Редьярд Киплинг - Стихотворения
ТОМПЛИНСОН
Перевод: А.Эппель
И стало так! — усоп Томплинсон в постели на Беркли-сквер,И за волосы схватил его посланник надмирных сфер.Схватил его за волосы Дух черт-те куда повлек, —И Млечный Путь гудел по пути, как вздутый дождем поток.И Млечный Путь отгудел вдали — умолкла звездная марь,И вот у Врат очутились они, где сторожем Петр-ключарь.«Предстань, предстань и нам, Томплинсон, четко и ясно ответь,Какое добро успел совершить, пока не пришлось помереть;Какое добро успел совершить в юдоли скорби и зла!»И встала вмиг Томплинсона душа, что кость под дождем, бела.«Оставлен мною друг на земле — наставник и духовник,Сюда явись он, — сказал Томплинсон, — изложит все напрямик».«Отметим: ближний тебя возлюбил, — но это мелкий пример!Ведь ты же брат у Небесных Врат, а это не Беркли-сквер;Хоть будет поднят с постели твой друг, хоть скажет он за тебя, —У нас — не двое за одного, а каждый сам за себя».Горе и долу зрел Томплинсон и не узрел не черта —Нагие звезды глумились над ним, а в нем была пустота.А ветер, дующий меж миров, взвизгнул, как нож в ребре,И стал отчет давать Томплинсон в содеянном им добре:«Про это — я читал, — он сказал, — это — слыхал стороной,Про это думал, что думал другой о русской персоне одной».Безгрешные души толклись позади, как голуби у летка,А Петр-ключарь ключами бренчал, и злость брала старика.«Думал ,читал, слыхал, — он сказал, — это все про других!Во имя бывшей плоти своей реки о путях своих!»Вспять и встречь взглянул Томплинсон и не узрел ни черта;Был мрак сплошной за его спиной, а впереди — Врата.«Это я знал, это — считал, про это где-то слыхал,Что кто-то читал, что кто-то писал про шведа, который пахал».«Знал, считал, слыхал, — ну и ну! — сразу лезть во Врата!К чему небесам внимать словесам — меж звезд и так теснота!За добродетели духовника, ближнего или родниНе обретет господних щедрот пленник земной суетни.Отыди, отыди ко Князю Лжи, твой жребий не завершен!И… да будет вера твоей Беркли-сквер с тобой там, Томплинсон!»Волок его за волосы Дух, стремительно падая вниз,И возле Пекла поверглись они, Созвездья Строптивости близ,Где звезды красны от гордыни и зла, или белы от невзгод,Или черным черны от греха, какой и пламя неймет.И длят они путь свой или не длят — на них проклятье пустынь;Их не одна не помянет душа — гори они или стынь.А ветер, дующий меж миров, так выстудил душу его,Что адских племен искал Томплинсон, как очага своего.Но у решетки Адовых Врат, где гиблых душ не сочтешь,Дьявол пресек Томплинсону прыть, мол не ломись — не пройдешь!«Низко ж ты ценишь мой уголек, — сказал Поверженный Князь, —Ежели в ад вознамерились влезть, меня о том не спросясь!Я слишком с Адовой плотью в родстве, мной небрегать не резон,Я с Богом скандалю из-за него со дня, как создан был он.Садись, садись на изгарь и мне четко и ясно ответь,Какое зло успел совершить, пока не пришлось помереть.»И Томплинсон поглядел горе и увидел в Адской ДыреЧрево красновато красной звезды, казнимой в жутком пылу.«В былые дни на земле, — он сказал, — меня обольстила одна,И, если ты ее призовешь, на все ответит она.»«Учтем: не глуп по части прелюб, — но это мелкий пример!Ведь ты же, брат, у адовых Врат, а это не Беркли-сквер;Хоть свистнем с постели твою любовь — она не придет небось!За грех, совершенный двоими вдвоем, каждый ответит поврозь!»А ветер, дующий меж миров, как нож его потрошил,И Томплинсон рассказывать стал о том, как в жизни грешил:«Однажды! Я взял и смерть осмеял, дважды — любовный искус,Трижды я Господа Бога хулил, чтоб знали, каков я не трус.»Дьявол печеную душу извлек, поплевал и оставил стыть:«Пустая тщета на блаженного шута топливо переводить!Ни в пошлых шутках не вижу цены, ни в глупом фиглярстве твоем,И не зачем мне джентльменов будить, спящих у топки втроем!»Участия Томплинсон не нашел, встречь воззрившись и вспять.От Адовых Врат ползла пустота опять в него и опять.«Я же слыхал, — сказал Томплинсон. — Про это ж была молва!Я же в бельгийской книжке читал французского лорда слова!»«Слыхал, читал, узнавал, — ну и ну! — мастер ты бредни молоть!Сам ты гордыне своей угождал? Тешил греховную плоть?»И Томплинсон решетку затряс, вопя:«Пусти меня в Ад! С женою ближнего своего я был плотски был близковат!»