Виктор Широков - Иглы мглы

Ф. И.

Причудливый узоркамней на побережье.Смотри, смотри в упор,протри очки, приезжий!Здесь моря витражиколышет ветер странствий.Не так ли наша жизньпестра в непостоянстве?Не так ли каждый часдробит, шлифует душу,как море без прикрасобгладывает сушу?Швыряя голыши,гремя о гальку галькой,волна взбежать спешитна каждый холмик жаркий.Бессмысленный напор,но им и создаетсяпричудливый узор,хранящий с жизнью сходство.Вмешаться не берись,верь в предопределенье.Не блажь и не капризприлив, отлив… Сцепленьераскрученных планет.Космические всплески.Непознанный секретмеханики вселенской.Но внятен стал прибойс его прибрежной пеной,как разговор с собойо чем-то сокровенном.Глухой и ровный шумневидимых насосов.Ответный рокот думна множество вопросов.А если будет смытузор шальной волною,тем очевидней смыслв согласье быть с судьбою.

Гульрипши… К названиюприслушиваюсь… Соловейкак будто вьет стальною нитью соло.И, крыльями махая, из ветвейлетит стремглав трепещущее слово.На солнце зеленеет моря гладьи переходит в синь у горизонта.Как хорошо подальше заплыватьи вглядываться в берег зорко!Садов густая зелень и лесовокутывает мантиею горы.Немного в жизни сладостных часов,когда с самим собою не в раздоре.Белеет слева зданьями Сухум,вдоль моря выгнутый, как половинка лука.Стреляй в меня, не целясь, наобум,приятельница давняя, разлука!Я столько раз прощался и страдал,влюбленный в города, как в женщин.И драгоценных слов металлбросал в года, как в воду, боль уменьшив.Сейчас совсем другой исход,мне ясен поворот событий.Я верю: будет новый годлететь по заданной орбите.И я еще не раз с женойи с дочерью сюда приеду…И будет черноморский знойнад грустью праздновать победу!Веселый, загорелый и худой,кивая головой непоседелой,я встречусь с черноморскою водойи обниму ее умело.Плыви, плыви! Смывай печалей груз.Над опасеньями своими смейся.Здесь чувств и мыслей сладостный союзеще не раз затронет сердце.Еще я съезжу и в Зугдиди, и в Батум,в Тбилиси, может, напоследок…Куда влечет свободный ум,как завещал вольнолюбивый предок.И трепетная флейта Гюль-муллы,когда-то тешившая персиянок,и моря изумрудные валыеще не раз разбудят спозаранок.А позже, проследив по карте следметаний, поисков и странствий,пусть кто-нибудь вздохнет:"Ведь был же белый светхорош в своем непостоянстве!"А вечером гуляет молодежьи, плечи загорело обнаживши,вдруг повторит сквозь хохот и галдеж:"Гульрипши!"За это и люблю тебя, страна,и потому несет стальная птицатуда, где черноморская волнао берег не устанет биться.Я этот шум подслушал и несукак в сердце шорох крови…Наверное, вступил я в полосунезатухающей любови.Не прекращайся, яростный прибой!Не бойся о скалу разбиться!Как нужен спор с судьбою, и с собой,и с равнодушьем очевидца!Преодолеть разноречивость среди выстоять, и настоять на правесамим собою быть на склоне лети не бездельником в державе.Запомнится не местное вино,а — речи, где одна сквозит заботао мире… Единение однолюдей братает — их работа.И пусть запомнит на прощанье взглядне только рыночные фрески,не только море и соседний сад,но взгляд ответный, радостный и резкий.

Вот и я узнал, как видно, ценублагородству, дружбе и любви…Что ж, давай, закончим эту сцену,жизнь моя, скорей антракт зови!В том антракте — перестук бутылок,бутерброды, гомон, женский смех…Самому себе смотрю в затылок,он, увы, такой же, как у всех.Очередь покорно разойдется,чтоб опять вглядеться в новый акт,веря: побеждает благородство;понимая: всюду важен такт.Почему же, веря в провиденье,мы в быту не ищем красоты,разрушая хрупкие виденьяв жизнь не воплотившейся мечты?

