Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений
«Я странную женщину знаю…»
Посв. Е.К.Щ.
Я странную женщину знаю.Душа ее – это мое:Я тайны ее понимаю,Лишь только взгляну на нее.
Она несомненно прекрасна,Но кто ж получил ее «да»?И все говорят, что несчастна,И очень она уж горда,
Что всё ее горе от скуки,Что просто она холодна,Но любят ее, ее руки,Духи ее trefle-incarnat.
Но знаю я то, что в ней скверноИ чем она так хороша:Душа ее страшно безмерна,Такая большая душа…
И этой душой она смелоВсю жизнь, сразу всю, обняла,А после в себя погляделаИ там уж души не нашла.
«В знакомой, привычной печали…»
В знакомой, привычной печали,Один, он давно уже жил.Над ним подшутили: сказали,Что кто-то к нему приходил.
«Какая-то барышня были.Ушли, не сказав ничего»…Он думает… Нет, позабылиЗнакомые адрес его.
Но что-то вдруг в нем загорелось,Мечтая, он странно стал ждать…Как жалко! Быть может, хотелосьКого-то ему приласкать…
МОГИЛЬНАЯ НАДПИСЬ В ВАЛААМСКОМ МОНАСТЫРЕ
Посвящается М. X. Б.
Могилу раннею весноюЯ – вольный, грустный, сам не свой,Нашел, бредя глухой, лесною,Давно заросшею тропой.И на плите, склонясь лениво,С трудом я разобрал едваНа ней зарубленные криво,Почти что стертые слова:«Раб Божий Варлаам, смиренный схимонах,Благочестивейший в сынах пустынножитель.В двадцать втором году, в младенческих летах,По воле Господа вступил в сию обитель.Подвижничал в трудах, посте и послушании,До старости радея неустанно.Семнадцать лет пребыл отшельником в молчанииНа острове Святого Иоанна».Я часто после, как влюбленный,Любил к плите той приходить,Мечтать, как жил здесь погребенный,И думать, как же надо жить…
ПУСТЯКИ
Уже в былое цепь уходит далеко,
Которую зовут воспоминаньем…
В. Брюсов
Внучка! Кинь в камин полено!Мерзнет дряхлая спина.Сядь-ка к деду на колено,Что ты, милая, грустна?Эх, в твои года, бывало,Грусть ко мне не западала.И с чего бы? Знай, салазки,Барабаны да коньки…Вот раздолье! Шутки, пляски…Ушибусь я – мама глазкиПоцелует: пустяки.
Не вертись, голубка, слишком:Трудно деду-старику…Вырос, внучка, я и книжкамДал вскружить себе башку.Жили мы в крутую пору,Сколько жару было, спору…Хоть и были безбороды,Все мы были смельчаки…Чернышевский! Бокль! Свободы!Отсидел в тюрьме я годы…Впрочем, это – пустяки.
Я с тюрьмы не изменился,Да разбила жизнь мечты.Я взгрустнул, да вдруг влюбилсяВ попрыгунью, вот как ты.Не бывать лукавей, крашеИ нежней моей Наташи…Как я плакал, как смеялся…Дни и ночи, ночи – дни,С нею я не расставался,А потом… потом стрелялся…Впрочем, это пустяки.
Внучка! Надо баловницеСедину мне растрепать!Ну, тогда еще, в больнице,Помню, много стал читать.Года три я так учился…Тут уж в Канта я влюбился.Сколько знали мук, печалиОдиночества мои…Что за крылья вырастали!Сам писал… да не читали…Впрочем, это пустяки.
Стал скучать, скитаться всюду,Много видел разных стран…Никогда не позабудуРим, Венецию, Милан…Помню, страстный, дикий, хмурый,Жил я лишь архитектурой.Вместе с готикой суровоВ высь летели сны мои…А Севилья, а Кордова!Деньги прожил… Право слово,Деньги вздор и пустяки.
Нет, не спрячешь! Я заметил!Дай-ка трубочку мою.Так… Вернувшись, бабку встретилЯ покойную твою.Как она была красива…Как печальна, как правдива…Ты, мой друг, ее не знала;Годы жизни короткиБыли Анины… Хворала…Бедность нас тогда терзала…Впрочем, это пустяки.
А потом один. Трудился,Только дочкой и дышал…Я с ней плакал, с ней молился,Книги с ней перечитал.Молодежь к нам приходила,Дочь студента полюбила…Ох, была она упряма,Всё не слушалась она.И опять случилась драма,Умерла в Якутске мама…Внучка, спишь ты? Внучка, а?