Дьявол слегка улыбнулся и сгреб угли на новый фасон:«И это ты вычитал, а, Томплинсон?» — «И это!» — сказал Томплинсон.Нечистый дунул на ногти, и вмиг отряд бесенят возник,И он им сказал: «К нам тут нахал мужеска пола проник!Просеять его меж звездных сит! Просеять малейший порок!Адамов род к упадку идет, коль вверил такому порок!»Эмпузина рать, не смея взирать в огонь из-за голизныИ плачась, что грех им не дал утех, по младости, мол не грешны! —По углям помчалась за сирой душой, копаясь в ней без конца;Так дети шарят в вороньем гнезде или в ларце отца.И вот, ключки назад протащив, как дети, натешившись впрок,Они доложили: «В нем нету Души, какою снабдил его Бог!Мы выбили бред брошюр и газет, и книг, и вздорный сквозняк,И уйму краденых душ, но его души не найдем никак!Мы катали его, мы мотали его, мы пытали его огнем,И, если как надо был сделан досмотр, душа не находится в нем!»Нечистый голову свесил на грудь и басовито изрек:«Я слишком с Адамовой плотью в родстве, чтоб этого гнать за порог.Здесь адская пасть, и ниже не пасть, но если б таких я пускал,Мне б рассмеялся за это в лицо кичливый мой персонал;Мол стало не пекло у нас, а бордель, мол, я не хозяин, а мот!Ну, стану ль своих джентльменов я злить, ежили гость — идиот?»И дьявол на душу в клочках поглядел, ползущую в самый пыл,И вспомнил о Милосердье святом, хоть фирмы честь не забыл.«И уголь получишь ты от меня, и сковородку найдешь,Коль душекрадцем ты выдумал стать», — и сказал Томплинсон: «А кто ж?»Враг Человеческий сплюнул слегка — забот его в сердце несть:«У всякой блохи поболе грехи, но что-то, видать в тебе есть!И я бы тебя бы за это впустил, будь я хозяин один,Но свой закон Гордыне сменен, и я ей не господин.Мне лучше не лезть, где Мудрость и Честь, согласно проклятью сидят!Тебя ж вдвоем замучат сейчас Блудница сия и Прелат.Не дух ты, не гном. Ты, не книга, не зверь, вещал преисподней Князь, —Я слишком с Адамовой плотью в родстве, шутить мне с тобою не след.Ступай хоть какой заработай грешок! Ты — человек или нет!Спеши! В катафалк вороных запрягли. Вот-вот они с места возьмут.Ты — скверне открыт, пока не закрыт. Чего же ты мешкаешь тут?Даны зеницы тебе и уста, изволь же их отверзать!Неси мой глагол Человечьим Сынам, пока не усопнешь опять:За грех, совершенный двоими вдвоем, поврозь подобьют итог!И… Да поможет тебе, Томплинсон, твой книжный заемный бог!»
ТОМЛИНСОН
Перевод А. Оношкович-Яцына
На Берклей-сквере Томлинсон скончался в два часа.Явился Призрак и схватил его за волоса,Схватил его за волоса, чтоб далеко нести,И он услышал шум воды, шум Млечного Пути,Шум Млечного Пути затих, рассеялся в ночи,Они стояли у ворот, где Петр хранит ключи.«Восстань, восстань же, Томлинсон, и говори скорей,Какие добрые дела ты сделал для людей,Творил ли добрые дела для ближних ты иль нет?»И стала голая душа белее, чем скелет.
«О, — так сказал он, — у меня был друг любимый там,И если б был он здесь сейчас, он отвечал бы вам».«Что ты любил своих друзей — прекрасная черта,Но только здесь не Берклей-сквер, а райские врата.Хоть с ложа вызван твой друг сюда — не скажет он ничего.Ведь каждый на гонках бежит за себя, а не двое за одного».И Томлинсон взглянул вокруг, но выигрыш был небольшой,Смеялись звезды в высоте над голой его душой,А буря мировых пространств его бичами жгла,И начал Томлинсон рассказ про добрые дела.
«О, это читал я, — он сказал, — а это был голос молвы,А это я думал, что думал другой про графа из Москвы».Столпились стаи добрых душ, совсем как голубки,И загремел ключами Петр от гнева и тоски.«Ты читал, ты слыхал, ты думал, — он рек, — но толку в сказе нет!Во имя плоти, что ты имел, о делах твоих дай ответ!»И Томлинсон взглянул вперед, потом взглянул назад —Был сзади мрак, а впереди — створки небесных врат.«Я так ощущал, я так заключил, а это слышал потом,А так писали, что кто-то писал о грубом норвежце одном».
«Ты читал, заключал, ощущал — добро! Но в райской тишине,Среди высоких, ясных звезд, не место болтовне.О, не тому, кто у друзей взял речи напрокатИ в долг у ближних все дела, от бога ждать наград.Ступай, ступай к владыке зла, ты мраку обречен,Да будет вера Берклей-сквера с тобою, Томлинсон!»