Перепачканы руки в чернилах,я фломастер опять заправлял…И юлит, как в ладонях обмылок,мысль, что вот он — бесславный финал.Но подул ветерок из фрамуги,и подумалось: "Жизнь хороша!Что ж, работа пусть пачкает руки,оставалась бы чистой душа…"

Очень часто меня обижали.И притом — ни за что, ни про что.Я бы все позанес на скрижали,только вряд ли кто это прочтет.Все обиды мои — обыденка.Так — заноза, осиный укус.Хватит строить большого ребенка.Выбрал гуж, так держись и не трусь.Перемелется жизнь. Разойдется.Пролетит через сито годов.И обиды считать не придетсято-то взвоешь — во веки веков.

1Сон-сын, сын-сон,ветром ночи принесен,темной мысли в унисонколыбельный звон.Сын-сон, сон-сын,я с тобою не один;среди жизненных руинмой ночной рубин.Сон-сын, сын-сон,именем не наречен,тихо спи во мгле времен,смерти обречен.Сын-сон, сон-сын,нежно плачет клавесин;грозди пламенных рябинмежду злых осин.Я до смерти обреченслышать с четырех сторонсумасшедший перезвон:сон-сын, сын-сон!

2Я Бог-отец, мой сын убит,и где могила, неизвестно.И мать безвинная скорбит,и пленный дух взывает к мести.Какие мерзкие скоты!Кругом Содом, кругом Гоморра…Стихом о пользе красотыздесь прополаскивают горло.Они взялись и за меня,они распнут меня охотно,цепями ржавыми гремя(потом покроют позолотой).Я мог бы мигом покаратьсонм просвещенных негодяев,чтоб стала гробом им кровать,чтобы о мщенье догадались.Но время покарает ихнадежною рукой железной,им не бывать среди живых,и месть моя здесь бесполезна.Они же заживо мертвы,хрипя в блевотине привычно.А вы? Со мной согласны вы?Мне, впрочем, это безразлично.Я Бог-отец, мой сын убит,а где могила — неизвестно;и это горше всех обид,и вне законов кровной мести.

Написала мне мать письмо.Вновь меня во всем укоряла.Мол, ничто не пойдет само.Мол, сыночек, успехов мало.Хоть и дожил до сорока,своего заповедного срока,Но нужна ли твоя строка?Что стрекочешь ты, как сорока?Долбишь клавиши день-деньской.Ждешь-пождешь от критики реплик.Сыт по горло, поди, тоской.Понапрасну одежку треплешь.Возвращался б скорей домой.Как соседи кругом, трудился.Повстречался с какой вдовойда сошелся али слюбился.Жил бы дружно, своей семьей,шелестел бы кроссворд в газете,отдыхал бы весь день седьмой,если б слушал всегда советы.И еще попросила прислатьчаю, сыру, немного масла…Что я ей могу написать?Что еще ожидаю счастья,что советы все трын-трава;никому они не помогут.Если взяли стихи права,то затягивают, как омут.И пошел я купить билет,и месил декабрьскую слякоть,чтобы сбросить вериги лети, как мальчик, опять поплакатьпо несбывшемуся вчера,не свершившемуся сегодня…Не притворство и не играэтих слез порыв благородный,этот простонародный жест,брызги смахивающий ладонью.И не надо напрасных жертв,блудный сын не смирен юдолью.Не согбен я еще в кольцо.Ничего, что слегка поплачу,да не прячу свое лицо,как и душу свою не прячу.Не шуршу в уголке тесьмой,бандероли не шлю, как прежде.Написала мне мать письмо.Все мы долго храним надежду.

Ты живешь мгновеньем длинным,жизнь прекрасная моя.Чистишь зубы "Поморином"и мечтаешь про моря.А потом спешишь скореена работу, в институт;каждый день на день стареешь,так с тобой хозяин крут.Вдоль стальных трамвайных линиймы с тобой сам-друг бежимранним утром, утром зимним,утром сизо-голубым.

Что предскажет, что сулитспутанность ладонных линий?Принимаю "эринит",тем спасаюсь от Эринний.Словно когти сердце рвутна невидимые части,а еще цыганки врутпро невиданное счастье.Значит, в чем-то виноват…Приоткрой, Зевес, завесу…Сердце в тысячи каратбриллианта больше весит.Я по городу иду.Что вокруг, не замечаю.У эпохи на видувстречу славе назначаю.

А. Б.