Демьян Бедный - Том 3. Стихотворения 1921-1929
Второй голос из публики
Он ведь шатается от малокровия!
Комиссионер
Согласен на любые условия!..Четвертый! Четвертый! Поглядите!Тоже скажете: калека?Да его хватит на два века.Сколько, мил-сдари, дадитеЗа этого прекрасного молодого человека?Этот – и остальные прочие –Клад, а не рабочие!Все бывшие солдаты.Постой, дуралей, куда ты?
(Четвертый, отойдя в сторону, закрывает глаза руками, плачет.)
Возмущенные голоса рабочих из толпы
У, сволочи!Отольются вам наши слезы!
Проходящая мимо дама с лорнетом
Какие… странные… курьезы…
* * *Не похоже на правду, собственно говоря.А между тем – всё правда в моем фельетоне.[1]Происходило описанное девятого сентябряТысяча девятьсот двадцать первого года, в городе Бостоне,В великой северо-американской демократии.Друзья, когда кто из эсеров или меньшевист – ской братииЗакатит вам на митинге «демократическую» истерику,Пошлите его в… Америку!
«Владимирка»*
«Н-но!.. Туда же, брыкаться… Нашлась недотрога!»…Туго врезалась в твердую землю соха.«Здравствуй, дядя! Гляжу я: земля не плоха»,«Да крепка. Утоптали. Была ведь дорога.Слышь, в Сибирь, значит, гнали по ней в старину… Эй, ты, н-ну, Шевелись, сухопарая!»…Борозда к борозде… Ком ложится на ком…Кто узнал бы тебя нынче в виде таком,Роковая путина, «Владимирка старая»?!
Брат мой, пахарь! Погибших бойцов помяни.Окруженные серым, суровым конвоем,Пыльной летней порой – под мучительным зноем,Хмурой осенью – в тускло-ненастные дни,И студеной зимой – в ночи темные, вьюжные,Кандалами гремя, испитые, недужные,По «Владимирке старой» шагали они.
Не склоняя голов непокорных,Не смыкая усталых и скорбных очей,Мимо жалких лачуг, покосившихся, черных,Мимо пышных усадеб своих палачей,Подло-мстительной царской покараны карой,В рудники за бойцом посылавшей бойца,Шли они – без конца, без конца, без конца – По «Владимирке старой!»Сколько скорбных, невидимых нами теней,Может быть, в это время проходят по нейИ дивятся на новые яркие всходы!Пахарь! Празднуя праздник труда и свободы,Не забудь благодарной слезой помянутьВсех, кто в оные, злые, проклятые годыРади нас проходил этот жертвенный путь!
Азбука*
Я не скажу, что нынче вёдро.Тут правды незачем скрывать.Но все же я настроен бодроИ не намерен унывать,Хоть на унынье нынче мода.Из большевистского прихода,Хоть человек я и не злой,Я б гнал всех нытиков долой.Одна любительница позы,Из крайне-«левых» героинь,Вчера шептала мне: «Аминь»,Рисуя мрачные прогнозы.Я ей сказал: «Шалтай-болтай!Не хочешь петь, так улетай!»
Осточертели эти бредни,Что, дескать, «мы уже не те». Письмо крестьянское намедниПришлось прочесть мне в «Бедноте».Письмо – великого значенья.Вот образец для поученья! Мужик стал просо разводить,Да не умел за ним ходить:Впервые стал он просо сеять.Ан, урожай-то вышел плох.Мужик не хныкал: «ах да ох!» –Он просо стал усердно веять,Чтоб приготовить семенаЛишь из отборного зерна.
Посеял. Вновь – одна кручина.Мужик слезы не уронил,Стал разбираться: где причина?Не так он просо взборонил.«Блажной!» Жена уж смотрит косо.Но в третий раз он сеет просо.И получились чудеса:Вся золотая полоса, –Согнулись мягкие метелкиПод тучной тяжестью зерна.«И ведь земля-то не жирна!»Пошли по всей деревне толки:«Да на моей бы полосе…»Решили просо сеять все!
Все это азбучно, бесспорно,Но в этой азбуке – урок.К чему стремится кто упорно,То он получит в некий срок.А в срок какой, ответить трудно.Пороть горячку безрассудно.Кому медлительность тяжка,В том, стало быть, тонка кишкаИль растянулась от натуги, –Тогда для этаких кишокПартийный нужен ремешок.«Эй, подтянитеся, мил-други,Чтоб близкий, может быть, всполохНе захватил бы вас врасплох!»
«Вашингтонское разоружение»*
(Современная баллада)В аду пошел тревожный гулИз-за вестей о Вашингтоне,И сам великий ВельзевулЗаерзал в ужасе на троне:«Эй, – закричал он, – Асмодей!Ты – черт хитрейший в преисподней,Ты насмотрелся на людей,Служа в их шашнях первой сводней, –Ты знаешь, что у них к чему,Ловя оттенки в каждом тоне…Я – понимаешь? – не пойму,Что там творится в Вашингтоне?Кто Хьюз? Святой или дурак,От чьих проектов уши вянут?Впрямь, на земле для новых дракВооружаться перестанут?Иль блеск „гуманнейших“ идейТам служит только для парада?..»«Олл райт!» – ответил АсмодейИ пулей вылетел из ада.
Недели не прошло одной,Как, образец натуры пылкой,Плут-Асмодей пред СатанойПредстал с лукавою ухмылкой.«Ну что? С разоруженьем как?» –Владыка ада зубы стиснул.Черт, рожу скорчивши в кулак,Так прямо со смеху и прыснул.И – от стены и до стены –Весь ад сотрясся вдруг от смеха:То мощный хохот СатаныВстревожил все четыре эха.Все черти, вторя Сатане,Визжа, каталися по аду,И даже грешники в огне –И те смеялись до упаду.А через час в аду – глазей! –Висели (чудо! без изъяна!)Портреты «адовых друзей» –Ллойд-Джорджа, Хьюза и Бриана.Портреты надпись обвила,Вонючей писаная смесью:«Склонился ад за их делаПред их заслуженною спесью!»
Великий памятник*
Не знаем в точности, в каком уж там году, –Про это разные доселе ходят толки, –Но достоверный факт: львы, кабаны и волкиПустили как-то слух, что жить хотят в ладу. Не воевать же, дескать, вечно.Львы довели до сведенья волков,Что уважают их и любят их сердечно.А волки стали выть, что нрав-де их таков,Что мирное житье для них всего дороже, И если б знали кабаны…Им кабаны в ответ захрюкали: «Мы тожеГотовы сделать все, чтоб избежать войны». В конечном результатеТаких речей – от львов, волков и кабанов – В торжественном трактатеЗа подписью ответственных чинов (Чьих мы имен опять не знаем, к сожаленью)Объявлен был всему лесному населенью И населенью «прочих мест»Особенный такой наказ, иль манифест,«О прекращении звериных войн навеки _И о характере опекиНад теми, кто…»Увы, кто в старину влюблен,Тот нашу грусть поймет: сей акт отменно важный, –Не знаем, каменный он был или бумажный,И протестантским ли он знаком был скреплен,Иль католическим, иль знаком православья, –Суть в том, что, окромя неполного заглавья(Его нашла одна ученая овца),К нам больше не дошло ни одного словца: Великий памятник великой Древне-звериной старины –Погиб он в пламени всесветной, зверски-дикой,Не прекратившейся до наших дней войны.
От жизни к тленью*