. . . . . . . . . . . .Его от солнца к солнцу вниз та же рука неслаДо пояса Печальных звезд, близ адского жерла.Одни, как молоко, белы, другие красны, как кровь,Иным от черного греха не загореться вновь.Держат ли путь, изменяют ли путь — никто не отметит никак,Горящих во тьме и замерзших давно, поглотил их великий мрак,А буря мировых пространств леденила насквозь его,И он стремился на адский огонь, как на свет очага своего.Дьявол сидел среди толпы погибших темных сил,И Томлинсона он поймал и дальше не пустил.«Не знаешь, видно, ты, — он рек, — цены на уголь, брат,Что, пропуск у меня не взяв, ты лезешь прямо в ад.С родом Адама я в близком родстве, не презирай меня,Я дрался с богом из-за него с первого же дня.Садись, садись сюда на шлак и расскажи скорей,Что злого, пока еще был жив, ты сделал для людей».И Томлинсон взглянул наверх и увидел в глубокой мглеКроваво-красное чрево звезды, терзаемой в адском жерле.И Томлинсон взглянул к ногам, пылало внизу светлоТерзаемой в адском жерле звезды молочное чело.«Я любил одну женщину, — он сказал, — от нее пошла вся беда,Она бы вам рассказала все, если вызвать ее сюда».«Что ты вкушал запретный плод — прекрасная черта,Но только здесь не Берклей-сквер, но адские врата.Хоть мы и свистнули ее и она пришла, любя,Но каждый в грехе, совершенном вдвоем, отвечает сам за себя».
И буря мировых пространств его бичами жгла,И начал Томлинсон рассказ про скверные дела:«Раз я смеялся над силой любви, дважды над смертным концом,Трижды давал я богу пинков, чтобы прослыть храбрецом».На кипящую душу дьявол подул и поставил остыть слегка:«Неужели свой уголь потрачу я на безмозглого дурака?Гроша не стоит шутка твоя, и нелепы твои дела!Я не стану своих джентльменов будить, охраняющих вертела».И Томлинсон взглянул вперед, потом взглянул назад,Легион бездомных душ в тоске толпился близ адских врат.«Эго я слышал, — сказал Томлинсон, — за границею прошлый год,А это в бельгийской книге прочел покойный французский лорд».«Ты читал, ты слышал, ты знал — добро! Но начни сначала рассказ —Из гордыни очей, из желаний плотских согрешил ли ты хоть раз?»За решетку схватился Томлинсон и завопил:«Пусти! Мне кажется, я чужую жену сбил с праведного пути!»Дьявол громко захохотал и жару в топки поддал:«Ты в книге прочел этот грех?» — он спросил, и Томлинсон молвил:«Да!» А дьявол на ногти себе подул, и явился взвод дьяволят:«Пускай замолчит этот ноющий вор, что украл человечий нарядПросейте его между звезд, чтоб узнать, что стоит этот урод,Если он вправду отродье земли, то в упадке Адамов род».В аду малыши — совсем голыши, от жары им легко пропасть,Льют потоки слез, что малый рост не дает грешить им всласть;По угольям гнали душу они и рылись в ней без конца —Так дети шарят в вороньем гнезде или в шкатулке отца.В клочьях они привели его, как после игр и драк,Крича: «Он душу потерял, не знаем где и как!Мы просеяли много газет, и книг, и ураган речей,И много душ, у которых он крал, но нет в нем души своей.Мы качали его, мы терзали его, мы прожгли его насквозь,И если зубы и ногти не врут, души у него не нашлось».Дьявол главу склонил на грудь и начал воркотню:«С родом Адама я в близком родстве, я ли его прогоню?Мы близко, мы лежим глубоко, но когда он останется тут,Мои джентльмены, что так горды, совсем меня засмеют.Скажут, что я — хозяин плохой, что мой дом — общежитье старух,И, уж конечно, не стоит того какой-то никчемный дух».И дьявол глядел, как отрепья души пытались в огонь пролезть,О милосердье думал он, но берег свое имя и честь:«Я, пожалуй, могу не жалеть углей и жарить тебя всегда,Если сам до кражи додумался ты?» и Томлинсон молвил —«Да!» И дьявол тогда облегченно вздохнул, и мысль его стала светла:«Душа блохи у него, — он сказал, — но я вижу в ней корни зла.Будь я один здесь властелин, я бы впустил его,Но Гордыни закон изнутри силен, и он сильней моего.Где сидят проклятые Разум и Честь — при каждом Блудница и Жрец,Бываю там я редко сам, тебе же там конец.Ты не дух, — он сказал, — и ты не гном, ты не книга, и ты не зверь.Не позорь же доброй славы людей, воплотись еще раз теперь.С родом Адама я в близком родстве, не стал бы тебя я гнать,Но припаси получше грехов, когда придешь опять.Ступай отсюда! Черный конь заждался твоей души.Сегодня они закопают твой гроб. Не опоздай! Спеши!Живи на земле и уст не смыкай, не закрывай очейИ отнеси Сынам Земли мудрость моих речей.Что каждый грех, совершенный двумя, и тому, и другому вменен,И… бог, что ты вычитал из книг, да будет с тобой, Томлинсон!»
БАЛЛАДА О ВОСТОКЕ И ЗАПАДЕ
