Антология - Поэзия Латинской Америки
ХОСЕ САКАРИАС ТАЛЬЕТ[156]
Румба
Перевод Н. Горской
Мама, румба, барабаны и труба!Мамимба-барабан, мабомба-барабан!
Мама, румба, барабаны и труба!Мабимба-барабан, мабомба-барабан!
Эту румбу пляшет черная Томаса!Эту румбу пляшет Хосе Энкарнасьóн!
У Томасы ляжки заходили ходуном;а у негра ноги — живые две пружины,и живот пружинит, и, весь пружиня,к ней на каблуках подходит он.
Каблуки-чаки-чаки-чараки́!Чаки-чаки-чаки-чараки́!
Тугие ягодицы девчонки Томасы —два огромных шара — вокруг оси незримойв сумасшедшем ритме начали вращаться,бросая дерзкий вызов дрожью сладострастной,когда пошел в атаку Че Энкарнасьон;у Че — марионетки — мускулы крепки,весь дугой он выгнут, корпус откинут,руки — недвижны, ноги — в работе,волны равномерно сотрясают чресла,и вперед он устремлен.
Продолжайте пляску-чече-пляску-пляску!Продолжайте пляску-чече-пляску-пляску!Продолжайте пляску-чече-пляску-пляску!
Черная Томаса дразнится упорно, —ускользают бедра, подбородок вздернут, —поднимает разом две руки атласных,в их ладонях гладких — эбеновый затылок, —предлагает груди: круглые гранатыколыхнулись влево, колыхнулись вправо,и на них глазеет Че Энкарнасьон.
Каблуки-чаки-чаки-чараки!Чаки-чаки-чаки-чараки!
Негр неистово ринулся на приступ,перед нею машет шелковым платком —будь готова к бою, черная Томаса,видишь, твой противник взбешен, разъярен!
«Стой, смуглянка!» — завывает смуглый.(Из глотки — хрип, а глазшца — угли,это дьявол или Че Энкарнасьон?)
Черная Томаса ловко увернулась,«Нет!» — ему сказала и расхохоталась —до чего ж обидный тон!Прямо перед носом задом крутанула —пусть он знает место, Хосе Энкарнасьон!
Мама, румба, барабаны и труба!Мабимба-барабан, мабомба-барабан!
Взвизгивают флейты,звякает марака[157],трезвонит колокольчик,грохочет барабан.
Приседает низко, почти касаясь пола,в полуповороте Хосе Энкарнасьон.И девочка Томаса расслабилась невольно,и пахнет сельвой,и пахнет полем,и пахнет самкой,и пахнет зверем,и пахнет сельской глушьюи пыльным городским двором.
Головы танцоров — темных два кокоса,на которых кто-то начертал известкойсверху знак вопроса, тире — со всех сторон.И два тела влажных — два кувшина черных,И сияет каждый, пóтом окроплен.
Взвизгивают флейты,звякает марака,трезвонит колокольчик,грохочет барабан.
Каблуки-чаки-чаки-чараки!Чаки-чаки-чаки-чараки!
И дрожат танцоры в бешеном экстазе,в пароксизме страсти Че Энкарнасьон,больше не до шуток девочке Томасе,барабан безумный изрыгает стон.
Пики-тики-пан, пики-тики-пан!Пики-тики-пан! Пики-тики-пан!
Падает на землю девчонка Томаса,падает на землю Хосе Энкарнасьон;они в клубке едином завершают пляску,надорвался в крике большой барабан,кон-кон-кончилась румба, ко-мабó-бам-бам!
Па-ка, па-ка, па-ка-пам! Па-ка, па-ка-пам!Пам! Пам!.. Пам…
МАНУЭЛЬ НАВАРРО ЛУНА[158]
Перевод М. Тарасовой
Вперед
Да, он был молодым, безрассудным и смелым,и один лишь порыв неизменно владел им, —он стремился к звезде, озарявшей ночной небосвод,и, как будто в бреду, напрягаясь всем телом,он смотрел на нее, повторяя: «Вперед, вперед!»