«Глубокой осенью я в парке…»
Глубокой осенью я в парке,Шуршавшем павшею листвой,Бродил без цели. Странно-яркийС земли я поднял лист сухой.
Смотрел я долго. Он послушноЛежал в руке, спокоен, чист…Прелестный, тонкий, равнодушный,Усталый, яркий, мертвый лист.
И чуждый всем, он мне казался,Таким понятным, и без силК нему припал я и ласкался,Как к той, которую любил.
ДЕВОЧКА ШЕСТНАДЦАТИ ЛЕТ
Я с нею об очень серьезномПодолгу любил говорить,О жизни, о будущем грозном,Как надо, не надо как жить.
И мне доставалося больно,Что я-де живу низачем.Я раз улыбнулся невольно:«А сами живете вы чем?»
Она мне так тихо сказала:«Я вас никуда не зову.Живу я своим – это мало…Своим, но хорошим живу».
Сказав это, девочка сжалась,Поникла, замолкла, грустна…Я понял, она извинялась,Что не героиня она!
БРОДЯГА СВОБОДЫ
Есть у «свободы» бродяги,Вечные бури жиды…Полные хмурой отваги,Длинноволосы, седы,С юным огнем упований,С лозунгом на языке,В помнящем много собранийСтертом, глухом сюртуке,С заматерелою больюРыщут они по подполью.
Их не разнежит природа,Женщина не обоймет;Речь их – «сознанье народа»,Вечно «народ» и «народ»…Вечно пуки прокламацийВ пазухе прячут своей,В черной толпе демонстрацийСлышен призыв их речей…В мысли их – время восстанья,Жизнь их – тюрьма и скитанья.
Только заслышит, что где-тоГлухо оружьем звенятИ нищетою запетаПеснь роковых баррикад, –Юности друга с собою,Старый забрав чемодан,Едет к «последнему бою»Бывших боев ветеран,Строгий и чуждый сомненья,Едет на оклики пенья.
В зареве страшных пожарищ,Чем в совещаньях, нужней,Он – неподкупный товарищ,Но не из крупных людей…Но он повсюду бывает:Встав над толпою на стул,Митингов он покрываетНеумолкающий гулИ «комитетом» амвонам,Власти грозит и законам.
В конспиративной квартиреГод он, шутя, просидит;В Лондоне был он, в Сибири,Знает Париж и Мадрид.Верит в слова он «работа»,И «справедливость», и «честь»…Всё же несчастное что-то,Детское что-то в нем есть,В облике, в мыслях и в слове,В вечном «Е pur si muove»…
Мальчиком в крепость и ссылкуСуд его приговорил.В кудрях припрятал он пилку,Прутья окна подпилил…Раненым спасся удачноНекогда он с баррикад,Двух провокаторов мрачноОн пристрелил, говорят…Бывшие в мае в КоммунеПомнят его на трибуне…
Вечно без денег бедняга,Шутит еще над собой…Вот он, свободы бродяга,Вот он, бродяга, какой!Там его лягут останки,Где он мальчишкой стоял!Знал Гарибальди он, Бланки,Народовольцев он знал…Пал ему жребий жестокий:Он еще жив… одинокий…
Смертны друзья; кто моложе,Тот к старику не пойдет…Любит он песнь молодежиСлушать, но сам не поет.Медленно пунш свой пригубит,Вспомнит былые года…«За революцию» любитВыпить бедняк иногда.И вспоминает, согбенный,Он о какой-то казненной…
И вспоминает пожатьяГде-то в мансардах глухих,Где заговорщики-братьяЗалпом пистолей своихСворы жандармов встречали,Зорко беря на прицел…Многие там умирали,Как еще он уцелел,Как не подрезали годыВеру бродяги «свободы»?
Где, одинок, умирая,Ласки захочешь и ты,Всё еще перебираяСтарой брошюры листы?Кто к твоей честной седине,Кто к твоей дряхлой щекеСклонит главу на чужбинеГде-нибудь на чердаке?Кто же подаст тебе воду,Кружку воды «за свободу»?
Ты от родных затерялся,Имя свое потерял,Хоть и за всех ты сражался,Кто ты был… кто тебя знал?Твердым ты был в непогоды,К детям был ласков всегда…Гибнет бродяга «свободы»,Шапку долой, господа,Пред чудаком безответнымНа чердаке неприметном…
ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА
