесь вольготно и светло.И я, как записной гуляка,ловлю последнее тепло.

4.11. Фрунзе * * *

Слова твои, не ахай и не охай,найдут признанье позже, может быть,как свет звезды, немыслимо далекой,что продолжает, и сгорев, светить.Но что мне отсвет отгоревшей жизни,что ореол священного огня,раз нет меня? Нет нужды в пышной тризне,раз выбрал ночь и не увижу дня.

29.11.1985 ЗОЛА

Чего мне ждать? На что надеяться?На то, что все-таки поймути перепеленают сердце,и выбросят обиды жгут.Все время — деньги, деньги, деньги!а я, как нищий на углу,устал молиться и тетенькать,и дуть на чувств своих золу.Из пепла не возникнет пламя,из безысходности — любовь,и только память, только памятьеще мою согреет кровь.Когда чредой пройдут виденья,я оценю ли грез размах?Души не меряны владенья,и я здесь подлинный монарх.Хочу — люблю, хочу — караю,и в сновиденческом огнене к раю, к дедовскому краюхотелось быть поближе мне.Чтобы из мглы вечерней свитаи предзакатного огня,всех этих грешных духов свитане ополчилась на меня.О, да не буду близким в тягость!Уйду, пока не надоел,навеки в край, где плещет радостьза установленный предел.На то нам и дается слово,чтоб светом выхватить из мглыдве-три щербатинки былогои — не разворошить золы.

31.08. КОРАЛЛ

Ты прав, знаток любви, Стендаль,кристаллизируется чувство,и обретает сердце даль,в которой без любимой пусто.Течет по жилам чудный токискрящихся переживаний.Благоуханна, как цветок,любовь, а ты — всего желанней.О, только б находиться близ,навек не прерывать мгновений;любая прихоть, твой капризи полноправны, и священны.Омытый зрением двойным,мир предстает в красе нетленной.О, только б с ней, о, только б с нимнавек не прерывать мгновений.И как бы рок ни покарал,одно спасенье — сердцу вверься,любовь — особенный коралл,растущий по законам сердца.

30.09. * * *

Дочери — 15 лет.Джинсы. Модная прическа.А в глазах — тревожный свет,характерный для подростка.Сотни, тысячи проблемсложностью своей пугают.Что там Брэдбери и Лем,здесь фантастика другая.Поражаюсь каждый разнеприступности задачи.Опыт взрослых — не указ.Да и как еще иначе.Открывает новый мирдочь моя, кончая школу.Не разученный клавир,а — дорогу в звездном поле.Дочери — 15 лет.Не споткнется ли дорогой?Утром я смотрю ей вследс очень родственной тревогой.

30.09. * * *

Ты помнишь: вечер, мой мундири шум вокзала?"Любовь изнашивается до дыр",ты мне сказала.Любовь изнашивается, как ткань.Рано иль поздно.Не плачь, не плачь. Ах, перестань!Взгляни на звезды.Что в бесконечной глубинегорят беспечно.В том очистительном огнепребудем вечно.

4.10. ДОРОГА В ГОРОДНЮ

Мы утром вышли в ранний путь…Дорогою окольнойвнушал я дочке, что взглянутьпора на колокольню;что церковь красит Городнюс пятнадцатого века;что стыдно спать пять раз на дню,когда ты не калека.Не соглашалась ни за чтоидти в селенье дочка,дубленка будто решетоне держит ветерочка.Ее пугал не холод зим,когтящий лютым зверем,а то, что в книжный магазиня заглянуть намерен.Она читала мне мораль,мол, сед, а все туда же:полночи белый лист марали стал чернее сажи.Потом готов сидеть полднянад старой книжкой Блока,а ей — ни слова, хоть родня,ей очень одиноко.Была турбаза в декабрезабита стариками,одни деревья в серебредевчонок завлекали.Хотя б подружку в свой заезд,Аленку иль Сюзанну,то был бы общий интересвзамен сплошных терзаний.Что мне ответить? Чем мне крытьподобные запросы?Не пара рук, тут пара б крылмогла обезголосеть.Из-под сапог летела пыль.Был уголь здешней метой…Я по дороге ей купилпирожное, конфеты…Была дорога далека.К тому ж с шоссе ни шагу.Сейчас легко с черновикана белую бумагуперенести путь с грузом путпод леденящим ветром,когда машины рядом рвуттугие километры.О, как же ныла и кляламою страстишку дочка!А я молил: вот до угла,потом до бугорочкадойди… И встанет Городнявеселыми домами,и оба-двое мы, родня,пройдем меж их рядами.Так и случилось… Важен пылне только для таланта,но — цель достичь. И я купилсловарик музыканта.Потом, куда душа звала,давным-давно не в ссоре,прошли мы к церкви, что была,конечно, на запоре.Сверкали златом купола,и небо было чищенад скромной тропкой, что велана местное кладбище.Там бомж и протоиерей,крестьяне и солдатылежали рядом; их теснейобъединяли даты.Они одни видали сны,в верховье Волги жили…Мы тоже веточку соснына холмик положили.За описанье не берусьобратного маршрута;но приоткрылась дочке Русьхотя бы на минуту.Я думаю, что понялаона (я, впрочем, тоже):дорога — к Родине вела,пугая бездорожьем.И надо не бояться зим,идти с открытым сердцем,найдется книжный магазин,где можно отогреться.Найдется красное крыльцо,где не важна монета;найдется красное словцоне только для привета.

26.12.1986 ВДРУГОРЯДЬ

Л. Ю.