Василий Бетаки - За полвека

Вопрос мы поставим тонко,

А именно: кто ему первый дал —

Кобылка или девчонка?

Вопрос не для дураков и дур,

Но разом ответ найду я

В Париже, там, где на улице Фур

Стоит Сезара статуя.

Ответ:

А у кентавра — два хуя!

Он — на разные вкусы кентавр такой:

Задний — конский, передний людской.

306.

ЛИ(ЦЕ)МЕРИК.

Из Дилана Томаса

С королевой мы в спальне одни.

"Выключатель, дружок, поверни,

Мне в служебном порядке

Ограничены блядки:

Трахать можно. А видеть — ни-ни!

КОЕ-ЧТО ИЗ ПЕРЕВОДОВ С АНГЛИЙСКОГО 

ВАЛЬТЕР СКОТТ

307.

АЛЛЕН-Э-ДЕЙЛ

У Аллена нет ни полей, ни овина,

Ни шерсти на пряжу, ни дров для камина,

У Аллена — ни петуха ни барана,

Но золотом вечно набиты карманы.

Я песню спою, чтобы Вы угадали,

Каким ремеслом занимается Аллен.

У герцога Ричмонда — долы и горы,

В лесах есть олени, и рыба в озёрах,

А в парке — павлины и всякое диво,

От гордости лопнет того и гляди он,

Но Аллен свободней любого барона,

Как дикий олень с Ламмермурского склона!

Нет, в рыцари Аллена не посвящали,

Но шпоры на нём золотые сверкали,

И тут же сбегались по первому свисту

Десятки стрелков молодых и плечистых,

И шляпы бароны исправно снимали,

Когда на дороге встречался им Аллен.

Явился он свататься в дом богатея,

А мать и спроси его, чем он владеет.

— Вон Ричмондский замок там в небо глядится,

Но всё же — сказал он, — с моим не сравнится:

Днём своды мои голубые сияют,

А вечером звёзды мой холл освещают!

Родители тут же без лишнего слова

Прогнали его подобру-поздорову.

Ну, он подмигнул и пошёл себе прочь.

А утром хватились — исчезла их дочь.

Как видно, девчонке в лесу интересней —

Там Аллен поёт ей любовные песни!

308.

У ОЗЕРА СВЯТОЙ МАРИИ

(Лирическое отступление из романа "Мармион")

Тут не плеснёт ничьё весло,

Тут одиноко и светло,

Прозрачна синяя вода,

И не растёт в ней никогда

Ни трав болотных, ни осок,

И лишь серебряный песок —

Полоской, там, где под скалой

Вода встречается с землёй.

И нет в зеркальной сини мглы,

И светлые холмы круглы.

Так одиночество покоя

Хранится этой пустотою.

А вереск розов и космат,

Да сосны редкие торчат.

Ни рощ, ни заросли густой,

Да и лощинки ни одной,

Где приютиться б мог пастух

Иль дровосеки… Тишь вокруг

Усиливает звон ручьёв,

Сбегающих с крутых холмов,

А в летний полдень этот звон

Невольно навевает сон.

Лишь грубо бьют среди камней

Копыта лошади моей.

ДЖОРДЖ ГОРДОН, ЛОРД БАЙРОН

309.

ТОМАСУ МУРУ

Чёлн у берега привязан

Ждёт корабль — но всё потом:

Прежде выпить я обязан

Дважды за тебя, мой Том.

Я вздохну по всем любимым,

Усмехнусь вослед врагам,

И к любой судьбе терпимо

Отнесусь, хоть Тут, хоть Там:

Пусть ревут валы морские —

Донесут куда-нибудь,

Пусть вокруг пески сухие —

Но и в них найдётся путь…

И в пустыне у колодца,

Где иссохло всё вокруг,

Если капля вдруг найдётся —

Выпью за тебя, мой друг!

Хоть прогорклою водою,

Хоть отличнейшим вином —

Мир с тобою, мир со мною —

За твоё здоровье, Том!

310.

СТРОКИ МИСТЕРУ ХОДЖСОНУ, НАПИСАННЫЕ

НА БОРТУ ЛИССАБОНСКОГО ПАКЕТБОТА.

Наконец-то! Браво, Ходжсон,

Снят таможенный запрет,

И под ветром парус бьётся,

И препятствий больше нет.

Вымпел подняли сигнальный,

На борту блеснул огонь,

Выстрел грохает прощальный,

Женский визг и дёгтя вонь.