И в ужасную ночь, в тюремном подвале,в час, когда палачи его зверски пытали,повторял он: «Свобода придет!»И распухшие губы беззвучно шептали:«Не сдавайтесь, вперед, вперед!»
Ни в морях, ни на суше покоя не зная,он мечтал об одном, чтоб звезда золотаяозарила ночной небосвод,и в последний свой час он сказал, умирая:«Не сдавайтесь, вперед, вперед!»
От глубокого сна не очнуться герою,и костер его сердца засыпан золою,но звенит его голос и снова зовет,над решетками смерти взлетая весною:«Не сдавайтесь, вперед, вперед!»
Мы победим
В стихотворении автор использует образы
«Песни о Буревестнике» М. Горького
Мой народ — могучая рать,мой народ неистов и смел,он рожден для доблестных дел,ни смерти, ни голоду нас не смять.
Много копий у наших врагов,но народ мой испытан в сраженьях,никогда не носить нам оков,никогда не стоять на коленях.
Пусть слабые духом немеют,пусть в страхе трясутся пигмеи,предатели ждут своей кары.Мечутся белые чайки,прячутся в скалы гагары,сбиваются в робкие стайки.
Буревестник парит над волнами,молнии черной подобен,он знает — победа за намии тучи солнца не скроют.
Куба — как гордая птицареет над морем седым,и крылья ее — две варницынадежды, —мы победим!
Зловещий гигант-кровопийца!Ты не добьешься поклона,кубинец всегда будет биться —до последнего биться патрона.
Не одни мы встречаем рассвет,нашей победы ровесник, —приносит нам братский приветликующий буревестник.
Мы пойдем путем испытаний,готовые к пыткам любым,наша надежда — как знамя,мы знаем, что мы победим.
И если в дымящийся пепелнаш край превратятся родной,звезду — наш немеркнущий вымпел —подымем над смертью самой.
Мы не отступим, мы устоим,мы будем верны свободе,и мы победим в нашем трудном походе,мы победим!
РЕХИНО ПЕДРОСО[159]
Это — наша земля!
Перевод В. Столбова
Уходите от нас! Забирайте с собой ваши доллары, акции, банки!Мы — глухая тоска городов, безымянное горе полей.Уходите от нас! Забирайте с собой вашу роскошь и ваших богов!Глухи были они к горьким жалобам нашим.Ваша роскошь взята напрокат,ибо сотканы ваши наряды из нашей беды.Мы тоже богатые люди,но сокровище наше никто не посмеет отнять.У нас — беспредельная кузница солнца,и молота песня,и зеленый ковер океана, вышитый рыб серебром.У нас многорукая сила заводов,мятежное знамя, надеждаи мускулы.Горе тоже у нас,горе тех, кто страдает… и ждет.Настанут великие дни,как золотые монеты, они уже катятся к нам.И наши рабочие руки радостью будут полны.Уходите от нас, вы, набухшие золотом туши!Все, что наше, никто не посмеет отнять.Это — наша земля! Она наша от края до края.На вей зреют желанья и сумерки тихо цветут.И в наших рукахсерп ветра гигантский —он жатву срезает на ниве грядущих веков.
РУБЕН МАРТИНЕС ВИЛЬЕНА[160]
Рассветное крещендо
Перевод П. Грушко
Все пламенней пожар на полотне востока,в нем блекнут фонари на вахте городской,и город гонит сон, и снова звуков склокаи ритмов чехарда дробят ночной покой.
Вновь город доняла шумливая морока,газетчики кричат, и снова день-деньскойавтомобилей гул в сумятице потока,треск дерева и лязг железа в мастерской.
И — словно дар — из недр гремящего колодца,как фимиам труду, дым фабрик а небе вьется;моторы по цехам гудят на все лады.
И город вновь повел старинное сраженье,он, как большой станок, приводится в движеньемоторами забот и шкивами нужды.
Мотивы неясной печали