Ходит стражник,

Вор и бражник,

В чемоданы нос суёт,

Лезет даже

В саквояжи,

Мышку спрячь — и ту найдёт.

Порт — как адские ворота

В час отхода пакетбота.

Вот багаж спихнули в лодку,

Пирс остался за спиной.

— Осторожно! Ящик с водкой!

— Не толкайтесь, Боже мой!

— Стойте, дурно! Не могу же!

— Дальше хуже будет вам.

— На борту уж точно хуже,

Чёрт возьми меня, мадам!

Вместе с нами,

Как в Бедламе,

Франты, слуги, молодёжь…

Мамы, дочки —

Сельди в бочке,

И рукой не шевельнёшь!

Стоны, вопли, ругань, рвота —

Вот наш путь до пакетбота.

Добрались. О, тут как тут он,

Капитан отважный Кидд,

Рассовать нас по каютам

Он помощнику велит.

— Это что у вас, каюта?

Гном, и тот бы влезть не смог!

В ней же два квадратных фута!

— Что Вы, сэр, помилуй Бог!

Лордов двадцать

Разместятся

На посудине моей…

— Боже, Боже,

Отчего же

Не набить ещё тесней?

Шумно, душно, запах пота —

Не сбежать ли с пакетбота?

— Флетчер, Марри, где вы, братцы?

Словно брёвна все лежат.

Ну-ка, братцы, подыматься —

Ох, возьму сейчас канат!

Гобби с бранными словами

Провалился в люк, — и вот

То закуской, то стихами

Без конца беднягу рвёт:

— Это стансы

В честь Брагансе…

Со… — Сонет?

Да нет, сосуд —

Дай воды мне,

Жарко, дымно,

Черти печень мне сосут,

Только труп мой довезёте

В этом скотском пакетботе.

И плывём в морской простор мы,

А вернёмся ли — Бог весть.

Ураганы, бури, штормы

В щепки нас грозят разнесть.

Если жизнь и вправду шутка,

Как философы твердят,

Смейтесь, чтоб не стало жутко,

Так как я — над всем подряд:

Над собой смех,

Над судьбой смех,

Дома, в море — всё равно,

Как напьёмся,

Так смеёмся,

Чёрт не брат, коль есть вино!

Но кому придёт охота

Пить в каюте пакетбота?

ИЗ "ЕВРЕЙСКИХ МЕЛОДИЙ"

311.

ДИКАЯ ГАЗЕЛЬ

Газель в горах земли святой

Свободна и легка,

Резвится на тропе крутой

И пьёт из родника.

Стройна газель Ливанских гор,

И дик её лучистый взор.

Но у красавиц молодых

Шаг легче, взор светлей,

О, Иудея, у твоих

Прекрасных дочерей!

Их больше нет в родных краях,

И только кедр шумит в горах.

Да, пальма, что в стране святой

Среди песков растёт,

Стократ счастливее, чем твой

Скитальческий народ:

Родимой почвы лишена,

В чужом краю умрёт она.

А нам среди людей чужих

Бродить и умирать,

Нам близ могил отцов своих

Вовеки не лежать:

Трон осквернён, разрушен храм,

Позор владычествует там!

312.

СОЛНЦЕ БЕССОННЫХ

Солнце бессонных, печаль-звезда!

Луч твой дрожит, как дрожит слеза,

Слабый твой блеск не прорвёт темноты,

Память утраченной радости — ты.

Так нам мерцают прошлые дни.

Сердце согреть не в силах они,

Словно ночные лучи бледны,

Так же печальны и холодны.

313.

ПОРАЖЕНИЕ СЕННЕХАРИБА

Словно волк на овец устремился Ассур.

Шли войска, было злато на них и пурпур,

И высокие копья сверкали в руках,

Словно звёзды в ночных галилейских волнах.

Как лесная листва, как морская волна

На закате шумели полков знамена,

Как лесная листва в дни осенних ветров,

На рассвете рассеялось войско врагов.

Ангел смерти над ними крыла распростёр,

И дыханье его леденило их взор,

И нигде не осталось живого лица,

Только дрогнули раз и замолкли сердца.

Гордый конь на земле бездыханно лежит

И ноздрями раздутыми не шевелит,

И покрытая белою пеной трава,

Как буруны у скал холодна и мертва.

Бледный всадник недвижно лежит на земле.

Заржавела броня, и роса на челе,

Знамена у шатров одиноко стоят,

В землю воткнуты копья и трубы молчат.

Вдовий вопль над землёй ассирийской звучит,

Идол в храме Ваала в осколки разбит…